Михаил Попов - Большой укол
Когда смолкли двигатели, стали слышны стоны и вопли, доносившиеся изнутри здания. Владислав Владимирович тоже был в маске, узнать его можно было только по характерной фигуре. Он сложил невооруженные руки за спиной и медленно зашагал по асфальтовой тропинке, разрезавшей густой газон, к зданию. Люди в камуфляже бегали бесшумно среди берез и кремлевских елок, то и дело замирая и изготавливаясь к стрельбе.
Хлопнула стеклянная зарешеченная дверь и на пороге дачи появился крупный подполковник в милицейской форме без кителя и фуражки, на обтянутом форменной рубашкой брюхе испуганно расстегнута пуговица.
В глазах дурь полного непонимания.
— Вы то есть кто? — спросил он.
Владислав Владимирович не снимая маски показал ему удостоверение. Подполковник покашлял.
— Что еще?
— Без наличия фотографии, удостоверение…
— Вы что, дурак, — рявкнул Колпаков из–за плеча начальника, — какая тут может быть фотография!
Милиционер уже понял, что неправ, ведь его предупредили, что приедут какие–то особые люди. Они имеют право расхаживать здесь (и где угодно) в каком угодно виде. Ему хотелось объясниться уже лишь по поводу словесной путаницы с фотографией. Он начал лопотать.
— Виноват, наоборот. Я только хотел сказать…
Колпаков взял его за галстук.
— Сейчас я тебе объясню…
Владислав Владимирович остановил его. Он уже давным давно не ощущал удовлетворения, напуская мороз на провинциальных подполковников.
— Рассказывайте, что у вас тут произошло!
— Стрельбы, товарищ…
— А так, стрельба.
— Мне позвонили, что на даче «Лесной источник» палят из всех видов стрелкового оружия.
— Кто?
— Капитан ГАИ Островой. Сам он сюда сунуться не посмел. Я тут же набрал область, генералу так и так, чтобы на мне не висело если что, потому что на дачу эту нас соваться запрещено. Он команду — бери людей и дуй.
— У меня к вам вопрос, приехав сюда, вы не обнаружили здесь толстяка?
Глаза подполковника занедоумевали.
— Толстяка? — он явно ждал каких–то других вопросов.
— Да, очень толстого человека, килограммов за двести.
— За двести? Нет такого не было. И меньше не было.
— Тогда идемте в дом.
Семеня рядом с длинным гостем подполковник продолжал докладывать.
— Я еще скорую прихватил. Подумал, если стреляют, всякое может быть. Угадал, ох, как я угадал. Сейчас помощь оказывают.
Взявшись за ручку двери, Владислав Владимирович спросил:
— а Этот ваш гаишник?
— Островой, капитан.
— Он не сказал, сколько продолжалась стрельба? По времени.
— По времени не сказал. Стрельба и стрельба.
— То есть не один–два выстрела?
— Нет, не один–два. Стрельба.
— А по характеру?
— Трус и дурак, — подчиняясь непонятному чувству, сказал полную правду подполковник — и обдирала. Его у нас не любят. Дерет последнее.
— С проезжающих?
— Да, с водителей, — кивнул подполковник неуверенный, что отвечает правильно.
— Я имел в виду характер стрельбы. На что это было похоже? Пьяный салют, пацаны патронов в костер набросали, или перестрелка, бой?
— Судя по его словам, похоже было скорей на бой.
Подполковник был рад, что хоть чем–то оказался полезен.
Владислав Владимирович вошел внутрь, стоны стали слышнее. В глубине широкого коридора была видна наполовину распахнутая дверь. Одна створка оскалилась огромным стеклянным зубом. За расстрелянной дверью сидели на корточках люди в белых халатах.
Не снимая маски, Владислав Владимирович последовал туда. Молодой врач, завидев удивительную фигуру, шепнул что–то своей напарнице, медсестре. Та искала иглой вену в руке лежащего мужчины.
— Вы кто такой? — спросила она у вошедшего, желая показать, что находясь при исполнении эскулапских обязанностей, ничего не боится и никому не станет оказывать знаков уважения. — Антонина Борисовна, — строго, но трусливо скомандовал подполковник, — прошу отвечать на все, без исключения, вопросы.
Медсестра только выматерилась и замерла — поймала вену. Отвечать стал молоденький.
— Реактивное состояние, труднопреодолимый генезис. В общем, психически сейчас невменяем.
— А тот в углу? — Колпаков показал на второе безжизненное тело.
— Инсульт средней тяжести. На наш взгляд, жить будет, но инвалид.
— Где остальные?
— Пойдемте.
Вдруг раздался выстрел почти прямо под окнами. Вопль, вспышка матершины.
Владислав Владимирович и Колпаков поправили свои маски и встали так, чтобы их нельзя было увидеть снаружи. Подполковник развел руками, доктор побледнел.
— Пошлите узнать, кто там? — спокойным голосом велел Владислав Владимирович. Один из сержантов, бродивших за подполковником, убежал, лапая кобуру, за ним последовали двое ребят в камуфляже.
— Мы пока не будем покидать помещение, — мягко сказал юному врачу Владислав Владимирович. Даже сквозь маску почувствовалась успокаивающая, авторитетная улыбка. Врач пожал плечами, прыщи у него на лбу вспыхнули. Чтобы хоть частично выйти из того бредового состояния, в котором он себя ощущал, спросил:
— Ну что там, Антонина Борисовна?
— Что, что?! — прорычала она, — десять кубиков, этого должно хватить для бешеного слона, а тут едва держит.
— У нас с собою почти никаких лекарств, сами понимаете, — извиняясь за тон помощницы, сказал прыщавый доктор.
— Лекарствами поможем, — пообещал Владислав Владимирович.
Первым прибежал сержантик. Глаза круглые, размазывая слюни и чуть подвывая, сообщил.
— Убили. В ногу пока. С вот такой башкой (он показал какой). Вся голова висит, как будто виноград пророс. Губа до пупа и вся в пятнах.
— Белая проказа, — сказала медсестра, кряхтя и поднимаясь с колен. Прибежавший человек в камуфляже прошептал что–то на ухо длинному начальнику. Тот перевел вслух.
— Да, белая проказа.
— В наших местах она никогда не встречается, — в форме претензии к Владиславу Владимировичу и всему его ведомству, заявила Антонина Борисовна и мужиковато закурила. Была она толстоброва, носила с гордостью волосатую бородавку на правой щеке и в гробу, судя по всему, видала всякое, даже московское начальство. Не скрывала, что ее тошнит от этих глупых черных масок.
— Что вы там опять взорвали господа научные?! Сами небось фольги в плавки насовали, а мы тут дохни!
— Антонина Борисовна! — сбился на фальцет подполковник, жмурясь от страха. И правильно сделал, потому что Владислав Владимирович молча расстегнул молнию своих черных брюк и предъявил на общее, а особенно лихой медсестре, обозрение свой абсолютно никакими приспособлениями не защищенный и гармонично устроенный половой орган.
Бывалая медичка взгляда не отвела и в своих отрицательных убеждениях не поколебалась.
— Оставьте эти штуки для американских сериалов. Уберите! Уберите, а то я пепел на него стряхну.
— Как прикажете, — спокойно отреагировал Владислав Владимирович и восстановил статус кво, — теперь я прошу прекратить вашу истерику, под видом демонстрации углубленного знания жизни и предъявить мне остальных пострадавших. И мертвых.
— Мертвых мы, собственно, ни одного не обнаружили, — заговорил другой доктор, — разве, может, только этот товарищ с проказой.
— Идемте.
Довольно многочисленная и нестройная процессия вышла в коридор, сделала поворот направо, налево, направо.
— Там, видимо, столовая, — быстро говорил врач, — двое людей с автоматами. У одного очевиднейший инфаркт. Он в сознании.
Владислав Владимирович толкнул изрешеченную пулями дверь. Один из охранников лежал на кафельном полу в луже муки, прислонившись страдающей головой к ножке разделочного стола и икал. Появление людей в масках его явно приободрило. Он счел нужным показать, что стоял на своем посту до конца. В доказательство он предъявил автомат, присыпанный той же мукой. Правая рука продолжала сжимать его, а указательный палец цепляться за спусковой крючок.
— Я стрелял, пока у меня не опустел магазин, мне кажется, я попал в него пару раз. Все началось так внезапно. Я стрелял, стрелял, и тут вдруг как шарахнет, а в глазах тьма.
— Вам нельзя волноваться! — рявкнула на него Антонина Борисовна и забренчала какими–то ампулами в кармане халата.
— Принесите нашу аптечку, — скомандовал Колпаков.
Во время этого разговора из–за плиты доносилось непонятное шевеление и душераздирающие стоны.
— Он трус, — закричал инфарктник, — скотина, у него еще оставались патроны, только я не смог до них добраться.
— Какое–то чудовищное выпадение прямой кишки, потеря крови, — объяснил доктор, — мы сделали все что могли, но в нашей больнице уже год нет проктолога.
— Орать надо меньше, — сказала медсестра, закатывая рукав мучающегося в муке.
