Juan Bas - Трактат о похмелье (пер. Т.Машкова)
Я консультировался по этому вопросу с множеством мужчин, и большинство из них подтвердило, что с похмелья они пребывают целый день в сильнейшем возбуждении.
Однако редко удается встретить женщину, с которой бы происходило то же самое: как правило, у них все точно наоборот.
Естественно предположить, что органические процессы, свойственные похмелью, вызывают в нас, мужчинах, усиленное образование некоего химического элемента, значительно усиливающего либидо.
Что правда, то правда: ты просыпаешься с таким боевым настроем, с которым трудно совладать.
На улице ты провожаешь взглядом сомнительные женские особи, от которых в другое время бежал бы без оглядки. Те же, которые нравились и прежде, теперь просто сводят с ума, и ты дал бы отрезать себе все, что угодно (кроме, разумеется, того самого органа) чтобы вкусить их прелестей.
И вот уже ты представляешь пуберт…, пардон, публичную угрозу.
Позволю порекомендовать, выходя на люди, изо всех сил стараться думать головой, а не тем, что расположено ниже пояса. В противном случае ты можешь показаться грубияном и даже нажить неприятности: при знакомстве с женщиной не следует путать традиционный платонический поцелуй в щеку с наглым осьминожьим засосом; не пожирай глазами невесту парня с устрашающей внешностью Халка, а на корпоративной вечеринке не предлагай любовнице шефа отдаться тебе прямо в туалетной комнате, на том лишь основании, что никто не потрудился предупредить тебя об ее отношениях с начальством.
Я бы выделил три подвида похотливого похмелья: два из них различаются между собой способом погасить вулкан желаний, а третий определяется психологическими особенностями индивидуума.
Онанистическое похмелье
«Онан, Онан, не извергай семя на землю», – кажется, так говорил Иегова этому отверженному библейскому персонажу в Книге Бытия. При этом Господь не имел в виду уговорить Онана вовсе оставить это недостойное занятие, а только заботился о том, чтобы он не подавал дурного примера своему брату, которому надлежало, согласно божественной воле, потеснее сойтись с невесткой. Известно, с какой маниакальной настойчивостью католическая церковь заботится о демографическом росте, со временен ее основателя и вплоть до нынешнего зловещего пастыря Кароля Войтылы.
Однако, термин «онанизм» закрепился в культурном обиходе как синоним слова «мастурбация».
Итак, продолжим. Истерзанный похмельем и обуреваемый желанием страдалец лишен возможности утолить свое гиперсексуальное влечение путем соития с партнером противоположного пола, а потому вынужден заниматься любовью с самим собой, вульгарно прибегая к помощи рук.
Бывают, конечно, самодостаточные мизантропы, которым именно так и нравится: радоваться жизни и получать удовлетворение в одиночестве, даже если они располагают возможностью разделить удовольствие с кем-либо еще. Они утверждают, что с похмелья обретают способность творить сексуальные шедевры, достигать истинно королевских оргазмов (я бы присвоил им звание оргазмических роллс-ройсов). Заниматься любовью с партнером – означает терпеть кого-то рядом, делать некие физические усилия, оказывать внимание, а все это категорически противоречит мучительному состоянию крайнего раздражения, опустошенности и апатии.
Что ж, существует и другая альтернатива – оральный секс. Он не требует от тебя особой активности и исключает диалог. Говорят, что хороший минет с бодуна – верный путь в нирвану. Те же источники утверждают, что если заняться этим на стороне, а не у себя дома, то градус удовольствия значительно повысится, как если бы ты отведал нежной семги вместо трески. Совершенно иной вкус.
Однако слепой случай всегда готов вмешаться и расстроить дивную мелодию флейты.
Мой друг и коллега сеньор Белый поведал удивительную историю, приключившуюся, когда он работал шофером скорой помощи в Мадриде.
Их бригаду вызвали в квартал Алуче для оказания помощи раненому. Дверь открыл мужчина в годах, в клетчатом халате, плюшевых тапочках и с окровавленным полотенцем, кое-как намотанном на член.
Перепуганный насмерть мужчина сказал, что в помощи нуждается вовсе не он, мол, его-то проблема – пустяк, в сравнении с остальными.
Он пригласил медиков пройти на кухню.
На полу распростерлась обнаженная девушка. Несчастная была без сознания, а на ее голове зияла рана. Рядом валялась старая железная сковорода.
Пенсионер объяснил, что эта девушка – проститутка, она делала ему минет прямо тут, на кухне. Вдруг она словно озверела и вцепилась зубами в беззащитный орган клиента. Он был просто вынужден ударить злодейку сковородой, чтобы освободиться из капкана.
Девушка пришла в себя, сообщила, что страдает эпилепсией, и подтвердила рассказ старика.
Пенсионеру пришлось наложить несколько швов.
Я столкнулся с великолепным примером похмельного онанизма в недавно опубликованной очень смешной книжонке под названием «Радость власяницы», отличающейся редкой откровенностью и полным отсутствием какого бы то ни было стыда. Ее автор – некий Клементе Торрас.
Особую ценность произведению придает то, что Торрас, каталанский предприниматель-текстильщик, является или являлся, – полагаю, что его изгнали после публикации книжки, – членом «Опус Деи». То есть, принадлежит к числу тех, кто дал обет безбрачия, живет коммуной в соответствии с уставом могущественной религиозно-политической секты и не должен практиковать никакой другой сексуальной активности, кроме мистических бдений и упражнений по укреплению воли.
Торрас утверждает, что он настолько неукоснительно следует своим принципам, что на его фабрике не производят ни женского, ни мужского нижнего белья, и он не выносит, чтобы женщина в его присутствии ела банан без ножа и вилки.
Однако ханжа-бизнесмен немножко алкоголик, и огненная вода губит его. Надравшись виски, он всегда просыпается, по его же собственному выражению, «с гадкими, откровенно похотливыми мыслями» – и природа берет свое.
Этот не вызывающий у меня ни малейшего сочувствия тип – фашист до мозга костей – постоянно борется со своей сексуальностью, но так и не сумел сломить ее. Единственное, что ни разу не пришло ему в голову – это бросить пить, впрочем, только эта его человеческая слабость вызывает во мне некоторую симпатию.
Процитирую пару особенно сочных, прямо-таки сногсшибательных страниц, благо есть из чего выбирать. Одиозный Торрас пишет:
«Опечаленный, я с трудом открыл глаза. Я опять, опять сделал это. Накануне я выпил слишком много виски. Я подчинился здоровому желанию порассуждать о несказанной радости, которую дает нам и всему христианскому миру торжественное восхождение на алтарь основателя нашего, блаженного Хосе Марии Эскрива-де-Балагер, а где одна стопочка, там и вторая…
Но отнюдь не стучавшая в висках головная боль была самым страшным наказанием. Куда ужаснее было то, что я ощущал между ног: окаменевший чертов палец, тиранический напор алчущего члена. Я знал, это не было желанием помочиться. История повторяется – всякий раз, если я перепил накануне, на меня обрушивается одно и то же проклятие.
Я принял холодный душ – все напрасно. Я не мог вытравить из памяти увиденную на улице, под навесом автобусной остановки картинку, рекламирующую женское белье.
На двух фотографиях в полный рост, спереди и сзади, демонстрировались женские трусики: нечто крошечное, черное и прозрачное, едва различимое в расщелине аппетитных алебастровых ягодиц. Бедра модели напоминали очертаниями античную амфору; а в пупок было вдето колечко, наведшее меня на мысль о неотвратимом суровом наказании за вечный грех, сокрытый в соблазнительной форме. А еще эта черная ленточка, проскользнувшая вглубь, между… Рекламировали только трусики, но взору зрителя открывалась… открывались две…
Две изумительной формы груди с выдававшимися, нежнейшими… Там же, в ванной, стоя под струей ледяной воды, я совершил очередной грех правой рукой, а левой тем временем массировал промежность. И при этом я представлял, что все это делает она, своими ручками, своими губками… Ах, боже мой, какие губки!
Чтобы не завыть, я закусил губу, да так сильно, что выступила кровь.
На работу я не пошел.
К удивлению и ропоту моих братьев во Христе, я не стал причащаться, и после службы остался в своей комнате, предварительно испросив у отца Наталио, нашего духовного наставника, как можно скорее допустить меня до таинства исповеди.
В надежде очистить свою душу от только что совершенного смертного греха, я надел вериги с острыми шипами, по одной на каждую ногу, туго стянул их и погрузился в чтение закаляющего дух „Пути“ – нашего поводыря и опоры в этой юдоли слез, где грехи, будто голодные волки, подстерегают человека на каждой тропинке, простите за чрезмерную метафоричность.
