Эустакиу Гомиш - Любовная лихорадка
Имена
Перечислены имена основных персонажей, упомянутых на страницах хроники. Цифры после каждого имени означают номер главы (из первой части), к которой относится данный эпизод.
Алвин11
Справочник Леммерта за 1887 год на странице, отведенной выпускникам Медицинской школы в Рио-де-Жанейро, вскользь упоминает Андре Луиса Алвина. Пресса заинтересовалась им только полвека спустя, после некролога в «Журнал ду Бразил». О том, что происходило между этими двумя датами, мы почти ничего не знаем, исключая данные хроники. Известно, что он имел практику в штате Минас-Жерайс, — возможно, в Барбасене или Диамантине, — и вел жизнь, далекую от публичной. Умер он в больнице Катете, бедным и одиноким. Алвин никогда не был женат и под конец жизни сожалел об этом.
Да Mama4
Он гордился тем, что происходил из рода бразильских сепаратистов, но это не так. Маркиз Винченца, который, в сущности, настоящим сепаратистом не был, приходился ему седьмой водой на киселе. В политических кругах его ценили, ибо маркиз являлся неиссякаемым источником портвейна и мяса с собственной скотобойни. Собутыльников он заставлял выслушивать воспоминания о парижских годах, когда он пил джин пополам с вином. Маркиз действительно прослушал курс права во Франции, но это не оказало на него никакого долговременного воздействия. Вернувшись из Парижа на свою фазенду, он за год сделался заправским плантатором.
Анжелика3
Сохранился словесный портрет Анжелики, датированный 1886 годом, приписываемый ее весьма наблюдательной компаньонке — писательнице Жулии Лопес де Алмейда:
«Тонкие губы превосходно сочетаются с плавными очертаниями лица, озаренного сиянием зеленых глаз; зубы небольшие и ровные. Голова изящна, словно сидящая голубка; от этого — общий вид невинной жертвы судьбы, что, возможно, только добавляет ей очарования. Лицо грустное и выразительное. Говорит робко, хотя и откровенно, смеется нехотя, но замечательным серебристым смехом. Облик скрытный, сумеречный, эти черты еще усугубляются тяготами брака по расчету. Она проводит много времени в часовне; читает по-французски, не признавая местного языка. У нее собрано немало всякой всячины: марки, стихи, безделушки, шарады, партитуры, оперные либретто. Но я думаю, что после замужества, оставившего на ее лице следы разочарования и страха постареть, так и не познав любви, она все больше внимания уделяет не коллекциям, а личному дневнику. Несчастная баронесса. Несчастный барон».
Отец Менделл14
На следующий день после помолвки Билоты, когда баронесса танцевала с Барселосом (а этот танец, как мы знаем, был лишь слабым предвестием того, что случится впоследствии), Анжелике захотелось исповедаться. Кокетство, раскаяние? Скорее первое, чем второе. Так или иначе, она отправилась к Менделлу, который выслушал грешницу с простотой естествоиспытателя. При этом он не прекращал возиться со своим аппаратом по передаче звуков. Менделл отпустил ей прегрешение в счет трех молитв Богородице, но был преисполнен решимости получить дань с Барселоса. Тот, выждав, пока Анжелика покинет дом священника, вошел и принялся атаковать его вопросами: достопочтенный Менделл, не очень-то красиво принимать замужних дам при свете дня, на глазах у всех. Ревность? Менделл погрозил ему кулаком, натянуто засмеявшись.
Золя6
Видный французский инвентаризатор XIX века.
Лусио9
Вот что случилось на помолвке Билоты.
Спрятавшись в кустах, Лусио видел, как двое выскочили из освещенного зала. Кажется, никто больше этого не заметил. Они спустились по лестнице на веранду и оставались там продолжительное время, пока наверху затягивали «Синюю бороду», а Да Мата вслед за этим пытался напеть «Герцогиню Герольштейн». Чтобы лучше все видеть, Лусио был вынужден переменить позу. Этого не удалось сделать беззвучно, но те были не в состоянии что-нибудь услышать. Лусио показалось, что Барселос просунул руку ей под юбки — и тут он совершенно определенно увидел член, взметнувшийся, подобно пружине. Баронесса вела себя робко, но подлец властно распоряжался ею, добиваясь покорности. То ли юбок было много, то ли место не располагало к размашистым движениям, но все произошло не так, как задумывалось. Поэтому до того момента, когда кое-кто наверху вышел из зала проветриться, последовали только поцелуи украдкой и прикосновения. Ничего больше. Барселос поднялся первым и, будучи в отличной форме, вошел в зал, напевая «Корневильские колокола».
Билота57
Албина Оливарес — единственная сестра Анжелики — младше ее на три года, самый близкий ей человек. Во время лихорадки она была помолвлена с неким сан-паульским денди, чье имя нам неизвестно. Мы знаем лишь, что на помолвке он напился, а кроме того, приставал к мужчинам, не исключая и Да Маты. Барон все же торопил с женитьбой, желая сплавить Албину с рук. Он выписал приданое из Парижа (легенда гласит, что потраченных денег хватило бы на сорок невест):
15 разноцветных гладких юбок
3 юбки с оборками из тонкого хлопка
3 юбки с оборками, вышитыми по краям
3 юбки с оборками
4 круглые плиссированные юбки
4 юбки со шлейфом
3 юбки со шлейфом и с оборками
6 круглых юбок с оборками
6 пар туфель из белого и голубого бархата
3 пары лаковых туфель.
К сожалению, свадьба не состоялась, и Албина умерла в статусе старой девы в 1918 году, хотя и делила ложе с немалым числом сахарных, кофейных, стальных и прочих королей. В сорок лет, когда ноги ее все еще были безупречны, на Албину упал кирпич со строительных лесов. Она скончалась на месте.
Хозяин гостиницы11
Он был свидетелем случая, значение которого оценил лишь впоследствии. Приехав из Рио, доктор Алвин поселился в соседней гостинице «Униан» и принимал там клиентов: мелкие торговцы, гостиничные служащие — обычная публика для начинающего врача. Но в субботу на прием к Алвину явилась не кто иная, как супруга барона Да Маты. Больной она не выглядела. Потом она приходила еще три-четыре раза, оставалась недолго, но вид после этого у нее был намного более довольный.
Всадник25
Почему он появился в фантазиях Анжелики? Все просто. Этот господин дурного нрава и с ужасающей репутацией возник перед баронессой прямо посреди собора и сунул ей в руку записку. То было послание Барселос — на грани бреда, ибо тем утром он напился в борделе, громко повторяя имя Анжелики каждому встречному-поперечному. Записка дерзко сочетала имя Христа с названием известной каждому женской эрогенной зоны, которая накануне, под лестницей, оказалась у Анжелики на редкость чувствительной.
Пурезинья127
Он повел ее наверх, в комнату, держа в руках круглую банку лимонного варенья. Приказал снять платье — правда, перед этим они успели договориться о цене. Он предложил в три раза больше, чем просила она, так как собирался потребовать от нее в три раза больше того, что она обычно делала. Тело ее было великолепным, и Алвин сделал ей комплимент. Пурезинья ограничилась профессиональной улыбкой. Тем лучше, подумал он.
Затем спустился за Анжеликой и нашел ее в гостиной с бокалом в руке: она пила, чтобы утихомирить мысли. Поэтому сопротивления она не оказала, но психологически явно не была готова к тому, что последовало. В комнате повисло некоторое напряжение, когда голая Пурезинья подошла к Анжелике и осторожно просунула руку ей под платье, введя мизинец между влажными складками плоти. Проститутку было не смутить: ей заплатили именно за это, она это и делала. Анжелика и бровью не повела. Алвин пошел в уборную, а вернувшись, обнаружил обеих женщин на кровати, сплетенных в объятии. Он склонился над проституткой и принялся вымазывать ее вареньем с головы до ног. Потом заставил Анжелику лизать, а сам, подбираясь то к одной, то к другой, овладевал ими в разных позах. Сильный запах варенья смешивался с ароматом табака.
Карлос Гомес136
Антонио Карлос Гомес, или «Тонико», когда ему было тридцать шесть, убедил директора JIa-Скала поставить свою оперу «Гуарани». До того он был безвестным выпускником консерватории, и судьба его брака с прекрасной Аделиной из Болоньи зависела от кассового сбора. В день премьеры по всему городу висели афиши в рост человека, а сам Тонико спокойно ужинал в отеле «Биссони» и чокался с друзьями, щедро раздавая сигары с виргинским табаком. Спектакль был назначен на восемь, но уже в шесть театр осаждала толпа жаждущих добыть билет.
В зале яблоку негде было упасть, когда зазвучала музыка, поднялся занавес и на сцену выпорхнул хор охотников. Волна рукоплесканий прокатилась по галерке, ложам и партеру. Потом она не раз возвращалась во время хоровых и сольных партий.
