Салман Рушди - Земля под ее ногами
Lead те to your light, oh sweetheart lead me to your day, I'm down at the bottom in the endless night, won't you please show me the way. If you don't lead me baby then I guess I'm down here to stay[363].
Эта песня — один из золотых хитов «VTO», крик потерянной души, обращенный к ее любимому, но сейчас Мира выводит Ормуса из темноты, именно она вытаскивает его из пропасти. Он заперт в темнице, и голос ее освобождает его.
Его руки возвращаются к клавишам, темп нарастает, и ее голос воспаряет от радости. Клея и Тара хлопают в ладоши. Даже Уилл Сингх, сам мистер Каменное Лицо, присоединяется к ним. Я? Я не хлопаю. Я ничего не понимаю в музыке.
Позже, дома за ужином, когда Тара, довольная, спит в моей кровати, я смотрю на Миру поверх феттучини и кьянти, которые я перед ней поставил, и вижу незнакомку: жесткую, лишенную иллюзий молодую женщину, у которой хватает ума понять, что ей выпал редкий шанс, и способную на глазах у любовника флиртовать с другим мужчиной. Женщину, которая еще до конца не уверена, стала ли эта встреча самой важной в ее музыкальной карьере. Может быть, перед ней откроется новое будущее, а может, это просто безумная фантазия, которая растает на рассвете. Я вижу, что она представляет себе свое будущее, она не может не рисовать себе картины возрождения одной из легендарных групп, где она займет опустевшее место Вины.
— Не строй скоропалительных планов, — говорю я, пожалуй, излишне жестко. — Ты видела, в каком он состоянии. Может быть, у него получится отказаться от наркотиков, а может, и нет. Надежда невелика, ты понимаешь это; ты знаешь, как трудно освободиться от наркотиков, на которых он сидит, они могут оказаться даже сильнее тебя. В любом случае, до шоу на стадионах еще очень далеко.
— Черт, послушай себя, — она стиснула зубы. — Я думала, все это была твоя идея. И ведь ты сам сказал, что мы не должны говорить ему о нас. «Помоги Ормусу», да-а, хорошо, но давайте не будем помогать Мире, давайте не будем строить планов.
Мне нечего сказать. Я просто молча ем.
— Ты мне не веришь, вот в чем дело, — говорит она. — Ты не веришь моим обещаниям. Ты считаешь меня шлюхой.
— Нет, — после чрезмерно затянувшейся паузы отвечаю я, — всё нормально. Я тебе верю, правда верю.
На самом деле я вроде как уверен в ее любви, неожиданной для меня любви, я хочу верить ей слепо, но при этом понимаю, что недооценил Ормуса Каму, он еще очень многое может предложить. Свою музыку, свой статус легенды и — да! — свою красоту. Мира высказывается на этот счет прямо.
— Ты просто слеп, — говорит она. — Он — самый красивый мужчина. Эти глаза, этот мягкий, мягкий голос, — он, черт возьми, просто неотразим. Конечно, жизнь его побила, но ты же не думаешь, что это сделало его менее привлекательным.
— А как насчет его возраста? — Я пытаюсь говорить веселым голосом. — Этот парень, чье детство пришлось на сороковые годы, помнит Вторую мировую войну, «Белое Рождество»[364], раздел Индии, «Оклахому»[365]. Это интересно современной молодежи?
— Это лишь панцирь, лишь защищающий пламя абажур, понял? — отмахивается она от меня. — Его душа молода, пламя еще сильно, и это главное. Как и твоя душа, — утешающе добавляет она, обходя стол и приближаясь ко мне. — К тому же твой панцирь мне тоже нравится.
Ночью, после того как я перенес Тару в соседнюю комнату и она и Мира уснули, я смотрю в потолок и думаю о сюрпризах, которые преподносит нам судьба. Для Вины я был тайным любовником, на вторых ролях. Сейчас мы с Мирой вместе, мы — единое целое, мы любим друг друга — можно назвать это как угодно, — и теперь моя очередь тревожиться о ее тайных отношениях с Ормусом. Так что теперь мы снова соперники. Ормус и я, и в этой ситуации Мира уже заменила Вину. Но несмотря на то что энергия этого треугольника теперь течет в обратном направлении, кое-что осталось прежним: опять встает вопрос о доверии, и Ормус Кама опять не имеет никакого представления о том, насколько важна моя роль в истории его жизни.
Существование пленок, где Мира снята скрытой камерой, — это секрет, который мы с Ормусом храним от Миры, и должны будем хранить всегда. То, что мы стали любовниками, — секрет, который мы с Мирой договорились не раскрывать Ормусу. Теперь я предпочел бы рассказать ему об этом, но моя любимая женщина под страхом ужасного наказания не разрешает мне это сделать. Что же до Миры и Ормуса, то музыка — их тайный язык, на котором они могут объясняться друг с другом, не опасаясь, что я их пойму.
Вот последняя фотография из моей фотосерии о Вине. Я сижу на стуле, на коленях у меня — круглое зеркало. В нем отражается прямоугольное зеркало, в котором — образ Вины Апсары. Нет, не Вины, но самой лучшей не-Вины. Образ Миры Челано, моего нового мучения, моей любви.
Мира, Мира — кто прекрасней всех на свете?
В день четвертой годовщины смерти Вины Mo Маллик приглашает в «Колкис» журналистов из музыкальных изданий. Он улыбается так, будто вот-вот, ко всеобщему ликованию, запоет первую строчку всеми любимого хита. Пресса собрана, чтобы объявить о скором возвращении на сцену Ормуса Камы и новом запуске супергруппы «VTO» — о ее втором рождении. Место ритм-гитаристки Симоны Бат займет восходящая розовая звезда, маленькая замухрышка, которая настаивает, чтобы ее инициалы писали строчными буквами, носит мужские костюмы, монокль, прическу а-ля Луиза Брукс и играет как мечта экспрессиониста. (Сама Бат, озлобленная давними нападками на нее Вины, якобы из-за ее неумения играть, угрожает подать на Ормуса в суд за использование марки «VTO», но все это остается без внимания и не имеет никаких последствий.) «Солистом, как и раньше, будет Ормус Кама, вокал и гитара, — сообщает Маллик, — а в качестве вокалистки — вас ждет сенсация! — мы представим вам Миру Челано, она как никто другой похожа на нашу любимую Вину».
Это подобно вести о воссоединении «Битлз», и даже больше. Старые записи «VTO» по продажам до сих пор опережают современные группы, а классический диск «Quakershaker», выпущенный с новой версией «Beneath Her Feet» в качестве бонусной дорожки, не выходил из первой тройки «Биллборда» со дня Вининой смерти. Приглашение в группу этой замухрышки встречено аплодисментами, публика согласна, что надо идти в ногу со временем, а у драгоценной малышки внушительное резюме. В семнадцать лет она выступала с загадочным «Крафтверк» и писала музыку для прозападно-японской женской танцевальной группы «Такарадзуки», в которой половина женщин были переодеты мужчинами и заслужили поклонение толп фанаток, — и она никогда не оглядывалась на прошлое. О ней очень высоко отзываются такие столь разные гуру шоу-бизнеса, как Глиммер Твинз, Матт Ланж и приятель диджея Джеллибина, продюсер Уитни и Дебби — Тони С. Через год-другой «VTO» должна вознести замухрышку в первую лигу, так что это очень правильный шаг и для нее, и для группы.
О Мире Челано, однако, ничего не сообщается — ни интервью, ни фотографий, ни записей, — и публике это не очень-то нравится. Всегда считалось, что «VTO» — это Ормус и Вина, а остальные не имеют значения, но о деградации Ормуса хорошо известно, и трудно быть уверенным в его выздоровлении; в отсутствие же доказательств обратного мало кто верит, что Мира достойна места великой Вины Апсары. Она — предмет всеобщего обсуждения с явной долей скептицизма, а уж когда выясняется, что она начинала как скромная подражательница Вины, публика просто звереет. Как и всегда, атаку возглавляют брат и сестра Сангрия. Они обвиняют Ормуса в том, что он лишает себя ореола легенды и превращает славное имя «VTO» в мишень для насмешек, в карикатуру на самих себя. (Претенциозных франкофонских сентенций Реми Осера уже не слышно. Он умер от СПИДа, теперь он не больше чем квадратик в лоскутном одеяле. Реми нет, а бывший некогда его любовником мой друг Эме-Сезэр Баскья болен.)
Что же касается «VTO», то мы репетируем, укрывшись от всех в старом авиаангаре в округе Нассау и окружив себя армией охранников. Это тоже один из аспектов современной рок-музыки — к военным меркам и точности, только лишь для того, чтобы встряхнуться, пошуметь и поиграть рок-н-ролл. Когда-то Джерри Эппл со своей гитарой мог прийти на концерт за пять минут до начала, забрать у менеджера свои десять тысяч баксов наличными и выйти на сцену, едва кивнув музыкантам, которых ему собрали для этого выступления. Если кто-нибудь из группы осмеливался спросить его про репертуар, он отвечал: Сынок, сегодня мы сыграем кое-что из Джерри Эппла. Теперь всё по-другому. Те ребята с неуклюжей походкой были бродячими ремесленниками. Сегодня музыка — это индустрия.
Вот секвенсоры, синтезаторы, средства отбора для монтажа — всевозможные «Фэарлайты» и «Синклавиры». Вот музыканты, изобретающие способы вплести нить своей музыки в этот круговорот и вихрь звуков, создать тот звуковой надувной матрац, от которого они будут отталкиваться и взлетать вверх во время шоу. Между Ормусом и малышкой-замухрышкой установилась особая связь, они обмениваются невразумительными музыкальными терминами с техноколдуном Ино Барбером. (Да, это тот Ино, с «Радио Фредди»; сегодня он признанный король электронных повторов, маг звуковой текстуры, Король Ухо. Судьба разъединяет и вновь сводит нас, мы движемся дальше, чуть позже можем опять соприкоснуться друг с другом и снова разойтись в разные стороны. Такова человеческая жизнь, в ней нет места упрощенной линейности событий, она не то чтобы разъединяет и разводит нас, нет, она, скорее, состоит из зыбкой последовательности встреч и расставаний.) Ормус привлек Ино к работе над новым шоу и к записи очередного альбома; очень много времени уходит на обсуждение проекта. Мира злится. Ей, певице, доступ в этот частный клуб инструменталистов закрыт. Этот Ормус не для нее; когда он с замухрышкой, она чувствует то же самое, что чувствую я, когда она с Ормусом.
