Элизабет Гилберт - Самая лучшая жена (сборник)
– Ой, мамочки, – сказал Джеймс. – Вы только поглядите!
– На какую? – поинтересовался Эл.
– На всех! – улыбнулся Джеймс. У него не хватало переднего зуба. Как-то ночью пьяный Томми повалился на него, и Джеймс рухнул на пол с открытым ртом.
– А тебе тут попеть дают? – спросила Эллен.
Джеймс покачал головой. Бывало, он приходил в бар «Большие люди», вставал около сигаретного автомата и начинал петь. Тогда Эллен выключала музыкальную машину и строго приказывала всем замолкнуть, и все слушали Джеймса. По такому случаю он наряжался в костюм, который кто-то выбросил, а он подобрал, в чистые носки и штиблеты. В общем, выглядел прямо как Нат Кинг Коул,[7] а пел лучше. От лампы, висевшей над сигаретным автоматом, на него очень правильно падала тень. Бывало, некоторые слушали его и плакали. Даже трезвые.
– Как поживает мой Томми? – снова спросил Джеймс.
– Он сейчас такой толстый – ты бы его не узнал.
– Он худышкой никогда не был.
– А сейчас прямо как монах. А пьет по-прежнему, как рыба.
– Как рыба-монах, – добавил Эл, и Джеймс расхохотался и обнял его.
Джеймс был в пальто из кожзаменителя. Пальто выглядело так, словно его сшили из кусков обивки автомобильных сидений. Светло-коричневые лоскуты чередовались с серыми и темно-коричневыми.
– Я скучаю по Томми, – сказал Джеймс.
– А мы по тебе, – сказала Эллен. – Загляни как-нибудь. Развлекись на всю катушку.
Джеймс кивком указал на танцовщицу.
– У нас на другой стороне улицы тоже есть девушки, дружок, – сказала Эллен.
Джеймс на этот раз даже не кивнул, а Эллен шепнула на ухо Элу:
– Хочу, чтобы мой народ ко мне вернулся.
Эл понимающе сжал ее руку.
Эллен встала и пошла в туалет. Там все было, как раньше. Все та же надпись на стене над писсуаром: «Я трахал твою мамочку», а пониже другим почерком: «Ступай домой, папуля. Ты пьяный в стельку».
Эллен подкрасила губы, вымыла руки без мыла и вытирать их бумажным полотенцем не стала – так уж она привыкла. Под зеркалом красовалась самая старая из надписей – шутка десятилетней давности: «Три Самые Главные Вещи, Которые Нам Больше Всего Нравятся в Томми. № 1: его здесь нет». Под номерами два и три ничего написано не было.
– Ха, – громко хмыкнула Эллен.
Она пробыла в туалете долго. В дверь несколько раз постучали тихонько, а один раз кто-то сердито забарабанил, но Эллен и не подумала открывать. Когда она наконец вышла, за дверью стояла темноволосая девушка с замысловатым пучком на макушке. Они улыбнулись друг другу.
– Роуз, – сказала Эллен.
– Меня зовут Сэнди. Роуз – моя сестра.
– И точно, вы как сестры.
– Мы все здесь работаем.
– Я слышала. Ну просто как обслуживание коттеджей. Как винный погребок, – уточнила Эллен.
Сэнди промолчала, и Эллен добавила:
– Меня зовут Эллен.
– Знаю.
Женщины стояли и смотрели друг на друга. Сэнди, как и Роуз, была в купальном костюме, но плюс к тому – в шортиках.
– Ну и как бизнес?
– Отлично, – ответила Сэнди. – А у вас?
– И у меня отлично, – солгала Эллен.
– Хорошо, – улыбнулась Сэнди. – Это очень хорошо.
– Ты в туалет?
– Да нет, я тут просто так стою.
– Знаешь моего племянника Эла? – Эллен указала в сторону стойки. – Он тут самый умный.
– Это точно, – кивнула Сэнди.
– Он мне на днях заявил, что влюблен в меня с тех пор, как я его в коляске возила.
– Ну надо же.
– А в девушек в этом баре мужики влюбляются?
– Не знаю. Может быть.
– Я так не думаю, – покачала головой Эллен. – Думаю, им просто нравится глазеть.
– А по-моему, это не так уж важно, – сказала Сэнди.
– Твоему отцу девушки вообще не нравятся. Ты уж извини, что я про это говорю.
– Нас он любит.
– Тебя и твоих сестричек?
– Да.
– А Амбер-ширяльщица ему нравится?
Сэнди рассмеялась.
– Не смейся над Амбер. Она славная. Она из Флориды, бедняжка… Тяжело говорить, – вздохнула Эллен. – Была у меня одна барменша, Кэтрин, так у нее была такая походочка… Люди, бывало, приходили в мой бар в ее смену только для того, чтобы поглядеть, как она ходит туда-сюда. Но твой отец не заходил. Ему мой бар никогда не нравился.
– А его бар вам нравится? – спросила Сэнди с улыбкой.
– Послушай, Сэнди. Я тебе так скажу, – ответила Эллен, – не очень. Понимаешь?
– Само собой, – кивнула Сэнди.
– Я, пожалуй, загляну туда.
Она указала на дверь туалета, Сэнди отошла в сторону, чтобы пропустить ее:
– Конечно.
Эллен вернулась к Элу и заказала еще скотча себе и ему. Верзила Деннис еще не ушел, и Джеймс в своем пальто из кусков автомобильной обивки тоже сидел и разговаривал с Амбер-ширяльщицей.
– Не нравится мне это заведение, – сказала Эллен Элу. – Кто придет в такое заведение?
– Мне тоже не в кайф, – сказала Амбер. Она жевала сэндвич, который вынула из сумки-холодильника. В таких обычно носят упаковки пива по шесть бутылок или органы для трансплантации. А пила Амбер что-то вроде коктейля из рома и кока-колы. – Говенное местечко.
– Тут никто никого не любит, – сказала Эллен, а Эл взял ее руку и крепко сжал. Она поцеловала его в шею.
– Он милашка, – отметила Амбер.
– Помнишь, у тебя барменша была? Виктория? – спросил Джеймс у Эллен. – Вот деваха была, я тебе доложу.
– Она работала вечером по средам, – уточнил Эл.
– Она работала вечером по вторникам, малыш, – поправил его Джеймс. – Уж это ты мне поверь.
– Ты прав, – кивнул Эл. – По вторникам, точно.
– Господи, как я скучаю по этой девчонке.
– Она была хорошей барменшей, – сказала Эллен.
– Да, славное, славное было времечко. Мы его называли «Викторианской эпохой», помнишь? Когда Виктория еще работала.
– Точно, Джеймс.
– Возьми эту девчонку снова на работу. Она – это то, что нам всем нужно.
– Не смогу.
– Тогда «Большие люди» это же было просто святое место. Мы пили из рук этой треклятой девчонки.
– Теперь у нее детишки в начальной школе, – сказала Эллен.
– Теперь таких девчонок не выпускают. Вот так вот.
– Таких девчонок выпускают всегда, – возразила Эллен. – Их выпускают, дружок, и одна из таких сейчас стоит за стойкой в моем баре прямо сейчас. Это я тебе говорю, если ты соскучился по шикарным девочкам.
– Кто? – спросил Эл. – Мэдди? Только не Мэдди. Вряд ли.
– А я не все время вот так пью, – неожиданно призналась Амбер-ширяльщица. – Знаете, бывает, по две недели не пью.
Все замолчали и уставились на Амбер.
– Хорошо, птичка, – сказала Эллен. – Это просто замечательно. Хорошая девочка.
– Конечно, – кивнула Амбер. – Нет проблем.
Уолтер, трудившийся за стойкой, снова поменял музыку, и на сцену поднялась очередная танцовщица.
– Ничего себе, – ахнул Эл.
– Понимаю, малыш, – согласился Джеймс. – Уж мне-то можешь не говорить.
Она была блондинкой, но не натуральной, с темными бровями и короткой стрижкой, ровно обрамлявшей круглое личико. На ней были сетчатые чулки с резинками, туфли в стиле сороковых годов с толстыми высокими каблуками и короткий розовый пеньюар с завязками на груди. Она жевала резинку, и как только зазвучала музыка, она посмотрела на Эла и выдула пузырь.
– Господи Иисусе, – прошептал он.
– Эта девчонка просто конфетка, – признался Верзила Деннис.
Она немного потанцевала в пеньюаре, затем сняла его и небрежно положила у ног. Повернулась к залу обнаженной грудью. Соски у нее были красивые и маленькие, будто изюминки на кексе.
– Она хороша, – шепнула Эллен Элу.
– Эллен, – сказал он. – Я бы эту девчонку ложкой ел. Правда.
– Горячая булочка, верно? – не унималась Эллен.
«Булочка» устроила настоящее представление. Она работала всем сразу – и жевательной резинкой, и чулками, и пухлыми изящными руками. И туфлями, и животом, и бедрами. На нее невозможно было не смотреть. Все и смотрели.
– Знаешь, какое у меня чувство? – спросила Эллен у Эла. – У меня такое чувство, будто я гляжу на сладости, понимаешь? В витрине кондитерской.
– Ням-ням, – серьезно проговорил Эл. – Ням-ням.
– На этой девчонке можно сыр плавить.
– Знаешь, бывают такие трубочки с кремом? – спросил Эл. – Они хрустят, и крем из них прямо вылезает.
– Ага.
– Вот она – будто крем из такой трубочки.
Девушка танцевала перед зеркалом и смотрела на себя. Она прижала руки к своим отраженным в зеркале рукам и поцеловала свои отраженные губы.
– В заведениях со стриптизом всегда так, – ухмыльнулся Верзила Деннис. – Вечно у них зеркала перемазанные.
– Знаешь, что она оставила на этом зеркале? – спросил Эл. – Сливочное масло.
– У нее на губах не помада, – подхватила Эллен. – А сладкий крем.
Эл рассмеялся и крепко прижал к себе Эллен, а она обняла его за плечи.
– Тебе стоило бы дать ей денег, – сказала она.
– Ни за что.
– Это будет круто. Я пойду с тобой. Ей понравится. Она подумает, что мы с тобой муж и жена и что наш доктор посоветовал нам прийти сюда, чтобы потом у нас был хороший секс.
