Николай Байтов - Любовь Муры
О Петре я Вам писала: своим наглым письмом, где, высказывая себя обиженным самцом, он забывает даже о дне рождения ребёнка — этим письмом он разрешил мне окончательно с собой развязаться. Теперь я чувствую себя свободной от него, но… удовлетворения в этом не нашла!
Мне приятно слышать, что Оличке я понравилась, но ещё больше я рада своему хорошему к ней отношению. Я не предполагала, что она окажется такой обаятельной, а помимо этого у меня всегда была подсознательная ревность (это наглость — ревновать Вас к собственной дочери!). Раньше я не смела высказать Вам этой чуши.
Родненький мой, комнату прошу закрывать не из боязни, что мои письма могут быть прочитаны, об этом я совершенно не думала. А вообще же мысль, что мои экзальтированные, сумасбродные строки могут быть читаемы ещё кем-либо, — всегда мне неприятна. В данном случае, я исхожу из иных соображений. Во-первых, у Вас уже была небольшая кража, а во-вторых (и это основное!) неприятно, что у Вас всегда комната открыта. Ваш уголок — это нечто интимное, принадлежащее только Вам, оно не должно быть обнажено. Вот только поэтому я и прошу Вас о запоре.
Вы так долго держите меня у преддверия вхождения в число Ваших настоящих друзей, что я рискую никогда не попасть к ним. Ваша выдержка поучительна мне. Всё же я ожидала письма с местоимением «ты». Я со многими на «ты», и обыкновенно оно меня ни к чему не обязывает, там я не вкладываю особого смысла. Здесь же, с Вами, такое обращение будет говорить о близком, о родстве, о большом человеческом, благородном, в самом лучшем понимании, чувстве. Если Вы колебались, раздумывали, то, пожалуй, ценность такого перехода для меня утеряна.
13/III.
Начало весны, наш район утопает в жидкой грязище и в лужах, отрезывающих одну сторону улицы от другой. В городе же сухо, и просто неудобно в грязных галошах проходить по центральным улицам. Тяга куда-то ехать, видеть новые места и людей особенно сильно сказывается в начале весны. Эта пора полна чудесными зовами к жизни, и как никогда в иное время, природа звучит победным кличем к стремлениям. Стремиться! сколько жизненного экстракта заложено в этом человеч. свойстве! И как грустно, что навряд ли оно посетит ещё меня.
Я Вам утром писала об открытке Петра. Что за беспринципный человек, полное отсутствие последовательности. Так «смешивать меня с грязью» и всё же приезжать ко мне?? Детонька, Вы не можете представить того ужаса от угнетённого состояния, презрения — жалости к себе, чувства конца, что наполнит меня во время его пребывания. Как же мне избавиться от него? Он помешает мне осуществить план переезда в Москву.
Вот если б чувство стремленья, увлеченья чем-нибудь снова появилось бы! Тогда я полна жизненной силы и прелестей ея, буквально расцветаю, что может быть и не вяжется у Вас с представлением о моей поблекшей внешности. Но это так.
Завтра я Вам пеку коржики, и если выйдут хорошие, то высылаю их. Не смейтесь надо мной. Вы как-то сказали, что любите домашнее изделие. Как Вам известно, я не подвержена любви к кулинарии, но что значит чувство! Одна мысль, что они пойдут к Вам, меня воспламенила, и я приложу с удовольствием усилия к тому, чтобы Вы их могли положить в рот без отвращения.
Снова вспоминаю свой утренний сон… Голубка, как долго, с какой тоской я искала Вас и наконец, с каким-то появившимся спутником, я направляюсь к Вам, но так и не увидела Вас, — проснулась!..
14/III.
Сегодня Вам не думала писать, много работы по учреждению (составляю ещё смету!) да и по дому (штопанье, пришиванье и др. прелести!), но Ваше письмо не могу оставить без срочного ответа. Я ругаю себя за то, что будучи у Вас не говорила решительно о Василии. Теперь же заранее извините за резкие может быть слова, и пусть они не покажутся Вам циничными.
Перед отъездом, только лишь исходя из Вашего болезненного состояния (бессонница!), я Вам советовала оставить его для нужд чисто физиологического характера. Знаю, что отсутствие этой стороны жизни может скверно сказываться на общем состоянии здоровья человека, и опасалась, как бы такое воздержание не повредило бы Вам (увы! С какой тоской я фиксирую сейчас на себе проклятую необходимость этого!). Вот только имея в виду эту сторону я Вам не говорила о категорической необходимости оставить его. Моя любимая, положение же оказывается гораздо сложней и унизительней для Вас… Как мужчина он Вас удовлетворяет мало, или даже совсем не удовлетворяет! У Вас к нему влечение более тёплого и глубокого характера, Вам хочется быть с ним, слушать его. Вы временами его просто-напросто любите. Как я Вам и раньше писала, такое отношение без ответа с его стороны и только лишь с благосклонным приниманием его — мне непонятно и неприемлемо. Я презираю его, этого Вашего Василия, что он, будучи равнодушным к Вам, пользуется Вами. Он приходит к Вам с тем, чтобы удовлетворить себя, причём даже не особенно маскирует истинное положение вещей. Вы к нему питаете такие хорошие чувства, а он, беря только что ему надо, игнорирует всё остальное. Не уделяйте внимания, или даже больше — чувства человеку, которому они не нужны, кот. нуждается в Вас, как в аппарате для удовлетворения своей чувственности, и кроме этой стороны ничего не ищет. Подумайте сами, с какой же стати Вы будете служить для него средством удовлетворения? с таким же успехом он пойдёт ко всякой другой женщине, если она будет так же, как Вы, удобна ему во всех отношениях (удовлетворение без обязательств, каких бы то ни было требований). Интересуется ли он Вами как собеседницей, ищет ли он встречи с Вами только для того, чтобы видеть Вас, выказывает ли он в мелочах своё внимание? — и т. д. и т. п. Нет? Отсюда единственное решение, и другого не может быть! Необходимо проявить больше достоинства (женского и человеческого даже!) и резко прекратить эту становящуюся унизительной для Вас связь. Вам неприятно, родная, читать это слово, но на мой взгляд продолжение встреч является, безусловно, унизительным для Вас. Чтобы не быть, наконец, дальше смешной со своим чувством к человеку, кот. не дорожит им — Вы должны его оставить. Вы, по-разумному учтя все возможности, решаете, что он Вам не пригоден и больше к нему никогда не возвращаетесь. Оставить его Вы обязаны без мук, страданий и колебаний. Я не хочу Вас видеть в смешной роли, а Вы через некоторое время примете её, если ещё протяните свои встречи с ним или же, прекратив их (встречи) будете мучить себя. Вся суть Вашего ухода в том и будет заключаться, что оставите его, не думая о нём, для этого мобилизуйте своё самолюбие, достоинство и вычёркивайте его настолько из своей жизни, что при напоминании о нём или при встрече с ним Вы сохраните не только внешнее, но и внутреннее спокойствие. Итак, раз навсегда решивши, Вы не должны страдать по нём, иначе это будет совсем уж нелепо. Как можно так долго увлекаться человеком, кот. ничем Вам не интересен. Он мне кажется серым, неэлегантным, далёким от всякой красочности человеком. Он может быть большим специалистом своего дела и в то же время неинтересным, бессодержательным человеком. Может быть, я ошибаюсь в своей оценке о нём, но в моём сегодняшнем настойчивом совете Ваших дальнейших действий — ошибки нет. Раньше я думала, что он больше Вас удовлетворяет как мужчина и что он необходим Вам прежде всего с этой стороны, поэтому я терпела его, хотя никогда доброжелательно не относилась к этой связи, зная Ваши мученья. А если он Вам и здесь не даёт и в то же время не питает никаких чувств к Вам, то ещё раз, повторяясь, говорю, без всяких страданий к чёрту его! Вы настолько хороши, прелестны, что на своём пути встретите более достойного человека. Главное, более чуткого, нежного, отзывчивого, внимательного и т. д. Кончайте же скорей, но конец этот только тогда будет приемлемым, если он пройдёт без мучений. Ещё чего не доставало, ради этого чурбана (извините меня за него, может быть, он не является таким) страдать!.. Я очень сожалею, что меня нет эти дни около Вас: я, глянувши на В., во-первых, решила бы «честно», что представляет он из себя, а во-вторых, сумела бы (простите за самонадеянность!) отвлечь Вас от него. Во всяком случае, даже на расстоянии я должна подействовать на Вас, чтобы Вы взяли себя в руки, иначе… это будет нелепо, смешно, и не вызовет даже сострадания. Вы извините мне мою грубость, я ведь люблю Вас, Вы моя сестра, и, не скрывая, вернее, не облекая мысли в любезные слова, говорю трезво и правильно. Убедила ли я Вас?.. Об этом немедленно отвечайте. При одной мысли о Ваших отношениях мне становится очень неприятно и обидно за Вас. Итак, без трагедии в сторону отбрасывайте этого самого Василия и обходитесь без него. Договорились?
Весна, именно эта часть ея — начало, действует и на меня препогано. 9 лет назад, родивши ребёнка, я дала зарок жить половой жизнью только в моменты острой необходимости. Длительных 3 года я добросовестно выполняла задуманное, а потом тело потребовало своего. Теперь же, больная, несмотря на все мероприятия (обливание водой, физкультурные упражнения), этот зов тела мешает мне жить. Никому и никогда об этом я не говорила. Прекрасно сознавая необходимость отдаванья должного этим проявлениям природы, я всё же ненавижу их в себе. Я дохожу до неприятных результатов. Помните, я Вам говорила о вечере (приуроченном к 8 марта, — праздник в Доме Врача), с кот. я вернулась в 4 ч. утра. В тот вечер я танцевала с незнакомым дотоле, правда, внешне прелестным (но это не обязательно?) —
