Роже Вайян - 325 000 франков
— Спасибо, — холодно поблагодарил Бюзар.
— Ты мне объяснишь в конце концов, зачем тебе так нужны эти триста двадцать пять тысяч?
— Я хочу жить сегодня! — резко ответил Бюзар.
4Бюзар сменил брессанца. Потом, отработав свои четыре часа, поужинал дома. Был четверг, и он, как обычно, в девять часов вечера отправился к Мари-Жанне. Все двери и окна в доме были закрыты. Он постучался. Нигде не заметно было света, никто не отвечал.
Полчаса Бюзар простоял возле барака у Сенклодской дороги, опершись на свой велосипед. Пришла от соседей мать Март Жанны. Нет, она не знает, где ее дочь. Она ее не видела с самого утра.
— Зайдите и подождите.
Но Бюзар предпочел побыть на свежем воздухе. Мать Мари-Жанны разглядывала его.
— Значит, вы пошли работать на пресс?
— Другого выхода не было…
Мать не спускала с него глаз. Он заметил, что у нее живой, умный взгляд. До сих пор он не обращал на нее никакого внимания: она была только матерью Мари-Жанны, женщиной, не имеющей определенных очертаний, некой абстракцией. Впервые ему пришло в голову, что Мари-Жанна, должно быть, поверяет ей свои тайны, советуется с нею, что в жизни женщины существуют не только любовные дела.
— А на проезжей дороге, на этом шоссе, вам кажется, вы будете счастливее?
— Здесь не жизнь. — И Бюзар показал на бараки, на строения бывшего кирпичного завода, на болото.
— Переменить место это еще полдела.
— Это желание Мари-Жанны.
— Она сама толком не знает, чего хочет.
Он даже и вообразить не в силах был, что можно так говорить о Мари-Жанне, и живо возразил.
— Если уж она что задумала…
— Мари-Жанна в основном научилась понимать, чего она не хочет, прервала его мать. На ее лице промелькнула насмешливая улыбка. — Так вы не зайдете?
— Нет, спасибо. Лучше я загляну позже.
Бюзар сел на велосипед и поехал домой. Мари-Жанна только что заходила к нему и оставила письмо.
«Дорогой мой Бернар, сейчас я разговаривала с Шатляром. Чего ты ему порассказал? Как это некрасиво с твоей стороны. Ты-то хотел, а я никогда не хотела, мог бы об этом вспомнить. Я знаю, что ты мне на это скажешь, потому что Шатляр мне все объяснил. Но все равно твое поведение непростительно. Когда врут в таких вещах, то врут во всем, и мне ты тоже будешь врать.
Я предпочитаю, чтоб ты больше не приходил ко мне. Я знаю, что тебе будет тяжело, но сейчас это пройдет менее болезненно, чем позже.
В снэк-бар поезжай с другой или вообще не берись за таков дело, и это избавит тебя от многих неприятностей.
Я все обдумала и поняла, что я тебя не люблю. Лучше сказать это совершенно откровенно. Я думала об этом еще до разговора с Шатляром и пришла к тому же выводу, но не решалась тебе признаться. Я хорошо к тебе отношусь, но я тебя не люблю. Это правда.
Кстати, я тебе никогда и не говорила, что люблю тебя. Хотя ты много раз просил меня об этом. А что касается нашей женитьбы, то ты так настаивал и столько всего сделал, что я в конце концов дала согласие. Но теперь все кончено. Так будет лучше для нас обоих.
Знаю, что ты станешь меня осуждать. Но что же делать? Лучше это, чем испортить тебе жизнь.
Я буду по-прежнему хорошо к тебе относиться, но сейчас нам разумнее не встречаться больше.
Мари-Жанна».Бюзар сунул письмо в карман.
— Милые уже побранились? — спросила его сестра Элен.
— Мари-Жанна тебе что-нибудь сказала?
— Чего захотел! Разве у нее узнаешь, что она думает. А вот у тебя такой вид, будто ты проиграл этап с раздельным стартом.
Подтрунивая над братом, Элен любила пускать в ход спортивную терминологию, безбожно перевирая ее.
— Мари-Жанна просто переутомилась, — ответил Бюзар. — Вот и все. Я немного проветрюсь и сразу же отправлюсь на фабрику. А ты оставь мне чего-нибудь пожевать к четырем часам утра, когда я вернусь.
Он снова сел на велосипед и поехал в горы, ко мне. После гонок я виделся с ним два раза. В понедельник в больнице, тогда у нас с ним завязались дружеские отношения. И вчера в бистро у Серебряной Ноги он мне подробно рассказал о своем плане, обо всех затруднениях и о том, как ему удалось их преодолеть.
Бюзар приехал к нам весь взмыленный в одиннадцатом часу вечера. Он молча протянул мне письмо Мари-Жанны. Я прочитал его и передал Корделии.
— Не огорчайся. Сделай вид, что ничего не произошло, — посоветовал я Бюзару. — Завтра она тебе скажет нечто противоположное.
— Вы ее не знаете!
— Никогда не следует принимать за чистую монету слова любимой женщины.
— Не слушайте его, — вмешалась Корделия. — Во-первых, он пошляк. Кроме того, он говорит вовсе не то, что думает.
— Если ты в самом деле дорожишь этой девушкой, поступай, как я тебе советую, — настаивал я. — Не отвечай на ее письмо. Не ходи к ней. И не пройдет недели, как она сама прибежит за тобой.
— Не верьте ему, — прервала Корделия. — Он скоро начнет хвастаться, что знает средство, как заставить женщину раболепствовать перед мужчиной. Но все это вранье. Он сам в это не верит. Он просто-напросто пошляк.
Мы с Корделией довольно долго так препирались, а Бюзар молча смотрел на нас.
— Мне скоро пора на фабрику, — не выдержал он. — Если вообще стоит еще добывать эти триста двадцать пять тысяч франков…
— Он ждет, что мы придумаем, как помирить его с Мари-Жанной, — сказала Корделия.
Пытаясь понять, чем Бюзар так разозлил Мари-Жанну, Корделия попросила его подробно рассказать о разговоре с Шатляром.
Бюзар передал свой спор со стариком.
— Ерунда, — решила Корделия.
Лично меня раздражало, что он обманул старого профделегата, человека светлого ума и большой душевной твердости, в чем я много раз убеждался.
— Ты не мужчина, — упрекнул я Бюзара. — Какая-то негодная девчонка водит тебя за нос.
Корделия возмутилась. И мы с ней снова сцепились.
— Я обещал брессанцу сменить его в двенадцать часов, — проговорил Бюзар.
— Послушай, — обратилась к нему Корделия. — Отправляйся на фабрику, как будто ничего не произошло…
— Именно это я и посоветовал.
— …Поскольку ты связан словом с товарищем, и он тебя ждет. Раз ты затеял все это дело, ты не можешь отступить из-за какого-то письма, написанного под горячую руку. А завтра я повидаю Мари-Жанну и Шатляра. Мы все это утрясем. Не волнуйся…
— Вы думаете, что она действительно меня не любит? — спросил Бюзар.
— Я думаю, что она просто обиделась.
— Но она на самом деле никогда не говорила, что любит меня. Это правда, — настаивал Бюзар.
— Она просто стыдится это сказать.
— Вы правы, — согласился Бюзар.
После его ухода я заметил Корделии:
— Ты сама себе противоречишь. Совсем недавно ты утверждала, что Мари-Жанна по своему складу не может любить.
— Во-первых, я этого не говорила. И вообще сейчас речь не об этом…
— Вся эта история нелепа. Мари-Жанна — сухарь; разве можно любить женщину, которая вот так поджимает губы? А Бюзар — растяпа. Полтора года бегает за ней и ничего не добился. Он мне нравился, пока мечтал выиграть «Тур де Франс». А сейчас, когда он идет на всякие низости, чтобы стать лавочником, он внушает мне отвращение!
— А ты встань на их точку зрения.
— На месте Бюзара я бы предпочел этой мещаночке Мари-Жанне толстуху Жюльетту.
— Не беспокойся, в этом никто не сомневается.
На следующее утро Корделия, выполняя обещание, данное Бюзару, отправилась к своей подружке. Занятая мыслями, как лучше начать разговор, она вошла не постучавшись.
Мари-Жанна с горящими щеками стояла в углу комнаты за своим рабочим столом, положив руки на высокую спинку.
У стола, спиной к дверям, сидел какой-то мужчина. Корделии видна была только его голова: круглая лысина, окаймленная короткими светлыми завитками, и жирный затылок в складках над пиджаком из твида.
Мужчина поспешно захлопнул лежащую перед ним записную книжку и принялся засовывать ее в наружный карман пиджака. Он с трудом протолкнул ее туда. Пухлая книжка была набита истрепанными бумажками; кожаная обложка рыжего цвета потрескалась, сморщилась и вытерлась на углах. Мужчина встал. На нем были брюки-гольф и охотничьи башмаки. «Подрядчик», — решила про себя Корделия.
Не поздоровавшись он прошел мимо нее, опустив глаза и втянув голову в плечи. Судя по его затылку и одежде, Корделия никак не ожидала, что у него будет такой нерешительный вид. Обычно подрядчики твердо шагают по земле. Он пробурчал что-то невнятное и вышел.
Проходя мимо окна, он сделал замысловатый жест рукой и крикнул:
— Не прощаюсь!
Мари-Жанна поспешно захлопнула окно. Мужчина удалялся тяжелыми шагами. Его походка становилась все увереннее.
— Что это за явление? Кто это? — спросила Корделия.
— Мерзкий тип, — ответила Мари-Жанна.
