Себастьян Фолкс - И пели птицы...
— Прошу прощения?
— Ну, вас же рвет то и дело.
После чего выяснилось, что у него в руках чужая история беременности. Интересно, подумала Элизабет, кого они тут осматривали под моим именем? Ей сообщили, что на предполагаемый день родов для нее забронирована койка, и попросили до той поры воздержаться от воздушных перелетов.
— Запомните, — сказала медицинская сестра. — Как правило, роды — дело долгое. Не звоните в больницу, пока схватки не станут регулярными и болезненными. Если вы приедете слишком рано, нам придется просто отправить вас домой.
Ирен сообщила ей о курсах, которые посещала дочь одной из ее подруг. Элизабет записалась на них и поехала в Килберн, на квартиру, где бойкая дама рассказывала дюжине будущих матерей о том, как протекают роды и какие обезболивающие при них используются. Элизабет поставила в уме галочку: нужно будет как можно раньше попросить об эпидуральной анестезии.
Ребенок вертелся и лягался у нее в животе. На коже появлялись то выпуклости, то вмятины — это он потягивался и поворачивался. Болела спина, и под конец лета Элизабет начала тосковать по холодным дням зимы, к наступлению которой все закончится и она снова сможет спокойно дышать.
Временами она сидела голой на краю кровати, — распахнув окна в надежде уловить хоть слабый ветерок. Сидела и держала ребенка на ладонях, подсунутых под раздувшийся живот, на котором обозначилась в последнее время тонкая буроватая линия, уходившая в промежность. Кожа на тазовых костях натянулась, покрылась подобием белых шрамиков, но в остальном ничего страшного с ее животом не случилось, в магазинных кабинках для переодевания ей доводилось мельком видеть животы, изуродованные и похуже. Большинство вопросов, которые задавали посетительницы курсов, сводилось к тому, что они называли восстановлением прежней фигуры, и к возобновлению постельных отношений с мужьями. Элизабет же обнаружила, что ни то ни другое ее не волнует.
Ею владело жадное любопытство ко всему, связанному с ребенком. Конечно, она испытывала к нему материнские чувства, стремление оградить его от любой беды, но этому сопутствовало и уважение, временами почти благоговейное. Ребенок был отдельным существом со своим характером и своей судьбой; он выбрал Элизабет, чтобы созреть в ней, позволить ей произвести его на свет, но трудно было представить себе, что он не существовал — в каком-то смысле — еще до нее самой. Элизабет все не верилось, что они с Робертом из ничего создали самостоятельную человеческую жизнь.
Роберт, потратив несколько дней на изощренные обманы, запутывание следов и хитроумные игры с автоответчиком, исхитрился последнюю перед родами неделю провести рядом с ней. Он собирался остаться с Элизабет и после родов — пока она не оправится и не сможет перебраться к матери. Жена Роберта была уверена, что он отправился в Германию на какую-то конференцию.
Присутствовать при родах Роберт не хотел, а хотел просто быть под рукой на случай, если он вдруг понадобится. И потому арендовал в Дорсете коттедж на берегу моря, где она могла спокойно провести последние оставшиеся до родов дни, а он — присмотреть за нею. В Лондон они собирались вернуться за три дня до определенной врачами даты родов.
И все же пока они ехали в машине Элизабет по гэмпширским просторам, на душе у него было неспокойно.
— Что, если начнется раньше? — спросил он. — Что я должен буду делать?
— Ничего, — ответила Элизабет, неуклюже поворачиваясь на пассажирском сиденье, чтобы взглянуть на него. — Просто держать младенца в тепле. В любом случае первые роды обычно тянутся часов двенадцать, и даже при твоей скорости вождения мы успеем добраться до больницы в Пуле или Борнмуте. К тому же первенцы, как правило, преждевременно не рождаются. Так что не волнуйся.
— А ты стала изрядным знатоком этих дел, верно? — сказал Роберт, немного прибавив скорость в ответ на замечание Элизабет о его манере вождения.
— Прочла несколько книг. Больше мне летом заняться было нечем.
Коттедж стоял на склоне холма, у дороги, глядя фасадом на буколический сельский пейзаж, хотя от ближайшего города его отделяли всего минут пятнадцать езды. Передняя дверь открывалась прямо в гостиную с большим каменным очагом и обтянутой потертым ситцем мебелью. В старомодной кухне стояли засаленная плита, подключенная к баллону с газом, и буфеты со сдвижными стеклянными дверцами. Задняя дверь выходила в порядочных размеров сад, в дальнем конце которого возвышался большой каштан.
Элизабет все это страшно понравилось.
— Видишь ту яблоньку? — сказала она. — Под ней я поставлю себе кресло.
— Я его сам поставлю, — пообещал Роберт. — И хорошо бы мне поехать купить продуктов, пока магазины не позакрывались. Хочешь со мной?
— Нет. Я составила список. Я тебе доверяю.
— А вдруг у тебя начнется?
Элизабет улыбнулась.
— Не беспокойся. До срока еще восемь дней. Поставь туда, если можно, кресло, и все будет отлично.
Едва машина скрылась из глаз, как Элизабет почувствовала короткие, резкие схватки. Они смахивали на судороги в ногах, которые иногда случались у нее по ночам, только эти происходили в матке или где-то рядом.
Элизабет несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Страха она не испытывала. Ее предупредили, что иногда за пару недель до родов у женщин случаются ложные схватки, названные в честь врача, который первым их описал. Брэкстон, что-то там такое. Тем не менее стоило бы поискать телефонный справочник и выписать из него номер ближайшей больницы, вреда от этого не будет.
Зайдя в гостиную, она нашла все, что ей требовалось. К двери был прикноплен листок бумаги со списком, озаглавленным «Полезные телефоны». Список содержал номера и больницы, и местного доктора, жившего всего в пяти милях от коттеджа.
Облегченно вздохнув, Элизабет возвратилась в сад и уселась под яблоней. Еще один резкий спазм заставил ее ахнуть и положить ладонь на живот. Впрочем, боль скоро стихла. Уплыла, оставив в душе ощущение покоя и странного могущества. Новая жизнь билась в ней. Она, Элизабет, собственными силами породит дитя, которое продолжит странную историю ее семьи. И она подумала о бабушке, об Изабель, погадала, где и как та рожала. Была ли она в это время одна, напуганная своим позором, или кто-то — возможно, Жанна, — сидел рядом с нею? Мысль об одинокой, мучающейся болями Изабель растревожила Элизабет. Нет, сказала она себе. Изабель все обдумала заранее. Жанна наверняка находилась при ней.
Час спустя вернулся с покупками Роберт, принес ей под дерево выпить. Он сидел у ее ног, а она ерошила пальцами его густые, спутанные волосы.
