Яков Рахманов - Судьба, или жизнь дается человеку один раз…
Санька Сечкарев из нашего магаданского призыва, к концу службы ставший начальником гауптвахты, успокоил нас, сообщив, что уже подписан приказ о нашей демобилизации. По закону магаданских и сахалинских призывников полагалось демобилизовать до окончания навигации, чтобы не перегружать аэрофлот и экономить деньги. Мы попросили принести какую–нибудь военную одежду и стали ждать утра.
Утром три молодца под два метра ростом, обычно щеголевато одетые (если это применительно к армии), стояли в застиранных галифе и гимнастерках с чужого плеча, рукава которых едва прикрывали локти, а пуговицы на воротнике не удавалось застегнуть.
— И это глаза и уши полка…, — дальше шли менее приятные эпитеты и метафоры, за которыми последовал приказ: «Объявить 15 суток ареста с понижением в звании». Старшина, торжествуя, направился к нам с ножницами, чтобы срезать лычки с погон. Однако, предвидя эту экзекуцию, мы специально надели погоны рядовых. Обескураженный старшина в недоумении остановился под тихий рокот полка, одобряющий нашу выходку. Далее последовало распоряжение отправить нас под арест. Но на следующий день нас выпустили, чтобы оформлять документы к демобилизации. Став снова ефрейтором, я, отслужив три года день в день, упаковал выданный новенький дембельский чемодан и отправился на поезд Чита — Хабаровск, с вагона которого начиналось возвращение в гражданскую жизнь. Уже через месяц мы с Татьяной и друзьями отгуляли свадьбу. Как полагается, спустя девять месяцев родилась дочка, естественно, красавица. Она и теперь остается такой, несмотря на «престарелый» возраст, как говорит ее младший брат.
Глава 5. ГЕОЛОГИЯ Снова подаваться в киномеханики после армии меня абсолютно не прельщало. Токарить на заводе или шоферить на одной из автобаз тоже не тянуло. Я пошел на разведку в Геологическое управление. Вакансий, соответствующих моей геологической подготовленности, не было. В палеонтолого–стратиграфическую партию нужен был шлифовальщик для изготовления шлифов. Ко всему прочему у меня был IV разряд шлифовщика, правда, шлифовать я мог только некоторые детали автомобильного двигателя. А в геологии шлифовщики делают на небольших кусочках породы плоскую поверхность, шлифуя и полируя ее до зеркального блеска. Они называются аншлифы, геологи потом изучают их в отраженном свете под микроскопом геологи, устанавливая минеральный состав породы. Для этих же целей из пород изготовляются тончайшие срезы, толщиной несколько сотых миллиметра, для изучения в проходящем свете. Палеонтологи также изучают в прозрачных шлифах строение и особенности ископаемых растений или животных. Итак, я решил поступить в ученики к опытным шлифовальщикам.
Через три месяца я самостоятельно стал изготавливать палеонтологические шлифы и полировать срезы ископаемых раковин и скелеты окаменевших кораллов. Обычный палеонтологический шлиф имеет размеры 2х2 см. Чтобы исследовать более крупный объект необходимо изготовить большое количество шлифов. Однажды ко мне подошел Владимир Владимирович — специалист, изучающий колониальные кораллы, и поинтересовался, смог бы я сделать шлиф большего размера, ну хотя бы 3х4 см. Я сделал. Постепенно мы с ним доэкспериментировались до изготовления шлифов размера гигантов — 9х12 см.
Прошло немногим более полугода. Меня попросил зайти наш шеф Евгений Николаевич. Поговорил со мной. Сказал, что наслышан о моих успехах, когда я ходил школьником в экспедиции. Похвалил за удивительные палеонтологические шлифы и спросил: — Не хотите ли вы делать шлифы одиночных кораллов для себя, чтобы потом их изучать и определять. Геологи — производственники крайне нуждаются в определениях этих остатков.
— Я имею слабое понятие о кораллах и тем более о том, как их изучать.
— Владимир Владимирович научит Вас и снабдит для начала необходимой литературой.
— Можно, я поговорю сначала с ним?
— Конечно, можно. Посмотрите нашу коллекцию одиночных кораллов.
К весне я стал понемногу разбираться в морфологии и структуре скелетных элементов теперь уже моих кораллов. А весной геологи думают об одном — предстоящем полевом сезоне. Меня перевели на должность старшего маршрутного рабочего IV разряда и назначили в Чегитуньский полевой отряд. Никто из техников–геологов не соглашался ехать в этот район, расположенный в точке, где на карте пересекается граница полярного круга с побережьем Чукотского моря. Там, по слухам, невозможно было наладить устойчивую радиосвязь и нормальную выпечку хлеба из–за отсутствия в тундре дров. Я запросил одну из новейших радиостанций, с которой был накоротке в армии, и согласился.
Наш доблестный отряд возглавляла жгучая брюнетка грузинского происхождения Тамара Церетели, старше меня на пять лет. В состав отряда входили ее соратница блондинка и техник–геолог Алина, старший техник–геолог Игорь и совсем еще зеленый восьмиклассник Вовка. После двухнедельного мытарства по чукотским аэропортам и небольшим поселкам мы наконец–то оказались в почти первозданной чукотской тундре. Весна была в разгаре. Повсюду расстилался пестрый ковер весенней растительности. Среди преобладающей зелени выделялись ярко–желтые пятна ягеля. Ажурные вечнозеленые веточки шикши были густо усеяны мелкими розоватыми соцветиями. Не меньше розового цвета было в распространенных почти повсюду зарослях голубики. Над зеленью брусничных листьев с гроздьями прошлогодних ярко красных ягод поднимались бесчисленные колокольчики белых цветочков. Дополнял все это буйство не стихающий ни на минуту гам птичьих базаров, неподалеку от которых был разбит наш палаточный лагерь. Наша задача была описать породы, из которых состояли береговые обнажения, и найти как можно больше остатков флоры и фауны, от которых зависело определение возраста этих пород. Со сроками формирования этих пород связывалась их угленосность, что определяло перспективу развития северо–востока Чукотки.
Я собрал радиомачту. Соорудил антенну «направленный луч» на четыре стороны света. Вечером была устойчивая связь с любым моим корреспондентом. В поселке, откуда мы забрасывались на нашу теперешнюю базу, мы узнали, что в нескольких километрах от нас вверх по течению должны быть заброшенные остатки строений геологов–разведчиков. На таких базах остается, как правило, масса «барахла». Мои ожидания оправдались. Через два дня мы оборудовали хлебную печку из металлической бочки и запаслись несколькими кубометрами досок и небольших бревен. Все бытовые проблемы были решены. Стоял полярный день. В пылу строительства и различного благоустройства, как потом оказалось, мы потеряли целые сутки. Работали трое суток, а отметили лишь двое. Нам предстояло описать последовательность напластования пород вдоль морского берега. Найти в них остатки различных растений и животных. Затем, предварительно обработав полученный материал, подняться вверх по течению реки, найти аналогичные речные обнажения. Также их обработать, найдя сходство или различие.
Во время маршрутов на морском побережье вдоль птичьих базаров у нас была маленькая проблемка. С верху постоянно летели камушки различных размеров. Они могли легко пробить голову. Приходилось весь день находиться в шахтерских черных касках, которые к концу дня становились белыми от птичьего помета. Зато не было проблем с яйцами и утиным мясом. Позже, когда мы поднялись по реке и ушли в тундру возникла проблема с добычей мяса: там были куропатки и зайцы, но у них были выводки крошечных детей. Я стал брать в маршрут карабин. На Чукотке существовало неписанное правило: если олени встречались не более трех голов, то геологам разрешалось их отстреливать по мере надобности. Такое маленькое стадо, если не прибьется к большему, будет уничтожено волками. Мы только–только начали маршрут и поднимались вверх по крутому глубоко врезанному ручью. Метрах в трехстах навстречу неторопливо выхаживал северный олень. Стадо в несколько тысяч голов паслось не более чем в километре от наших палаток. Стрелять можно было только, чтобы не услышали в стаде, лишь не выпуская оленя из ручья. Тамару я посадил на высокий крутой берег, Игоря — на другой берег. Вовке дал свой геологический молоток на всякий случай, объяснив, чтобы он не боялся — северный олень не может бодаться, как корова. Сам быстро побежал вверх, чтобы обойти незаметно оленя и подгонять его потихоньку в глубь ручья. Я стал готовиться к выстрелу. Олень убыстрил шаг и вплотную подошел к Вовке, наклонив голову. Сработал инстинкт самозащиты. Взмах тяжелого геологического молотка на почти метровой рукоятке пришелся точно в лоб оленя. А это смертельный удар для него. Именно так их забивают. Через двадцать минут шкура была снята и спрятана, мясо разделано и упаковано в рюкзаки. Удивленная Томка сказала: «Если бы я все не видела своими глазами, ни в жизни не поверила никаким вашим рассказам». Вовке поручили отнести мясо в несколько приемов на базу. А поскольку у нас с ужином нет теперь проблем, то из маршрута мы придем позже. В одном из обнажений мы нашли очень интересную фауну и поэтому задержались дольше, чем планировали. Но нас же ждал ужин! Я еще не снял рюкзак. Ко мне подошел Вовка.
