Александр Кулешов - povest o sport kapitane
Но в этот момент снова раздался звонок, и кто-то долго морочил голову Святославу Ильичу всякой ерундой, так что, закончив разговор, он забыл, о чем спрашивал сына.
Спать легли поздно.
А на следующее утро жизнь покатилась своим чередом. В семь утра Святослав Ильич проснулся мгновенно, по давней еще с военных времен привычке поразмялся в лоджии с двойниками и гантелями, поплескался в ванной, побрился и, надев белую рубашку с галстуком, вышел на кухню, где Елена Ивановна уже накрыла завтрак. На дворе намечался жаркий день, но Монастырский считал, что председатель обязан являться на работу в костюме и при галстуке. Он никогда не требовал того же от подчиненных, но все они, кто ворча, кто посмеиваясь, следовали примеру «капитана».
В квартире стоял запах кофе и яичницы, что неизменно уже с утра приводило Святослава Ильича в хорошее настроение. Да и Елена Ивановна, свежая с утра, румяная («Ты как булка», — говорил ей муж), улыбающаяся, тоже способствовала этому настроению.
— А где Сергей? — спросил Святослав Ильич.
— Да убежал, пока ты зарядку делал. Какие-то дела у него важные….
— «Гражданин Монастырский»! — усмехнулся Святослав Ильич. — Ты не знаешь, кто это ему звонит?
— Уж третий раз. Сначала думала тебе. Переспрашивала. «Нет, — говорят, — Сергея Святославовича нужно».
— Странно…
Ровно в половине девятого внизу раздался короткий автомобильный сигнал. Опять эти Володины штучки! Шофер Володя был точен и аккуратен, но имел противную привычку, подъехав к дому или совету, докладывать о своем прибытии коротким гудочком. Сколько ни выговаривал ему Монастырский, объясняя, что, может, кто спит или работает и вообще звуковые сигналы в городе Москве запрещены правилами дорожного движения, Володя виновато кивал головой и упрямо продолжал свое.
Центральный совет «Эстафеты» занимал старинный двухэтажный особняк на одном из московских бульваров. За особняком чудом сохранился довольно большой запущенный сад, где днем няньки прогуливали детишек, а вечером по одной на скамейку сиживали влюбленные парочки. Окна председательского кабинета выходили в этот сад.
Машина доставила Монастырского до «конторы», как большие начальники любят порой кокетливо называть государственные или общественные организации, которые они возглавляют. По дороге Володя подробно изложил все эстафетские новости. Накануне по пути с аэродрома он молчал, предоставив слово жене и сыну начальника. Но сегодня брал реванш.
Володя никогда не сплетничал, не кляузничал. Он сообщал обычно приятные, веселые, забавные новости.
— Тебе надо платить тройную зарплату, Вольдемар (так Монастырский называл своего верного водителя). Как редактору многотиражки, как заведующему радиоузлом и как шоферу. Скоро на утренние газеты перестану подписываться — ты мне их с лихвой заменяешь. Вот только международной информации недостает.
— Могу и ее. Но про международные дела, товарищ председатель, в газетах есть, а вот насчет наших, в «Эстафете», маловато.
— Как маловато? — притворно возмущался Монастырский. — Во вчерашнем «Советском спорте» о нашей спартакиаде чуть ли не разворот, на той неделе о Рубцовой очерк, репортаж из Ленинграда…
— Да я не о том, товарищ председатель. Нигде же не сообщается, что Клавка-машинистка родила двойню.
— Когда? — искренне удивился Монастырский.
— Сегодня ночью, — торжествующе сообщил Володя. При этом оставалось тайной, как он успел об этом узнать. Разве что его корреспондентская сеть распространялась и на родильные дома. — А еще в отделе футбола Киселев, тренер, женится на Тамаре Ивановне из бухгалтерии…
— Кстати, о футболе, — перебил Монастырский. — Что там с Цветковым? Он что, не вошел в команду?
— Не знаю, — сдержанно ответил Володя, и Монастырский понял, что про Цветкова ему известны все неприятные новости, но он все равно ничего не скажет.
— Так уж и не знаешь?
На этот раз Володя даже не ответил, а лишь покрутил головой.
— Еще вот товарищ Ковров приезжает из Каспийска…
— Да ты-то откуда знаешь?! — с изумлением воскликнул Монастырский. — Наташа, что ли, сказала?
— Наташа, товарищ председатель, ничего лишнего не говорит, — наставительно заметил Володя. — Сам знаю. Приедет защиты просить.
Тут уж удивление Монастырского достигло предела. Откуда его водитель мог знать, зачем приезжает в Москву председатель каспийского горсовета общества «Эстафета»? Он что, телепат? Впрочем, Святослав Ильич уже давно привык к всеосведомленности Вольдемара. И знал по опыту, что свои источники информации тот никогда не выдает.
— Хороший человек Валерий Иванович, — после паузы добавил Володя. Так звали Коврова.
— Ну, а это откуда тебе известно? — поинтересовался Монастырский, прекрасно понимая, что последние слова Володи были завуалированной просьбой в чем-то поддержать Коврова.
— Был я в Каспийске. Хороший город.
Монастырский вспомнил, что по его рекомендации Ковров года два назад устроил Володю отдыхать на одну из приморских спортивных баз.
— Так вот ты его откуда знаешь!
— При чем тут это? — обиделся Володя. — Я бы и без него разместился. Между прочим, председателя ЦС вожу, не кого-нибудь. А когда там отдыхал, слышал — народ о нем хорошо отзывается. Молодой, горячий, шею, говорят, скоро сломит, но человек деловой и душевный.
— Ничего себе характеристика… — рассмеялся Монастырский. — «Шею скоро сломит».
Так, беседуя, доехали до «конторы». Монастырский поднялся к себе, поглядел на часы и убедился, что до начала рабочего дня остается еще время. Он всегда приезжал немного раньше. Кабинет помещался на втором этаже, и вела туда роскошная мраморная лестница, украшенная скульптурами неких античных богов и богинь. На потолке были лепнина, разные картины, потемневшие от. времени. Стены кабинета — сплошь дерево, узорный паркет, высокие окна. Давний владелец особняка обладал, видимо, вкусом, а главное, немалыми деньгами. Что было бесспорно, так это то, что предназначался дом явно не под Центральный совет «Эстафеты». Однако Монастырский сумел в короткий срок переделать особняк и довольно удобно разместить в нем все подразделения.
Наташа уже пришла и разбирала утреннюю почту. Увидев Монастырского, она радостно улыбнулась.
— Доброе утро, Святослав Ильич! Какой вы элегантный сегодня!
— Ая-яй, Наташа! Значит, обычно я неряха?
— Ну что вы, — смутилась девушка, — но у вас новый галстук.
— Что правда, то правда. А у тебя новая косынка, — и он вручил ей привезенный из Испании сувенир.
— Ой, спасибо, какая красивая! — обрадовалась Наташа и тут же перешла на деловой тон-. — Телефонограмму Коврову отправила, как пришла. Звонили из райсовета— заседание депутатской группы перенесли на следующий понедельник, из Спорткомитета напоминали о коллегии; из районного управления милиции звонили — спрашивали, когда вернетесь…
— Из милиции? — Монастырский нахмурился. — Что им надо?
— Не сказали. Просто спросили. Наверное, опять позвонят. Теперь еще…
«Еще» продолжалось добрых четверть часа, пока Наташа не доложила всех дел. Затем, оставив на столе утренние газеты, папку с Почтой и еще одну, на которой красовалась тисненная золотом надпись «на доклад», покинула кабинет.
Кабинет выходил на теневую сторону, и сейчас в жару в нем царила приятная прохлада.
Монастырский подошел к высокому окну и выглянул в сад. Из сада доносились свежий аромат зелени, запах сухой земли. Откуда-то слышались приглушенные звуки музыки, отдаленные шумы улицы, детский плач.
Монастырский бросил взгляд на часы — ровно девять.
В ту же минуту дверь распахнулась, и на пороге возник улыбающийся Ковалев.
— С прибытием, Святослав Ильич. Жалею, что вчера вам голову морочил, не мог до утра подождать, да и к строителям сейчас еду. Как съездили?
Начался оживленный разговор, то и дело прерываемый телефонными звонками. Ковалев докладывал о делах, Монастырский пытался хоть что-то рассказать о поездке. Наконец он бросил это безнадежное занятие.
Появилась Наташа и сообщила, что Ковалева вызывают по междугородному телефону в его кабинете. Как только первый заместитель вышел, начался нескончаемый поток посетителей. Вошел начфин Романов, сухой, подтянутый, казавшийся моложе своих семидесяти лет. Он давно мог уйти на пенсию, но не уходил, а поскольку специалистом был первоклассным, его никто не торопил.
Ему нужно было подписать финансовые документы.
За ним появилась инспектор по кадрам. Она принесла анкету нового тренера по легкой атлетике, высказав свое неодобрение. Разговаривали добрых полчаса, вызывали старшего тренера. Наконец совместными усилиями доказали инспектору, что новый тренер человек полезный, деловой, хотя и имел на прежнем месте работы два выговора. Затем ворвалась Воробьева.
