Питер Акройд - Падение Трои
Бранд был удивлен, что Оберманн видел его статью, совсем недавно опубликованную в журнале "Археология древней Америки".
— Да, из меди. Я рад, что у вас такой широкий круг чтения.
— Это моя специальность. И все же вопросы остаются. Откуда троянцы брали олово для получения бронзы? И у меня есть ответ. Из Корнуолла в Англии. Его привозили купцы-финикийцы. Узнав, что в небольшом городке Мевагисси был найден ранее не встречавшийся кубок, я насторожился. Не знаю, что означает название городка. Я еще не овладел кельтским. Но, увидев изображение кубка в лондонской "Тайме", сразу узнал его. Это гомеровский кубок с двумя ручками. Между этими двумя местами, профессор, была связь, и к этому имела отношение бронза. Об этом еще никто не знает. Может быть, вас удивило, что я упомянул ваши боевые топоры из Висконсина! — Уильяма Бранда приводила в замешательство нетерпеливая, напористая манера Оберманна безостановочно говорить. — Рядом с этим мечом мы нашли остатки боевого топора. Но в нем было столько хлористой меди, что, как только я его вынул, он рассыпался на мелкие фрагменты.
— Почему вы так спешили?
— Он растворялся в земле…
— Нет. Не боевой топор. Меч. Он в таком непрочном состоянии, что на воздухе долго не просуществует.
— Я всю жизнь мечтал об этой находке, профессор Бранд. И вы спрашиваете, почему я триумфально перенес его в безопасное место? Вопрос не для такого человека, как я.
— Вы могли разрушить свидетельство, которое искали. Это неразумно.
— Неразумно? Я не разумен. Я фанатичен. Я фанатик знаний. Episteme. Ты, разумеется, понимаешь меня, София. — Она стояла в дверном проеме, не испытывая желания подойти ближе. — Сторонник научного понимания.
— Должен сказать, сэр, здесь нет ничего научного. Это поразило меня за то короткое время, что я здесь нахожусь. Вы выкопали поперек холма траншею размером с Большой каньон и собираетесь найти великий город, который вас дожидается.
Казалось, Оберманн был искренне озадачен критическими высказываниями Бранда.
— Простите, профессор. Склоняюсь перед вашим опытом. Я имею в виду Большой каньон.
В этот момент София шагнула вперед.
— Несомненно, профессору Бранду захочется осмотреть дворец Приама, Генрих.
— Еще одно, — сказал Бранд. — Мы не знаем, жил ли здесь кто-либо по имени Приам.
Оберманн потрепал Софию по щеке.
— Видишь, ты сбила профессора с толку! — затем он повернулся к Бранду. — Я буду защищать свою жену, профессор, пока Троя не провалится сквозь землю. Позвольте мне сказать вам одну вещь. Я разрешаю ей называть дворец именем Приама до тех пор, пока вы не докажете мне, что он носит другое имя. Не хотите ли выпить нашего турецкого кофе?
Вечером Бранд выразил желание изучить находки более внимательно.
— Если хотите, — ответил Оберманн. Он снял шляпу и вытер ее внутри платком. — Но я настаиваю, чтобы вы не делали записей. Большая часть этих находок еще не опубликована.
Бранд был неприятно поражен явным недоверием Оберманна.
— Но вы же не думаете, что я стану опережать…
— Я убедился, что это жесткий бизнес, профессор. Репутация для меня не имеет значения, но я не могу позволить, чтобы моя работа была обнародована раньше времени.
— Я и не думал об этом, сэр. _ — Хорошо. Пойдемте. Вот наш музей. — Это была пристройка к главному дому, где множество предметов собраны на деревянных подносах или в ящиках, стоявших на самодельном стеллаже.
Бранд принялся изучать этикетки, прикрепленные к каждому предмету, в которых подробно описывалось расположение предмета и уровень, на котором он был найден. Затем он взял один из ящиков.
— Это неправильно, мистер Оберманн.
— Простите? — Оберманн стоял рядом, напряженно и нетерпеливо наблюдая за Брандтом.
— В этом ящике два типа керамики, но помечено, что они находились на одном уровне. Эта терракотовая чаша на треноге и вот та простая крышка от сосуда. Они разделены веками, сэр.
— Керамика одинакова в Трое-2 и в Трое-5. И что из этого?
— Это невозможно.
— Не говорите мне, что возможно, а что невозможно, профессор. Если бы я придавал этому значение, я бы ничего не достиг.
— Я резкий человек, сэр. Простите, что я перебиваю вас, но это бессмыслица.
Оберманн нахмурился и посмотрел на ящик с находками.
— Теперь мне все ясно. Чашу, должно быть, смыло с более высокого слоя. Я вспоминаю, что всю ночь перед тем, как мы стали работать на этом уровне, шел дождь. Теперь понятно, в чем дело.
— Но тогда, разумеется, вы разделите керамику?
— На это нет времени.
— Вы должны…
— "Должен" неподобающее для Оберманна слово. — Казалось, он был в ярости, но вдруг смягчился. — Пусть эту работу проделают в Константинополе. Вагу них и будет чем заняться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На следующий день Леонид привез Уильяма Бранда из его пристанища в соседней деревне, где он только что позавтракал фасолью и черным чаем.
Ночь для Бранда прошла неспокойно. Он спал на полу, на турецком соломенном тюфяке, и вскоре обнаружил, что тюфяк кишит паразитами, теми самыми, что, как он помнил, упоминались в Библии как "ползающие по земле". Поэтому остаток ночи он провел, сидя у стены, подтянув ноги к груди и накинув на плечи одеяло. Он дал зарок, что не вернется назад, скорее будет ночевать в траншеях Гиссарлыка.
Однако, когда они ранним утром тронулись к холму, настроение Бранда улучшилось. На востоке виднелись белые камни и колонны, которых он не видел вчера вечером, когда ехал по деревне.
— На мой взгляд, — сказал Бранд вслух, — это похоже на храм.
Леонид посмотрел туда же.
— Он называется Агиос Деметриос Тепе. Стоит рядом с холмом, посвященным Святому Деметриосу. Вы совершенно правы, профессор. Колонны остались от греческого храма.
— Удивительное место. Словно живой город античного мира. Этот храм исследовали?
— У нас нет лишних людей. Кроме того, они не пойдут туда.
— Почему?
— Всем известно, что там лихорадка. К тому же считается, что он проклят.
— Здесь сохранились старинные предрассудки, да?
Леонид удивленно посмотрел на него.
— Разумеется. Вы ступаете по священной земле, профессор. Видите вон тот холм? К востоку? С тремя деревьями перед ним? Это одно из самых жутких мест. Там находится пещера, если в нее войдешь, то, как говорят местные, потеряешь свою тень.
— Я бы хотел непременно посетить это место.
— Боюсь, у вас ничего не получится. Герр Оберманн запрещает.
— Запрещает?
— Возможно, он не верит в их богов, но верит здешним людям. Он никоим образом не выступает против их верований.
— Странный способ вести дела, сэр.
— Мы живем в их мире, профессор. И должны подчиняться их законам.
— Я свободный гражданин, сэр. Я не хвастаю этим, но это факт. Неужели мистер Оберманн помешает мне отправиться туда, куда я захочу?
— Вам нужно спросить у него.
— Меня, несомненно, интересует эта пещера.
Уильям Бранд был воспитан родителями-унитариями в уважении к религиозному рационализму. Его учили, что времена чудес прошли, ему внушили ценности служения обществу, добросовестной работы, бережливости и успеха. Он спорил с друзьями относительно того, что его вера бесплодна, поскольку она воспитала в нем скромность и чувство чести, но соглашался с тем, что она не потрясает, в ней мало возвышенного и таинственного. Возвышенное и таинственное он искал, исследуя ушедшие культуры. Его влекло к далекому прошлому, к лежащим в руинах шедеврам древних цивилизаций, к таинственным символам на древних камнях.
— Как называется эта пещера? — спросил он Леонида. — У нее есть название?
— Она известна как пещера Семелы.
— Это ведь мать Вакха?
— Несчастная женщина, профессор. Когда ее любовник Юпитер предстал перед ней во всем великолепии, его небесный огонь испепелил ее.
— Но, безусловно, она не из этих мест. Она родом из Фив.
— Скорбящий сын перенес ее прах сюда. Во всяком случае, так говорят. Прах лежит в пещере. Деревенские жители называют его lagoum. Еще говорят, что если войдешь в пещеру и каким-то образом сумеешь избежать тех, кто там обитает, то окажешься на другой стороне мира, где море будет над тобой, а небо под ногами.
Когда они приблизились к холму, Бранда приветствовал Оберманн.
— Хорошо ли вам спалось, профессор? Здесь чрезвычайно успокаивающий воздух.
— Я был не один, мистер Оберманн. Меня посетили непрошенные гости.
— Простите?
— Насекомые. Мы называем их клопами.
— Мы тоже так их называем. — Оберманн рассмеялся и взял Бранда за локоть. — Неважно. Мы сейчас несравнимо выше этого. Наша высота над уровнем моря сто девять футов. Но когда-то это место было ниже. Следуйте за мной через этот ров. Я считаю, что за две тысячи лет почва вместе с наносными отложениями реки поднялась на двадцать футов. Прав ли я в своих подсчетах, профессор?
