KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Ирвин Шоу - Растревоженный эфир

Ирвин Шоу - Растревоженный эфир

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ирвин Шоу, "Растревоженный эфир" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И этот вопрос частенько слетал с губ Хатта. Этим вопросом он как бы заканчивал одну часть дискуссии, убеждался, что у его слушателя возражений нет, консенсус достигнут, и переходил к следующей части. Правда, Арчеру не доводилось слышать, чтобы на вопрос Хатта кто-то ответил отрицательно.

— Да, слежу, — кивнул Арчер. — Пока не отстал.

— Мы втянуты в процесс, который газетчики превратили в клише. Имя ему — «холодная война». Но, превратившись в клише, процесс этот не стал менее опасен. Можно погибнуть и от клише, которое навязло в зубах. Заверяю вас, мистер Арчер, я уже слышать не могу про «холодную войну». Но это не освобождает ни меня, ни вас, ни любого гражданина этой страны от ответственности перед государственными учреждениями, которые участвуют в борьбе на данном этапе этой войны. Точно так же, как в сорок втором, сорок третьем, сорок четвертом годах, тот факт, что война нам ужасно надоела, не освобождал нас от ответственности перед армией, которая сражалась с немцами и японцами. Надеюсь, я выразился достаточно ясно.

— Я слежу за ходом ваших мыслей, — вновь кивнул Арчер. — Пока не отстал.

Хатт холодно взглянул на него и продолжил все тем же бесстрастным шепотом:

— Для того чтобы победить нас, русские используют различные средства. Военные действия в Китае, речи в ООН, подрывную деятельность в этой стране, которую ведут предатели или обманутые американцы. Как говорили во время войны армейские аналитики, они пытаются навязать свою волю врагу. А враг — это мы, хотя в нашу сторону пока никто не стреляет. Это адекватная оценка ситуации, не так ли?

— Да, — согласился Арчер. Отправляясь к Хатту, он никак не ожидал, что в этот день ему придется выслушать лекцию о международном положении.

— Я, между прочим, считаю себя американцем, преданным своей стране. Моя семья прибыла в Америку в тысяча семьсот десятом году. Среди моих предков — три члена конгресса от разных штатов.

— Мой дедушка участвовал в Гражданской войне, — вдруг вырвалось у Арчера. И тут же ему стало стыдно за то, что он потревожил память старика.

— Это хорошо, — кивнул Хатт, удостоив похвалы героя битвы у Колд-Спринг-Харбора. — По-моему, вы, как и я, хотите уберечь нашу страну от беды.

«Нет, — подумал Арчер, — я не собираюсь поддакивать ему, выставляя напоказ как свой патриотизм, так и заслуги деда».

— Государственный секретарь придумал термин, которым можно охарактеризовать всю нашу оборонительную деятельность этого периода. Тотальная дипломатия. — Хатт облизнул нижнюю губу, словно смакуя два этих слова. — Тотальная дипломатия означает, что все ресурсы страны, все усилия ее граждан слиты воедино. Никто и ничто не остается в стороне, не исключается из процесса. Ни вы, ни я, ни О'Нил, ни пятеро женщин и мужчин, которых мы хотим снять с программы. В тотальной дипломатии, Арчер, как и в тотальной войне, мы готовы призвать к порядку всех граждан, которые оказывают помощь и сочувствуют врагу… или, — он решительным движением выхватил мундштук изо рта, — …потенциально могут оказать помощь и выразить сочувствие врагу.

Вот здесь с ним можно и поспорить, решил Арчер.

— Я не убежден, что Покорны, Эррес или кто-то из остальных помогает или будет помогать либо сочувствовать России.

— Вы высказываете личное мнение, — любезным тоном ответил Хатт, — которое не совпадает с официальной оценкой правительства Соединенных Штатов. Все эти люди принадлежат к организациям, которые Генеральный прокурор назвал подрывными.

— Я могу не согласиться с Генеральным прокурором, — заметил Арчер.

— А я — нет, — с нажимом произнес Хатт. — Более того, позвольте заметить, и очень прошу не обижаться на меня за эти слова, ваше согласие или несогласие ровным счетом ничего не значит. Во время войны армия может объявить, что некий район города для солдат закрыт, скажем, Казба в Алжире. Если же какой-то солдат не считал, что Казба чем-то для него опасна, это обстоятельство не останавливало военную полицию, и солдата, задержанного на запретной территории, наказывали в полном соответствии с законом. Даже в свободнейшем из обществ, Арчер, мнение отдельных личностей ограничивается решениями властных структур.

— Вы говорите о войне, — напомнил Арчер, — когда приходится поступаться некоторыми пра…

— В любопытнейшую мы живем эпоху. — Хатт тепло улыбнулся. — Много повидавшие, здравомыслящие, хорошо образованные мужчины и женщины никак не могут решить, на войне мы или не на войне. Вновь, уж простите меня, я вынужден напомнить вам, что думает по этому поводу правительство. То самое правительство, Арчер, которому вы помогли прийти к власти. А правительство говорит, что мы воюем. В сорок первом году, когда правительство сказало, что мы воюем, вы ему поверили?

— Да.

— До седьмого декабря сорок первого года вы и представить себе не могли, что будете стрелять по японским солдатам, не так ли? А после четырнадцатого августа сорок пятого года вы вновь отказались бы стрелять по ним. Но в промежутке, попади вы на фронт, вы бы убили столько японских солдат, сколько смогли, так?

— Да, — ответил Арчер, сраженный железной логикой. Этот господин, который сидит сейчас по другую сторону стола, должно быть, закончил Гарвардскую юридическую школу, подумал он.

— Вот и получается, с чем вы сами согласились, — Хатт вставил в мундштук новую сигарету и закурил, — что в этом вопросе вы отказались от права принимать решения. Но ведь нынешний пятидесятый год в принципе ничем не отличается от сорок первого.

— Давайте отвлечемся от общей ситуации, — Арчер понял, что его загнали в угол, — и вернемся к конкретным людям.

— Если вы настаиваете. — В голосе Хатта слышалось сожаление.

— Я настаиваю. — Арчер встал и прошелся по кабинету, пытаясь вырваться из пут логики Хатта. — Во-первых, мы даже не знаем, входят ли они в организации, о которых вы упомянули.

— Я знаю, — отпарировал Хатт.

— Откуда?

— Я прочитал статью, в которой перечислены предъявляемые им обвинения, связался с редактором, и его доводы убедили меня.

— Но самих артистов вы не спрашивали?

— Не вижу в этом необходимости.

— А я вижу.

Хатт улыбнулся, пожал плечами:

— Кому что нравится. В вашем распоряжении две недели.

Арчер нервно потер лысину, но тут же убрал руку — ведь Хатт, который ничего не упускает из виду, может понять, что его оппоненту недостает уверенности в собственной правоте.

— Опять же, — заговорил Арчер, вышагивая по толстому холодному ковру, — меняются сами организации. Одно дело — состоять в Коммунистической партии, хотя я и не считаю, что за это надо наказывать, и совсем другое — в Лиге женщин-покупательниц.

— Генеральный прокурор, — напомнил Хатт, — упомянул эти организации в одном списке.

— Я зол на Генерального прокурора.

— Хороший демократ. — Хатт широко улыбнулся. — Назначен на этот пост вашим другом президентом.

— Кроме того, — Арчер бросил взгляд на О'Нила, который, закрыв глаза, затих в кресле, — необходимо учитывать временной фактор и намерения. Одно дело — вступить в Общество друзей Советского Союза в сорок третьем году, когда Россия была нашим союзником, и другое — в пятидесятом. Одно дело — присоединяться к организации, чтобы бороться за мир, и другое — готовить революцию.

— Это теоретические различия, и на практике, к сожалению, они уменьшаются с каждым днем.

— А меня интересует теория, — упорствовал Арчер. — К теории я отношусь с большим уважением.

— Как бы я хотел позволить себе такую роскошь, — прошептал Хатт и улыбнулся Арчеру, остановившемуся перед его столом. — К сожалению, мое положение обязывает меня интересоваться только результатом. Знаете, Арчер, я нахожу, что вы великолепно защищаете этих людей, Да, да… — Он замахал рукой, предупреждая возражения Арчера. — Нахожу, будьте уверены. А обусловлена ваша линия защиты двумя замечательными качествами: верностью друзьям и абстрактным чувством справедливости. Если хотите знать правду, мне немного стыдно за то, что я не могу в полной мере использовать эти качества. Существуют такие категории людей, которых при определенных обстоятельствах защитить невозможно. Это ужасно, это отвратительно… но нет смысла убеждать себя, что это не так. Актеры, особенно актеры, занятые на радио, входят в одну из таких категорий. Они похожи на гладиаторов в цирке Древнего Рима. Если они доставляют удовольствие публике и императору, им даруется жизнь, когда победитель заносит над ними меч. Большие пальцы рук поднимаются вверх. Если же по какой-то причине… — сделал многозначительную паузу Хатт, — они не понравились публике и императору — большие пальцы смотрят в землю. Как я понимаю, О'Нил все это вам объяснил.

— О'Нил объяснил, — кивнул Арчер. — Правда, не прибегая к историческим примерам.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*