М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1
- Ты так считаешь. Что ж, считай, что она заботится, если тебе угодно. В конце концов, это твоя бабушка и ты должен относиться к ней хорошо. Я поддерживаю это. Однако если речь идет обо мне (впрочем, тебе это может быть неинтересно, понимаю), то мне каждый день здесь дается нелегко. Даже дружбу с подругой моей матери - с достойнейшей революционеркой, я должен скрывать. Марианна Карловна - глубокий и искренний человек - не принята в нашем доме. К сожалению, твоя бабушка относится к ней ужасно. Кхм-кхе. Предвзято относится твоя бабушка к моим друзьям и единомышленникам.
Соломон Моисеевич помолчал, потом добавил:
- Надеюсь, мой внук встретит такого единомышленника. Я верю, ты встретишь родственную душу, общение с которой отодвинет социальные проблемы на задний план. Быт, родственные обязанности - пусть это не тяготит тебя. Я всегда полагал, - и Рихтер значительно посмотрел на внука, - что ты рожден для великих свершений. Если ты подчинишь свою жизнь этому - то есть историческому - принципу, ты сможешь помочь людям.
Рихтер унаследовал от своей матери - старой большевички, соратницы Марианны Карловны, - особенность заканчивать каждый период речи обобщением.
- История, как небо, - не знает ни прошлого, ни будущего. Она пребывает вечно. Помнишь строчку «и звезда с звездою говорит»? Это сказано о небе духовной свободы. Звезды, которые говорят друг с другом через века, через огромные расстояния, - это души мыслителей. Да. Кхе-кхм. Ты слышал о законе сохранения энергии, да? Но я говорю тебе сейчас о законе сохранения свободы - это еще более важный закон. Когда ты видишь над головой звезды - ты видишь души свободных людей. Они превращаются в небесные светила. Это Маяковский и Платон, Микеланджело и Данте - это они протягивают к тебе лучи. Они все вместе там, на небе, - там их больше, чем людей на Земле, их история важнее и прекраснее нашей.
Павел, слышавший речь о звездах ранее, снова - как и всегда - пришел в возбуждение от этих слов.
- Значит, даже неосуществленная в реальности история, - спросил он деда, - все равно осуществляется там, среди звезд?
- Не бывает нереализованных проектов. В рамках социокультурной эволюции здесь, в обыденной жизни, проект может быть не реализован, башня не построена. Но в подлинной истории - остается все: все свершения духа, все подвиги мысли. Мне тяжело, - добавил Рихтер, - работать и думать в нездоровой атмосфере этого дома. Все, чего я прошу, - это покой. Сходи, кхе-кхм, поговори с бабушкой. Я, разумеется, не настаиваю. Но, мне кажется, ты смог бы убедить ее изменить свое поведение. Как внуку, тебе не должно быть безразлично положение дел в нашей семье.
V
Так бывало много раз, и всегда их разговор заканчивался такой просьбой. И снова исполнил Павел обычный ритуал: отправился в узкую комнату, где на продавленном диване лицом к стене лежала молчаливая оскорбленная Татьяна Ивановна. Павел сел подле нее и принялся, как всегда, говорить о том, что дед его, Соломон Моисеевич, - великий человек, что в ссорах неправа именно бабушка, неправа в том, что резко и неуважительно разговаривает с дедом а ведь дед посвятил всего себя работе, он пишет нужную книгу, книгу, которая спасет мир. Татьяна Ивановна лежала молча и лишь спустя долгое время (время, за которое Павел успевал описать неустанный подвиг Рихтера) подала голос.
- Устала я, Пашенька.
- Ну, вы уже так долго вместе живете.
- Никак не привыкну. Он такой эгоист, такой балованный.
- Разве он эгоист? Он ведь не для себя работает - он для всех книгу пишет, - Павел попытался продолжить рассказ о парадигмальных проектах.
- Не надо, Пашенька, наслушалась я уже. Нет там у него никакого проекта, чтобы о людях близких подумать? Да что уж сейчас думать, - добавила она.
- Так ведь все это ради людей и сочиняется, ради близких и далеких. Чтобы все были свободными.
- А зачем ему быть свободным? Он и так свободен - свободней некуда. Хочет - спит, хочет - книжку пишет.
- Он для всего мира пишет! Старый немощный человек каждый день садится к столу и пишет - несмотря ни на что.
- Пишет он для своего удовольствия. И всегда так было. Паразит; как есть паразит.
- Зачем ты так.
- Всю жизнь на чужом горбу.
- Ты не имеешь права, - в запальчивости сказал Павел, - так говорить о моем деде. Мы с тобой гордиться должны, что он пишет свою книгу! И думает он о свободе каждого, а не о своей личной!
- Ох, не надо мне свободы, мне бы умереть скорее.
- Как ты можешь так говорить!
- Устала я.
Татьяна Ивановна полежала еще некоторое время молча, сухими глазами глядя в стену перед собой. Потом повернулась к Павлу:
- Сейчас я стол-то накрою, Пашенька. Будем ужинать.
- Мы с дедушкой уже чаю попили.
- Ну, еще разочек чайку попьем, я хоть на вас посмотрю. Сейчас я белье отожму, я еще с утра замочила, и потом ужин приготовлю. Он добрый, - сказала Татьяна Ивановна, - он ко всем добрый, а что жену не любит - так это, может быть, я не выслужила. Как он без меня? Пропадет ведь - он же ничего не умеет, болтает только.
Она встала и тяжелыми шагами (она всегда крепко наступала на пол, всей стопой) пошла в ванную - стирать.
- Ты не думай, - сказала она с порога, - я все добро ихнее помню. И пальто, что мне мать его дала, тоже помню. Хорошее пальто, теплое. Столько лет меня грело. Я им спасибо говорила за это пальто. А что старенькое, да моль его поела, да полы драные, так я все дырочки подшила, подштопала. Ватина за подкладку подпихнула - и ладно. Чай, на банкеты мне в нем не ходить, не барыня.
- Я куплю тебе пальто, бабушка, - сказал Павел.
- Не возьму я ничего. Никогда не была захребетницей. Они мне это пальто старенькое всучили, а я молодая была, отказаться не умела. Всю жизнь себя проклинаю, что взяла.
- Разреши мне, пожалуйста, разреши, я куплю тебе пальто, - говорил Павел, а сам думал: что ж я раньше этого не сделал?
- Зачем мне теперь пальто? Мне только на гроб потратиться осталось. Здесь, - она показала на старенький комод, - в левом ящике все отложено. Я в тряпочку завернула, такая тряпочка в цветочек, ты найдешь. На глупости не тратьте, там лишнего нет. Только-только - на гроб приличный, на веночек, и в церковь на отпевание. Все посчитала, чтобы в расходы никого не вводить. Не люблю быть обязанной.
- Бабушка, бабушка, - Павел не знал, что сказать.
- А зла на него у меня нету. Сама видела, за кого выходила. Никто не неволил.
VI
Татьяна Ивановна прошла в ванную комнату и склонилась над тазом, где с утра полоскались подштанники и рубашки Соломона Моисеевича, а Соломон Моисеевич с Павлом затворились в кабинете Рихтера. Их беседа, посвященная истории и ее кризисному состоянию, продолжилась. Соломон Моисеевич покрепче притворил дверь в кабинет, чтобы шум льющейся воды не отвлекал его от мысли, и сказал:
- Если тебе интересно, Паша, я мог бы развить некоторые тезисы по поводу возможности выхода из исторического кризиса.
- Да, - сказал Павел, - конечно, - и Рихтер охотно заговорил.
- С точки зрения Гегеля, - заметил, в частности, Соломон Моисеевич, - история - это прошлое; но возможно и такое толкование: история - это будущее! История, подлинная история, начнется после ликвидации классов, устранения национальной розни, достижения такого уровня материального производства, которое не будет стеснять свободное развитие каждого.
- Значит, - сказал Павел, - то, что происходит сейчас, то есть размывание границ между классами, передел экономики, и все остальное, - значит, это начало новой истории? Совсем не конец ее, но наоборот - только начало?
- Мы, несомненно, вошли в полосу кризиса, - Рихтер, рассуждая о катастрофах и кризисах, всегда успокаивался, и речь его делалась благостной, кризис этот связан с тем, что проект истории был испорчен и оболган в ходе социокультурной эволюции. Так уже случалось несколько раз. Посмотри на Возрождение, из которого родился капитализм. И всякий раз человеческая мысль предлагала новый проект, чтобы двинуть историю вперед. Ведь цель истории - это свобода. Да. Свобода, кхе-кхм…
- Странная вещь происходит сегодня. По видимости, происходящее сейчас не противоречит идеалам, - сказал Павел, - и это меня и смущает. Я чувствую и вижу, что происходит неправда, и ты мне говоришь, что третий парадигмальный проект так же не воплощен, как предыдущие два, все идет неверно, не так, как должно было идти, - а вместе с тем, посмотри, - даже в твоем перечислении видно, что многих целей человечество уже добилось.
- Социокультурная эволюция, - сказал Соломон Моисеевич, - несомненно, инициируется людьми, исповедующими идеалы. Поэтому ее развитие порой совпадает (или движется параллельно) развитию историческому. Однако рано или поздно интересы социокультурной эволюции оказываются доминирующими, и исторический проект выбрасывают, как вещь, которая отслужила свое. Как выбрасывают стариков, - патетически добавил Рихтер.
