Олег Суворов - Злой Город
– Ты идешь? – полувопросительно-полуутвердительно сказала Светлана, потому что они уже обо всем переговорили ночью.
– Да. Сначала в милицию, потом куплю новый замок. Эти проклятые деньги я беру с собой, а ты заложи цепочку и никому, ни под каким предлогом не открывай. К телефону не подходи, если будут особенно настойчиво звонить, просто выдерни шнур из розетки. И вообще, перед окнами старайся не показываться, чтобы у них не было уверенности в том, что ты дома. Телефон местного отделения милиции – в записной книжке. Ну, кажется, все.
Они не просто поцеловались, а нежно прижались друг к другу и какое-то время стояли молча. Наконец Дмитрий со вздохом оторвался от нее и ушел.
Он никогда не доверял милиции, видя в ней опасность не столько для грабителей и бандитов, сколько для мирных и подвыпивших интеллигентов, представлявших собой любимую мишень для издевательств со стороны полуграмотных сержантов. Где-то, в каких-то экстремальных ситуациях, о которых писали газеты и снимали кино, доблестные милиционеры, может быть, и совершали свои героические подвиги, но в обычной московской жизни, стоило только слегка выпить – и ты, будучи самым законопослушным и смирным гражданином, не имеющим в мыслях ничего иного, как только поскорее добраться до дома, становился совершенно беззащитным перед любой милицейской фуражкой, которой в тебе что-то не понравилось. Складывалось такое удивительное впечатление, что милиция боится и уважает преступников, поскольку они необходимы для ее собственного существования (порой они и разговаривают на одном языке), но зато откровенно презирает тех самых законопослушных налогоплательщиков, на деньги которых и ради которых вроде бы и существует.
А ведь именно милиция и различные чиновники представляют в воображении рядового гражданина то реальное государство, с которым ему постоянно приходится иметь дело. И в этом представлении с неприятной отчетливостью пролегает грань между «они» и «мы». Нет, в обычной жизни «они» могут быть такими же, как и «мы», со всеми своими страстями и слабостями, но стоит им в свое рабочее время стать представителями государства, как «они» напрочь утрачивают свои лучшие человеческие качества, оставляя лишь самые худшие, главнейшими из которых является непрестанное желание всячески «нас» давить и унижать.
Что, если бы рядовому российскому гражданину представилась фантастическая возможность отомстить своему «родному» государству и его твердолобым представителям за все те унижения, трудности и муки, которым оно его постоянно подвергает, пребывая при этом в неумолимой уверенности, что даже иные государственные глупости имеют священное значение, а потому нет ничего такого, чего нельзя было бы не принести в жертву этому Молоху (кроме, разумеется, его собственных частей) – будь то жизнь гражданина или его личное счастье. Так вот, что бы стал делать рядовой российский гражданин, обретя возможность отомстить государству, немного одумавшись и поостыв? Расстреливать тупых и ленивых чиновников, а также продажных и наглых представителей всех государственных сословий? Пороть, сажать в тюрьмы, катать на шесте, вымазанных дегтем и вывалянных в перьях? Но ведь у каждого из них есть семьи и дети, кроме того, такими их сделала система – а любую систему придумывают те же люди, и любая система – это всего лишь определенные связи и отношения между теми же людьми. Так кто же должен за это отвечать? Какая странная и ужасная сила абстракций довлеет над человечеством! Народ, партия, государство, нация – но за всеми так называемыми общими интересами неизбежно проглянет свиное рыло интересов конкретных людей и групп. А потому общие интересы – это всегда только ширма, за которой воюют друг с другом интересы различных общественных групп, большей или меньшей численности.
Само по себе государство – это неисправимо порочная система, поскольку в основе своей содержит возможность угнетать любого своего гражданина. Да, разумеется, оно имеет и другие функции, но почему-то именно эта используется Российским государством, а других я просто не знаю, размышлял про себя Дмитрий, в самой полной мере. Зато иные, и вроде бы главные, свои обязанности – обеспечение прав и свобод граждан, их безопасности и спокойствия – наше государство воспринимает как какую-то неприятную обузу, а потому и выполняет как-то вяло, через силу, и совсем без интереса. Но стоит только возникнуть возможности унизить и показать свою власть, как тут же разгораются глаза любого чиновника, расправляются плечи и бронзовеет голос.
С тяжелым сердцем Дмитрий взялся за ручку двери своего районного отделения милиции, но, открыв дверь, тут же наткнулся на вторую – решетчатую, вделанную в тот же косяк, что и первая. С той стороны возле нее прохаживался молодой милиционер со связкой ключей.
– Вы куда?
– Заявление подать следователю.
– Обокрали?
Дмитрий кивнул, чтоб только отвязаться, и милиционер открыл навесной замок. «Вот забаррикадировались, – со злостью подумал он, – свое оружие охраняют, вместо того, чтобы с его помощью – нас».
– К кому можно пройти? – обратился он в окошко дежурного.
– Второй этаж, семнадцатая комната, следователь Поляков.
Следователь оказался не слишком любезным мужиком лет сорока, высоким и грузным, с отвислым брюшком и пышными черными усами, придававшими его кислому лицу какое-то хохлацкое выражение. В комнате, кроме него, никого не было, да и он явно собирался уходить. Может быть, поэтому он был столь невежлив, что, не ответив на приветствие Дмитрия, тут же хмуро спросил:
– Ну, что там у вас – квартирная кража?
Дмитрию пришлось сесть, не дожидаясь приглашения, после чего с явной неохотой сел и следователь. Стараясь говорить предельно коротко и, Дмитрий изложил суть дела и тут же испытал немалое разочарование, когда после его, как ему казалось, абсолютно четкого рассказа, следователь начал переспрашивать:
– Так вы говорите, вашу жену преследует какой-то мафиози? – последнее слово он произнес как-то по-хрущевски, с мягким знаком в середине – «мафьози».
Дмитрий кивнул.
– Так… а вы давно женаты?
Дмитрий не любил врать, но в данном случае ему просто хотелось, чтобы этот самый Поляков не копался в подробностях его личной жизни, а сразу занялся отведением страшившей его угрозы, и потому он нехотя сказал: «Недавно», надеясь, что хоть после этого тот перейдет к сути дела.
Но Поляков был непредсказуем.
– А паспорт у вас при себе?
– Да.
– Можно взглянуть?
С обреченным вздохом Дмитрий протянул ему паспорт.
– Так женаты, говорите. А зачем врем?
– Ну, не женат еще, но, честное слово, в ближайшие дни собирались подавать заявление.
– Хорошо, допустим. Значит, к вашей любовнице пристает какой-то тип – звонит, угрожает, подбрасывает деньги и цветы. Так?
Слово «любовница» прозвучало в его устах крайне неприятно и даже как-то унизительно по отношению к Светлане, а потому Дмитрий, слегка поморщившись, кивнул:
– Так.
– То есть, говоря несколько иначе, у вашей любовницы появился богатый поклонник?
В подобной интерпретации вся ситуация изменилась, и Дмитрий начал терять терпение и свирепеть:
– Что вы этим хотите сказать?
– Этот поклонник звонил вам домой и, угрожая убить, требовал позвать к телефону вашу любовницу, чего вы, однако, не сделали, после чего он стал угрожать вам, – невозмутимо продолжал Поляков, глядя куда-то в сторону. – Так или не так?
– Так.
– Превосходно. Значит, вы хотите оставить заявление, что вам угрожал богатый поклонник вашей любовницы за то, что вы отказались позвать ее к телефону?
Дмитрий почувствовал всю издевательскую нелепость этого разговора.
– Но его люди проникли в мою квартиру в наше отсутствие!
– Ага, и оставили вашей любовнице в подарок букет роз и миллион рублей наличными?
– Да.
– Кстати, а деньги сейчас у вас?
Вопрос был задан самым безразличным тоном, а тонкая пачка пятидесятитысячных банкнот лежала во внутреннем кармане куртки, но вся атмосфера этого разговора заставила Дмитрия отрицательно покачать головой.
– Нет? Ну ладно, продолжим. Итак, вы хотите пожаловаться на то, что вашей любовнице неизвестный мужчина подарил миллион рублей на шубу, как вы выразились и, кроме того, букет цветов?
– Что значит – подарил? Довольно странный способ вручать подарки, вы не находите?
– Может быть. Значит, вы хотите пожаловаться не на подарок, а на тот способ, которым он был сделан?
– Ну, черт возьми! – взвился Дмитрий. – Я ни на что не хочу жаловаться, я пришел искать защиты у вас, как у представителя государства, защиты для себя и… своей знакомой.
– Защиты от чего? Угроз по телефону? – следователь в упор посмотрел на Дмитрия, и тот неприятно поразился его взгляду. – А вы знаете, сколько у меня одних нераскрытых убийств? Вы хотите, чтобы в вашу квартиру больше не приносили крупные суммы денег, а вы знаете, сколько у меня здесь заявлений от граждан, – и он хлопнул ладонью по стопке папок на краю стола, – которые хотят, чтобы из их квартир денег не уносили!
