Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
Все дружно посмеялись и пошли по рабочим местам.
Как-то уже к концу зимы я поехал в Берислав отмечаться в милиции и встретил там знакомого мужика Володю из строительной бригады. Сам он из «Красного маяка», только не в самом «Маяке» живет, а в маленьком поселке на горе. Люди окрестили этот поселок Куба. Я спросил Володю:
— А ты что здесь делаешь?
— Да несчастье у меня, Димыч. Дома у себя на Кубе мы бухали с женой, баба еще, соседка, была у нас. Мы тогда крепко вмазали, соседка домой пошла, а сама в одной кофте была. А возле калитки свалилась и замерзла. Ночью как раз мороз сильный ударил. Утром ее подобрали возле моей калитки. Менты приехали, меня забрали и таскают теперь. Говорят, что я ее убил. Ты, Демьян, подожди меня сейчас. Менты под расписку меня отпускают.
Я подождал Володю на улице. Он вышел весь какой-то расстроенный, подавленный, я стал его успокаивать:
— Володя, если ты не убивал, менты ничего тебе не пришьют.
— Да, если бы не судимости, у меня до этого две «ходки» было, у оленей на Севере гостил. Ну, да хрен с ним. Что будет, то будет. Пойдем, Демьян, к моему знакомому сходим да бухнем. Давно я у Паши не был.
Мы пришли на хату. Пашей оказался пожилой человек, пенсионер, уже изрядно торченый. Только он увидел нас, закричал:
— О, Володя! Наконец-то ты появился.
— Не на конец, Паша, я появился, а в конце концов. На конец — имя существительное, — пошутил Володя.
— А это кто? — спросил Паша про меня.
— Товарищ мой, — ответил Володя.
После этого Паша вытащил пачку червонцев, сказал:
— За встречу выпить надо. Сходи, Володя, купи водки.
Володя ушел. А мы с Пашей сели и стали разговаривать.
Он рассказал мне о своей жизни:
— Один я тут живу, жена умерла. А с Володей мы вместе работали. Жену его знаю, курва еще та. По молодости я погуливал с ее матерью. В общем, с Володей мы как бы родня даже.
Пришел Володя, принес две бутылки водки. Дядя Паша выпил немного и свалился. Но отряд не заметил потери бойца, мы с Володей продолжали пить. Кончили эти две, Володя пошел и принес еще три бутылки. Тут уж и мы вырубились, я упал на диване, а Володя на полу. Очнулся я под вечер, разбудил Володю, сказал ему:
— Слушай, Володя, надо на хату сваливать, а то завтра мне на работу, и собака у меня не кормленая.
Володя посмотрел по сторонам блуждающим взглядом, сказал:
— Завтра поедешь, а собака потерпит. Ты лучше, Демьян, скажи, есть у нас чего выпить?
— Есть. Одна еще полная стоит.
— Ну, тогда наливай.
Мы еще выпили и снова упали. Короче, домой я попал только к обеду на следующий день. Но первым делом зашел в контору, стал объяснять Антонине Петровне свою версию моего отсутствия на работе, но она отфутболила меня к новому управляющему.
— Ему, Пономарев, объясняйте. Он с сегодняшнего дня управляющий, а я временно исполняла.
Новому «бугру» я сказал:
— Ко мне друг с Севера приехал, от белых медведей привет передал, и я не успел на последний автобус из Берислава. Вот и прогулял сегодня.
— А что у вас лицо такое опухшее? Не спали, что ли?
— Ага, ага, мало спал. От культурного отдыха всегда так бывает. Сначала с товарищем на концерт в филармонию ходили, а потом долго в шахматы играли.
Усмехнувшись, управляющий сказал:
— Ладно, шахматист, идите проспитесь. Но чтобы это было последний раз.
Я вышел из кабинета и подумал, как хорошо я отделался. А может, новый управляющий просто человек хороший и не захотел свой первый рабочий день начинать с репрессий и наказаний?
Пришел домой, а Джим от радости даже залаял на меня, заскулил, завилял хвостом. Я покормил его, налил чугунок воды, сам поел и лег спать. Думаю, завтра на работу, надо как следует отдохнуть, отоспаться, а то это пьянство беспробудное почти одолело меня. Проспал я до вечера, а вечером Анка пришла, в хату не вошла, а заплыла: толстая, красивая, улыбающаяся. Села на кровать около меня, закинула ногу на ногу, обнажив черные порванные колготки.
— Что, траур какой? — спросил я.
— Почему траур?
— По чему, Аня, это у тебя надо спросить. Колготки черные надела, да еще дырявые. Обычно такие надевают, когда по целке траур справляют, — пошутил я. — И почему, Аня, так: на всех Джим лает, а на тебя нет?
— Так он уже привык ко мне.
— Джим умный у меня, все понимает. Он понимает, что к его хозяину сучка на случку пришла, вот и пропускает без хипиша. На прошлой неделе Санек свою рыжую суку Эльзу приводил. Ты бы только видела, как он ее тележил, что он тут с ней делал.
— А я бутылку водки принесла и бутылку лимонада, — сказала Анка. — Ты же, Демьян, любишь лимонад?
— Молодец, Анка, и кстати. С этого и надо было начинать, а то отходняк никак не поймаю. А сейчас возьми почисти картошки, вон сковородка, и пожарь, — давал я указания, лежа на кровати.
Анка затопила печку, начистила картошки и поставила жарить. Я наблюдал за ней и думал: а что, ведь ее можно приучить все по хозяйству делать. Многое у нее уже неплохо получается.
— Теперь лук почисти, — сказал я.
Она все делала молча, сосредоточенно и с большой охотой.
— Посолила?
— Нет.
— Посоли теперь.
Когда все было готово, я встал с кровати, умылся и сел к столу. Анка последовала моему примеру. После первой стопки я сказал:
— А говорила, не умеешь ничего делать. Видишь, сделала, и неплохо. Вот так раз, другой, и тебя можно будет в ресторан «Арбат» в столице шеф-поваром посылать работать. Чую, Аня, ты в натуре решила мое сердце завоевать. Мужчину баба может покорить двумя качествами: большой жопой и хорошей жратвой, — продолжал я философствовать.
После такой похвалы Анка вообще расцвела, кидалась выполнять любое мое желание.
— Одно только плохо, — продолжал я поучать новоиспеченную Шахерезаду, — куришь ты много, а я задыхаюсь. Поменьше кури, а если куришь, то кури возле печки, чтобы вытягивало. А еще вот что я решил: пойдешь в школу вечернюю учиться в третий класс. Один хрен не работаешь, все болтаться по шалманам меньше будешь. Вот в школе и будешь повышать свой духовный и культурный уровень. Тогда нам будет с тобой хоть о чем поговорить. А то ты молчишь все время. Может, в тебе способности какие дремлют, так развивать их надо. Ты вот знаешь загадки какие-нибудь?
— Нет.
— Надо учиться, — сказал я и решил еще раз проверить ее способности на сообразительность. — Отгадай, Аня, такую вот загадку: не лает, не кусает, а в дом не пускает. Что это?
Анка поморщила лоб и ответила:
— Собака.
— Ну какая собака? Ведь не лает, не кусает.
— А может, она немая, как Муму, и зубов у нее нет, — последовал просто ошеломляющий своей логичностью ответ.
