Том Вулф - Я - Шарлотта Симмонс
С трибун донесся рев болельщиков. Они не могли не оценить этот блестяще проведенный прием.
Игра была остановлена. Трейшоун и Андре склонились над Конджерсом, который сложился пополам, прижав руки к солнечному сплетению, и медленно, мелкими гусиными шажками направлялся к скамейке запасных, не переставая повторять: «Ух-ух-ух-ух». С каждым «ух» косички у него сзади на шее жалобно вздрагивали. Ему было всего восемнадцать или девятнадцать лет, но в этот момент он выглядел как старик, которого неожиданно хватил удар. Ничего, сукин сын, будет знать, как наезжать.
Джоджо быстро подошел к нему, тоже наклонился и обеспокоенно спросил:
— Эй, парень, ты живой? Тебе бы лучше пойти в раздевалку, прилечь и вытянуться. Перевести дух. Скоро полегчает.
Конджерс посмотрел на Джоджо снизу вверх, и в его взгляде читалось одно чистое неприкрытое чувство — ненависть. Ненависть к одержавшему победу противнику. Но ответить в этот момент он ничего не мог. Все силы его были направлены на то, чтобы заново научиться дышать и передвигаться в разогнутом состоянии.
«Что, съел? Хрен тебе!» — пронеслось в голове у Джоджо. А как ревет публика! Зрители оценили его умение поставить обидчика на место. Внутренне Джоджо был в состоянии эйфории, но не показывал виду.
К нему подошел Майк с выражением лица, подобающим прискорбному случаю — травме у товарища по команде. Джоджо также стоял с вытянутым лицом.
— Охренеть, блин, — сказал Майк, считавший себя большим специалистом в подражании языку чернокожих игроков. Пользуясь тем, что никто из них сейчас его не слышит, он негромко обратился к Джоджо: — Беру свои слова обратно. Ну, ты крутой, урод. Ты, значит, только момента выжидал, хитрый придурок. Он-то решил, сопляк, что тебя так запросто задавить можно.
Джоджо с трудом сдерживался, чтобы не высказаться в адрес Конджерса в полный голос.
— Этот мудак… — Он кивнул головой в сторону собравшихся вокруг пострадавшего чернокожих игроков. — Слушай, они там про меня чего-нибудь говорят?
— Ни хрена. Так, кое-кто покосился в твою сторону, когда этот козел запыхтел, но что они сказать-то могут? Парень сам напросился, это все видели, а ты кру-у-уто его наказал, чувак. Так это тебе даже в плюс.
Своей контратакой Джоджо тоже вроде бы нарушил неписаные правила. Трюки и раскачивание на кольце традиционно числились прерогативой чернокожих игроков. Таким образом они провоцировали противника, словно говоря: «Я не просто играю лучше тебя, я могу устроить тебе, на хрен, такую головомойку, что тебя, мудака, родная мама не узнает».
Оба белых парня посмотрели в сторону скамейки запасных, на которой Конджерс сидел, опустив голову между колен. Трейшоун и Андре все еще стояли, склонившись над ним.
— Не оборачивайся, — сказал Майк. — Там тренер на трибуне встал и смотрит сюда. Чувствую, его так и подмывает спуститься посмотреть, что случилось с его малышом-любимчиком.
Джоджо до смерти хотелось оглянуться, но он удержался. Три теннисных мячика — тренер Бастер Рот и два его помощника — вынуждены были оставаться там, где сидели, на верхних, самых дешевых местах, далеко от игроков, потому что по правилам НАСС запрещалось проводить регулярные тренировки раньше 15 октября, а теперь был только август. Именно поэтому ребята играли в собственных футболках или раздетыми по пояс. Официальная форма или даже серые тренировочные футболки с надписью «Дьюпонт Атлетикс» были бы неопровержимым свидетельством того, что на площадке происходит… происходит именно то, что на ней и происходит: регулярная тренировка баскетбольной команды за семь недель до начала тренировочного сезона. Конечно, никто не запрещал кому-нибудь из членов команды приехать в университетский городок в августе, еще до начала занятий, немного поиграть в любимую игру или, например, покачать железо в тренажерном зале. Другое дело, что у любого из игроков, который бы не принял это решение абсолютно добровольно, возникли бы серьезные неприятности с тренером Бастером Ротом.
— Эй, ты посмотри, что творится, — сказал Майк. — Тебе это понравится. Они вызвали ему на замену пиши-читая. Ну, ты даешь. Этот урод играть сегодня больше не сможет.
Джоджо бросил взгляд в сторону скамейки запасных. Действительно, один из долговязых и худых белых парней поспешил выйти на площадку, чтобы занять место в пятерке «Одетых». Прозвище «пиши-читаи» тоже придумал Чарльз, и теперь все игроки, как черные, так и белые, только так и называли этот балласт команды. Все трое пиши-читаев в своих школах считались отличными баскетболистами, но им и думать было нечего выступать за команду первого дивизиона. У них были другие достоинства — они могли нормально учиться и получать хорошие оценки. По регламенту Конференции требовалось, чтобы средний балл команды — не каждого игрока в отдельности, а команды в целом — был не меньше двух с половиной, то есть не опускался ниже уровня С. Трое ребят, номинально записанных в команду, были настоящими отличниками и таким образом обеспечивали выполнение норматива по среднему баллу. Их называли «спасательными жилетами»: они не позволяли команде пойти на дно с точки зрения академической успеваемости. Другое дело игра. На площадку их во время матча никто бы не выпустил. В команде они только числились.
Чарльз подошел вплотную к Джоджо с Майком и сказал:
— Слушай, Джоджо, какого хрена ты руки распускаешь? Посмотри, что ты сделал с бедным малышом Верноном. — Но глаза его улыбались.
Сохраняя на лице напряженно-обеспокоенное выражение, Джоджо ответил:
— Ничего я не сделал. Он пытался не дать мне выпрыгнуть с мячом и, видно, просто налетел на мой локоть.
Чарльз многозначительно хмыкнул, затем встал спиной к Конджерсу и понизил голос:
— Налетел на твой локоть? Ну, Джоджо, ты даешь. На локоть, значит, налетел? А мне еще говорили, что белые мальчики не умеют жестко играть и не могут постоять за себя на площадке. И какой дурак, интересно, такое придумал? Ну ладно, теперь умнее буду. Не рассчитывай, что и я на твой локоть напорюсь.
Он отошел, улыбаясь, но Джоджо изо всех сил сохранял прежнее напряженное выражение лица. Злорадствовать он бы не рискнул. Но то, что сказал ему Чарльз, было не чем иным, как похвалой. Его поступок одобрил и высоко оценил не кто-нибудь, а самый крутой чернокожий игрок команды, который уже был здесь, когда Джоджо только появился в университете!
Игра возобновилась, и Джоджо вздохнул спокойнее. «Одетые» переключили Кантрелла опекать его, а Чарльз взял на себя другого нападающего «Раздетых», Кёртиса Джонса, большого мастера проскальзывать между более крупными и мощными игроками, пользуясь малейшей брешью. Пиши-читаю было велено пытаться ставить заслон Андре Уокеру. Кантрелл, естественно, не давал Джоджо спуску, но действовал вполне корректно и не мешал ему выполнять игровой план тренера, согласно которому Джоджо должен был перехватывать пасы соперников, делать блок-шоты, подборы, а главное, снабжать мячом Трейшоуна и другие машины для зарабатывания очков.
Игра шла своим чередом, и Джоджо слышал, как игроки все больше и больше заводятся. Катализатором этого был технический нокаут, который он устроил Конджерсу. То и дело до его слуха доносились голоса болельщиков, нараспев выкрикивающих имена любимых игроков: «Трейшоун!..», «Андре!..», «Кёртис — крутой!..» Кто-то завопил: «Давай-давай, Джоджо!» — крик, обычный для Чаши Бастера в разгар сезона. Во время перерыва Джоджо обвел взглядом трибуны. Да тут тысячи людей! Ничего себе! Частью игры на грани фола по отношению к правилам Ассоциации было решение оставлять двери арены открытыми и позволять свободный вход для всех. Это должно было означать, что на площадке идет не тренировка, на которой отрабатываются тактика и приемы игры и которую следует проводить втайне от всех, а обычная приятельская игра случайно собравшихся вместе нескольких членов команды. Но кто же все эти люди? Сотрудники университета? Жители города? Откуда они пришли? Как они узнали? Ощущение было такое, что собравшиеся тут зеваки выросли словно из-под земли, как бывает при дорожной аварии или, например, во время уличной драки, когда на каждого дерущегося приходится по несколько наблюдателей. Вот и сейчас тысячи зрителей материализовались словно ниоткуда в Чаше Бастера, чтобы посреди рабочего дня посмотреть, как будут играть звезды Дьюпонта, условно разделенные на «Раздетых» и «Одетых». Это были не просто спортсмены — это были молодые боги баскетбола По результатам прошлого сезона Дьюпонт занял первое место в чемпионате — за те четырнадцать сезонов, что Бастер Рот возглавлял эту команду, они пять раз играли в финале… трижды выиграли национальный чемпионат… девять раз выходили в финальную четверку. Как же высоко взобрался Джоджо Йоханссен! Как высоко вознесли его над большей частью человечества талант и боевой дух! Кое-кого из людей, сидевших на трибунах, он знал. Как водится, среди зрителей были и неизбежные спутницы баскетбольной команды — девчонки-«группи», почти профессиональные болельщицы и поклонницы. Иногда, впрочем, на трибунах появлялись и внешне незаметные скауты… из самой Лиги… скауты и агенты возникали… и высматривали среди игроков тех немногих, кто достоин попасть в Лигу и зарабатывать миллионы… десятки миллионов… Вот только этот чертов Вернон Конджерс втемяшился в голову Джоджо и никак не давал покоя. Конджерс ушел только с площадки, да и то временно. Из команды, а тем более из жизни Джоджо он никуда не исчез.
