Тэру Миямото - Узорчатая парча
За границу я так и не поехала. Мало того, я даже перестала бывать в шумных и многолюдных Кобэ и Умэде. Так проходили день за днем. «Моцарт» отстроили заново. Кафе открылось, когда уже отцветала сакура и на деревьях начинали распускаться зеленые листики. Хотя строение было застраховано от пожара, цены на древесину взлетели процентов на сорок, и, говорят, хозяин влез в большие долги. Новый «Моцарт» строили по прежнему проекту, но из-за дороговизны материалы теперь были другие, так что кафе в чем-то все же отличалось от прежнего. Тем не менее когда я, толкнув дверь, вошла внутрь, меня встретила та же музыка Моцарта. Это была 40-я симфония, которая мне более по душе, чем № 41 – «Юпитер». Я поздравила хозяев с открытием и села на свое обычное место у окошка, выходящего на дорогу. «Ваша чашка тоже куда-то запропастилась во время пожара, может сгорела или разбилась, – и я присмотрел Вам новую. Я набрел на нее в фарфоровой лавочке района Каварамати, в Киото. Хорошая вещь, вот и купил», – сказал хозяин, ставя передо мной новую кофейную чашечку. Чашка была светло-дымчатая, без рисунка, слегка шероховатая на ощупь. При этом стенки ее были такими тонкими, что казалось, просвечивали насквозь. Наверное, дорогая, подумала я, и попросила разрешения заплатить. Но хозяин сказал, что это подарок, и наотрез отказался назвать цену, как я его ни пытала. День был воскресный. По аллее, среди покрывшихся зеленой листвой деревцев сакуры, гуляли люди, в кафе почти все столики были заняты. Наконец-то я вновь пила вкусный кофе, слушая музыку Моцарта… И вдруг через стекло я увидала отца, приближавшегося к кафе прогулочным шагом. Он был в шерстяном джемпере, на ногах сандалии. Отец шел не торопясь, явно наслаждаясь солнечными лучами. Я приоткрыла дверь и окликнула его. Отец зашел в кафе. Сев за мой столик, он осведомился, вкусный ли подают здесь кофе. И тут же добавил, что самый вкусный в Японии кофе варят в кофейне, что находится неподалеку от его фирмы в квартале Ёдоябаси. Так. по крайней мере, считает он. Услышав нашу беседу, к нам тотчас же подскочил хозяин и объявил, что по вкусу кофе в «Моцарте» стоит на втором месте в Японии. Узнав, что пришел мой отец, к нам тут же выбежала хозяйка. Супруги принялись дружно благодарить отца за деньги и выразили надежду, что и он станет их постоянным клиентом. У них были улыбчивые, просветленные лица, и чувствовалось, что к ним вернулось былое жизнелюбие.
Мне было известно, что в те дни, когда у отца не назначено деловых свиданий или приемов, он сразу же после работы едет домой, никуда не заезжая по пути. Так было практически всегда. Поэтому я даже вообразить не могла, что он теперь будет регулярно заглядывать после работы в «Моцарт». Попьет кофе – и только потом вернется домой. После первого посещения «Моцарта» он стал частенько являться домой пешком. Икуко как-то спросила его, почему он не на машине, на что отец сказал, что отпустил ее на шоссе, а сам решил прогуляться. Дальнейших подробностей не последовало. В такие дни он, как правило, ужинал позже нас. Мне это все показалось весьма подозрительным, и я пристала к нему с вопросами. Отец смущенно засмеялся и объяснил, что ему понравилось пить кофе из «моей» чашечки. Когда же я заметила, что не могу представить себе, как он слушает Моцарта, отец с серьезно-задумчивой миной ответил: «А мы с хозяином обсуждаем твое сватовство». Я с изумлением уставилась на него и решительно объявила, что не испытываю желания вступать в новый брак. Если сразу не настоять на своем, то потом трудненько заставить отца, привыкшего добиваться намеченного, отступиться от цели. К тому же это явно была не шутка, отец вообще редко шутил. В общих чертах его рассказ свелся к следующему.
«Мне сказали, что некий мужчина питает к тебе нежные чувства, – сообщил он. – На днях хозяин "Моцарта" обиняками выспрашивал у меня, что ты да как. Этот мужчина доводится ему племянником. Он преподает в университете, специализируется по истории Востока. Ему уже тридцать три, но он холост. Через два года он станет доцентом, это вроде бы решено. Формально вы виделись только однажды – в доме хозяина "Моцарта". После этого он не раз наблюдал за тобой, сидя за стойкой в кафе, когда ты заходила выпить кофе. Сам он никогда не был женат, но его не волнует, что ты уже побывала замужем. В свое время он думал лишь об учебе и так и не встретил женщину, с которой захотел бы связать свою жизнь. А вот ты понравилась ему с первого взгляда. Во всяком случае, так говорит хозяин кафе. Когда он впервые поднял эту тему, я отнесся к его идее без особого энтузиазма. Но хозяин "Моцарта" так упрашивал меня, что я все-таки согласился встретиться с этим парнем – при условии, что меня представят ему не как твоего отца, а как завсегдатая кафе. Никакого серьезного разговора не было. Так, поговорили о погоде, о том, сколько получает преподаватель университета, что это за наука такая – история Востока, ну и так далее. Теперь я не собираюсь делать своим преемником собственного зятя. Пришлось отказаться от этой идеи после твоего развода с Аримой. Заменить его другим человеком я не могу. Думаю, что со временем, когда я выйду в отставку, дела "Хосидзима кэнсэцу" примет какой-нибудь подходящий для компании человек. Я уже смирился с этим. Единственное, что меня волнует, так это твоя судьба. Я хочу одного – чтобы ты была счастлива. Подумай об этом хорошенько. Тебе ведь только двадцать шесть, вся жизнь впереди. Если попадется действительно хороший человек, нужно выходить за него замуж и создавать новую семью. Это будет самое правильное решение. Если этот мужчина тебе не понравится, ничего страшного не случится. Ты ведь легко можешь отказать. Я считаю, что нужно устроить встречу. Чтобы ты могла хотя бы поговорить с ним… Как полагаешь?» Короче, отец в своей обычной категоричной манере предложил мне смотрины. Слушая его, я вроде даже припомнила, что и впрямь встречалась с тем человеком, но ни лица, ни впечатлений о встрече в моей памяти не сохранилось. Он читает лекции в университете?… Да, мне тогда еще показалось, что он похож на ученого. Кажется, у него четкие черты лица. Но что бы ни говорил мне отец, у меня решительно не было желания идти на смотрины. В моем сердце по-прежнему жили Вы, Вы стояли у меня на пути, хотя я понимала, что Вы никогда не вернетесь. Куря сигарету за сигаретой, отец продолжал: «Сегодня я снова зашел в "Моцарт" и имел беседу с хозяином. Я рассказал ему все без утайки о причинах развода, и попросил передать наш разговор его племяннику. В сущности, меня не интересовало мнение хозяина на этот счет, но он явно загрустил и задумался, а потом сказал, что вряд ли что-то получится из вашего сватовства. Мол, тебе нужно немало времени, чтобы прийти в себя после развода. Ему, видите ли, показалось, что ты очень страдаешь как женщина. Потому что женщина, к тому же такая юная, не могла бы мгновенно постигнуть таинство музыки Моцарта, а ты проявила такое блестящее понимание, что превзошла его самого. Он поклонился мне и попросил считать, что разговора о сватовстве между нами не было. Я поинтересовался причиной, но он молчал. Это задело меня за живое, и теперь уже я стал настаивать на смотринах. Вот такая нелепая ситуация! Я сказал, что в разводе повинна не ты, а твой муж, это он изменил, а потом случилась трагедия, после которой Вы просто вынуждены были расстаться. И что я не считаю это помехой для ваших смотрин. Я даже слегка разозлился на реакцию хозяина "Моцарта". Вспылив, я сказал, что отнюдь не стремлюсь выдавать свою дочь за какого-то полунищего преподавателя, и вообще неизвестно, что это за птица, нужно еще разобраться. Тогда хозяин принес мне свои извинения за бестактность, но сказал, что у него создалось впечатление, что, несмотря ни на что, тебе не хотелось развода с мужем. Мне показалось, что в меня всадили острый нож! А хозяин твердил свое, что, мол, смотрел на тебя, как ты в задумчивости пила кофе, и все не мог отделаться от этого ощущения. И опять повторил, что тебе потребуется еще очень и очень много времени. Я подумал – а может, он прав? И тут же у меня возникла другая мысль: как раз поэтому тебе необходимо скорее найти хорошего человека и начать новую жизнь! Я сказал об этом хозяину. Тот задумался и видимо тоже что-то решил, поскольку спросил, говорил ли я с тобой на подобную тему. Я ответил, что нет, пока не говорил, а он предложил сообщить мне об этом тебе сегодня же вечером. Мол, чем черт не шутит, что-то и выйдет. Вдруг его племянник так понравится моей дочери, что они станут любящей парой. Тут уже призадумался я. Больше всего я не люблю неказистых, убогих мужчин. Потом – пьяниц. Соитиро Кацунуму я видел всего один раз, но он не походил ни на убогого, ни на пьющего. Просто человек, явно увлеченный наукой, возможно, немного нервозный, но с чистой душой. Ну вот, я все тебе объяснил. Как просил меня хозяин кафе», – закончил отец свой рассказ.
Мне никогда не удавалось одержать верх над отцом. Не удалось и на этот раз. Когда он завершил свой монолог, я попросила дать мне время подумать и поднялась к себе на второй этаж. За окном лежал скованный зимней стужей притихший город. Казалось, он весь залит голубоватой краской. Я взглянула на луну – и поняла, что скоро наступит полнолуние. Луна еще была слегка ущербной и выглядела какой-то кривой. Я подумала, что минул уже год, как мы расстались. А такое чувство, что прошло несколько лет. Я ощущала всем телом, всем сердцем такую страшную, необоримую усталость, которую не могут исцелить ни отдых, ни вдохновенный труд, ни самый безудержный разгул. Я попыталась представить, что чувствуете Вы. Прошел всего год, так что вряд ли Вы совершенно забыли меня. Да, незнакомая женщина украла у меня мужа, но тогда во мне еще было достаточно самонадеянности. В тот вечер я думала очень долго, и в результате пришла к такому, возможно, необоснованному решению: даже если Вы не забыли меня, Вы, верно, смирились с тем, что случилось. А значит, и мне надлежит смириться. Я должна была взять себя в руки еще год назад, но мне это не удалось. Я несколько раз повторила себе: ты должна смириться и успокоиться! Я вспомнила слова отца, что человек склонен меняться. Человек – престранное существо, иногда он меняется ежечасно, ежесекундно… Интересно, какие перемены произойдут теперь со мной? И тут вдруг к сердцу подступила такая тревога, что меня затрясло. Мною опять овладело предчувствие, что надвигается что-то ужасное. И для Вас, и для меня…
