Михаил Попов - Большой укол
Владислав Владимирович остановился.
— Вы так убедительно доказываете мне, что нет ничего страшного и странного в исчезновении нашего старичка, что уже не понимаю, той паники, которую у вас это исчезновение вызвало.
— Вы как всегда в точку.
Подлинных оснований для тревоги нет, а тревога есть. Одним словом, счел нужным поставить вас в известность. Кроме того, — Колпаков выправил свой виноватый тон, — карта ведь у нас. Считаю, что проявил дальновидность, заставив его оставить нам оригинал. Помните, он хотел спрятать ее в карман?
— Не надо оправдываться, я не собирался вас наказывать.
Было видно, что Колпакова эти слова отнюдь не успокоили.
— Мы сейчас разыскиваем его родственников, аккуратно опрашиваем соседей, перетряхнули Рбу, участкового привлекли. Скоро, буквально через несколько часов, мы будем иметь полную картину по этому грибнику.
— Ладно, это пусть. Как дела с картой, удалось ее расшифровать?
— Да, — полковник расцвел, ему удалось проскочить опасное место, — да, Владислав Владимирович. По нашим прикидкам, довольно обоснованным прикидкам, подземелье находится километрах в двадцати, двадцати пяти от санатория. К северу. Продолбить туннель из санатория конечно можно, но уж больно много времени для этого понадобилось бы. И техника нужна, отвалы. Как это скроешь от местных жителей, властей?
— А если там естественный канал, подземный ручей, или что–нибудь в этом роде?
— Исследуем, уже начали. Да-а, красивая картина получается. На поверхности в стороне от всего чистенькая, маленькая больничка, с врачом полусвятым, пожертвования со всего света, бешеная слава. Наркоманы так и прут, как бабочки на иглу, а попадают в подземелье, в Замок уродов, откуда выхода, судя по всему, нет.
— А где они энергию берут? Подключились тайно к какой–нибудь ДОП. Но большую утечку рано или поздно обнаружат, даже при нашей безалаберности.
— А может нашли угольную жилу и кочегарят, отсюда и свет, и тепло. Правда на ад немного похоже.
— А что Иван Рубинович?
— У него все то же. Раскинул сети и сидит, дожидается. Причем, что интересно, санатории начал в последнее все я ему подыгрывать. Тенденция последних дней. Иван Рубинович сам вам доложит, конечно. Он не спешит потому, что любит, чтобы явление оформилось.
— А в чем дело?
— Из санатория стали выпихивать торчков, тех, что прорвались туда на свой страх и риск. Или подземная яма не бездонна, или ищут пути сближения.
— А те, что выданы обратно, ничего интересного не рассказывают?
— Ноль. Кашкой де накормили, укол в руку и пинком под задницу. Деньги на билет до Челябинска. Может быть мистер начал сворачивать дела?
— Утром посмотрим, как говорил Сократ.
Кому? хотел спросить разошедшийся полковник, но удержал себя.
— Не снимайте наблюдения с квартиры старика, о его появлении доложить мне немедленно. И передайте Ивану Рубиновичу, чтоб как следует поискал его больного внука.
На этот раз генерал с полковником расстались, испытывая друг по отношению друга, чувство превосходства. Полковник потому, что давно уже посоветовал Ивану Рубиновичу заняться этим внуком. Генерал потому, что отдавая приказ, был уверен, что никакого мальчика нет и не было в помине.
102–126
Обшитый карельским дубом кабинет, шелковая рябь портьер на высоченных окнах, вмонтированный в стену экран. Рядом с ним стоит Владислав Владимирович со стопкой бумаг в руках. У противоположной стены три больших велюровых кресла, в центральном сидит президент Российской Федерации. Подбородок подперт ладонью, глаза непроницаемы, губы недоверчиво выпячены. На экране последние кадры пленки снятой оператором из ведомства генерала, а именно, сцена происходившая в комнате сбежавшего толстяка. Действующие лица Надюша и Мариша. Содержание эпизода — буйство лесбийского либидо. На лице генерала скорбное выражение, в глазах президента ничего похожего на нездоровый интерес. Оба молчат. Слышны только стоны возбужденных женщин.
Наконец пленка закончилась.
Президент сменил позу, властно схватившись всеми десятью пальцами за широкие подлокотники.
— Теперь, давай, объясняй, генерал.
Владислав Владимирович отвернул первый лист письменного текста.
«Осенью 1986 года гражданин Мальты, всемирно известный врач–нарколог Эммануил Илларион Локей обратился к Советскому правительству с предложением о создании в одном из наиболее неблагополучных в экологическом и социальном отношении регионов страны, специального лечебного центра. После определенных исследований выбор пал на город Краснобельск, на Среднем Урале. Сразу по нескольким соображениям: I. На тот момент никакого военного или вспомогательного производства в городе и его окрестностях не было. II. Краснобельск достаточно изолирован природными преградами от других районов области. III. Уровень потребления алкоголя и наркотиков в городе была в среднем на 17 процентов выше, чем в целом по стране. IV. Уровень загрязненности воздуха, воды и почв превышал допустимые нормы более, чем в два с половиной раза. V. Город обладал определенной материальной базой (санаторий «Цементник» для подобного начинания. Немаловажным представлялся и тот момент, что мистер Локей брался за свой счет отремонтировать санаторий, доставить и установить все необходимое оборудование, платить заработную плату и местным, и приглашенным медработникам «из своего кармана».
Высокий гуманитарный характер акции был столь очевиден, что стороны быстро пришли к соглашению и оформили все надлежащие документы. СОмнений в личной порядочности доктора Локея не возникало ни у кого, включая работников спецслужб всех видов подчинения. Все доставленное в страну оборудование было тщательно проверено, ни для чего, кроме как для сугубо медицинских целей, использовано оно быть не могло. Соответствующие заключения прилагаются (сс. 4–106). Репутация доктора Локея в научном мире, исключительно высока. Широко известны его антивоенные, антирасистские высказывания и письма. Использование его в качестве глубоко законспирированного агента какой–либо из иностранных спецслужб, представляется невозможным.
С конца 1987 года началась активная работа санатория. Надо заметить, что доктор Локей, не ограничился только рамками среднеуральского региона, к нему поступали больные изо всех республик бывшего Советского Союза. Специально обученных помощники (набранные только из граждан Союза) объезжали наркологические клиники, в поисках так называемых «особых случаев». Доктор сознательно предпочитал запущенных больных, тех, от кого отказывались другие врачи. Люди, чье сознание оказывалось уже на стадии полного разложения, получали надежду, попав в руки мальтийского врача. Он не ограничивался только алкоголиками и наркоманами, редкие, плохо изученные виды тяжких, экзотических отклонений в психике, его интересовали тоже.
Как уже указывалось выше, деятельность санатория не стоила государственной казне и бюджету города ни копейки. Более того, он помогал местным властям в ремонте инфраструктуры, купил несколько машин скорой помощи, оснастил реанимационное отделение местной больницы. Как нами установлено, деньги он получал из–за границы, из банков Швеции, Италии, Швейцарии и других стран. Зарубежная клиентура доктора состояла в основном из людей обеспеченных (и его личное состояние оценивается в несколько сот миллионов долларов США.
Доктор сторонился все эти годы публичной жизни, жил замкнуто, отказывался от встреч с журналистами и телерепортерами, не дал за все эти годы ни одного интервью. Отвергал всевозможные регалии и награды. Такая неуловимость способствовала даже созданию мифа о том, что он давно уже покинул страну.
Слава об уральском целителе поползла по наркоманским тусовкам. Надо заметить, что существует стойкая уверенность в среде врачей, будто полностью победить зависимость от таких наркотиков как героин, кокаин, ЛСД, блеф, «черный туман», «эскимо» невозможно. Процент полностью излечившихся в санатории Краснобельска достигал 40 процентов, причем сами методы лечения носили, по рассказам в наркоманской среде, настолько щадящий и даже ласкающий характер, что его начали считать чуть ли не святым. С 1989 года ему уже не приходилось рассылать своих людей по стране. Наркоманы, алкоголики, безумцы, извращенцы, просто физические уроды сползались к нему со всех концов страны, и даже из–за границы.
Кстати, в самом начале его деятельности ему был задан вопрос, почему для своей благотворительной деятельности он выбрал именно СССР. Ведь по количеству наркоманов мы отнюдь не являлись мировыми лидерами. Он объяснил свой выбор особенностями политического устройства нашего государства. По его словам, с любой другой страной поток наркоманов, который неизбежно хлынул бы со всего света, просто–напросто смел бы его заведение, разрушил бы все возможности для работы научного плана. Только на территории закрытого государства он мог чувствовать себя более менее спокойно.
