Дураков нет - Руссо Ричард

Уилл взирал на протез с желанием и страхом. Мысль ему явно нравилась. А протез явно нет.

– Салли… – начал Ральф, но Салли поднял руку, и мальчик, помявшись, все же взял протез Уэрфа обеими руками, точно подозревал, что внутри плещется жидкая жизнь и если пролить хоть каплю, то Уэрфа убудет.

Мужчины смотрели, как Уилл несет протез Уэрфу, тот стоял, прислонясь к дверному косяку. Диди шмыгнула носом, Салли взглянул на нее и увидел, что она беззвучно плачет, по щекам ее катятся слезы.

Уэрф выдвинул стул, взял у внука Салли протез.

– Спасибо, – сказал он, закатав штанину. Никто, даже Уилл, не отвернулся, когда он пристегивал протез. – Твой противный дед наверняка оставил бы его себе. А я теперь опять целый.

Наблюдавшему за этой сценой Салли на миг показалось, будто там стоит не Уилл, а Питер – Питер в детстве, каким Салли его запомнил. Или даже он сам, тот мальчишка, каким он помнил себя, тот мальчишка, чье сердце еще могло разбиться.

– Иисусе Христе, – тихо произнес Карл Робак. – Ну и день.

Когда Салли подъехал к квартире, прицеп почти разгрузили. Внутри оставался только дубовый письменный стол и высокий шкаф для бумаг. Питер подогнал прицеп задом к самому крыльцу и положил трап из кузова на верхнюю ступень крыльца. Салли залез в прицеп, взялся за письменный стол, и тут на крыльцо вышел Питер.

– Берись за другой конец, – предложил Салли.

К счастью, Питер вынул ящики из стола.

Питер протиснулся вглубь прицепа к другому концу стола, но браться за него не спешил.

– А Руб где?

– Дома, – ответил Салли. – Я дал ему отгул.

Вообще-то он думал захватить с собой Руба, но было уже поздно, и Руб, скорее всего, с похмелья. Еще Салли слышал, что Бутси отпустили, а Салли не улыбалось встречаться с женою Руба, день и так выдался сложный.

– Ты возьмешься за тот конец или как?

– Ты пьяный, – догадался Питер (а может, просто учуял запах пива в замкнутом пространстве прицепа).

– Немного, – признался Салли.

– Он тяжелый, – сказал Питер.

– Я-то подниму, – заверил его Салли. – Ты за себя беспокойся.

Питер бросил на него пристальный взгляд:

– У меня такое чувство, будто мы снова ссоримся из-за женщины.

– А у меня такое чувство, будто ты надеешься, что если подождать, то этот стол сам поднимется по лестнице, – парировал Салли. – Давай уже.

– Ладно, – ответил Питер. – Убивайся, если хочешь.

Они сошли по трапу на крыльцо, и Питер поставил свой край стола.

– Давай я хотя бы пойду впереди, – предложил он.

– Нет.

– Как знаешь.

Они подняли стол, вошли в дом, приблизились к лестнице, Салли спиной вперед, Питер лицом.

– Помедленнее, – сказал Салли, ткнувшись пяткой в ступеньку.

Он гадал, как быть с больной ногой – шагать с нее или подтягивать к здоровой. Подтягивать, решил он, потому что та, с которой начнешь, будет сгибаться. Они начали подниматься – ступенька за ступенькой. Салли держался за выступ под краем столешницы и после каждого шага опускал ножки стола на ступеньку, чтобы отдохнуть. Так они одолели ступенек пять, и Салли даже в пивном тумане сообразил, что поступил глупо. Утром Питер и Руб занесли бы стол наверх за полминуты и не остановившись ни разу, а не так, как он – на каждой ступеньке. Год назад Салли тоже не потребовалось бы останавливаться. Из-за того, что они двигались медленно, Питеру приходилось вдвойне тяжелей, ведь пока Салли переводил дух, он один держал стол, вот в чем беда. Салли видел, что с сына льет пот, несмотря на холод.

– Хорошо тебе? – спросил Питер, когда они преодолели половину подъема.

– Очень, – ответил Салли и поднялся еще на ступеньку.

– Ты уже решил, что именно пытаешься этим доказать?

– Я думал, мы ссоримся из-за женщины.

– Верно.

Салли вновь поднял стол, они поднялись еще на ступеньку.

– Тогда молись за меня, – сказал он. – Потому что если я выпущу свой край стола, ссориться мне будет не с кем.

Гостиную, утром казавшуюся такой просторной, теперь загромождали ряды картонных коробок, Питер составил их возле камина, книжных шкафов и вдоль стен. Мужчины пронесли стол между коробок в дальний угол, где Питер отвел ему место.

– Ты же вроде говорил, Шарлотта забрала абсолютно все. – Салли обвел взглядом коробки.

– Так и есть, – ответил Питер. – Здесь в основном мои книги.

У Салли это не укладывалось в голове. Коробок было штук семьдесят. Из соседнего помещения донесся глухой щелчок: кто-то выключил душ. Салли не обращал внимания на шум воды, не думал о том, что он означает, пока этот звук не затих. Салли посмотрел на Питера, тот стоял, опершись на стол.

– Диди передает тебе привет, – сказал он сыну.

Если Питер и удивился, то виду не подал.

– Я боялся, что она заявится. Она уже к тебе приставала?

– Нет. А вот к Карлу – да.

– И к тебе пристанет, – уверил Питер и добавил: – Назло мне.

– Я не буду сопротивляться, – пообещал Салли. – Назло тебе.

Из соседней комнаты донеслись неясные звуки.

– Лучше скажу, что ты тут.

Дверь ванной комнаты растворилась, и Салли специально отвернулся. Когда Питер проследовал в спальню за Тоби Робак, Салли на самом деле едва не ушел. Из-за двери слышались негромкие резкие голоса. В окно Салли увидел, как большая вывеска супермаркета на другой стороне улицы мигнула и потемнела, но перед тем, как она погасла, он успел заметить красный металлический отблеск внизу, у тротуара.

Салли сел на широкий дубовый стол, привалился к стене, на мгновенье закрыл глаза, наслаждаясь темнотой, хотя в одиночестве песня его колена грянула громче. Днем и вечером действовала пилюля, вдобавок он нашел на что отвлечься (пиво, бурбон, покер, красивая полуголая молодая женщина) и почти позабыл о Вере и своем колене, песня его превратилась в подпевку, аккомпанемент тихим скрипкам. Теперь же маршевый оркестр вновь вернулся, но пока что настраивался, не топал в ритм большим барабанам. Уже хорошо – Салли слишком устал, чтобы маршировать.

Радовало не только это. Ему наконец везет. У него остаются те деньги, которые принесла ему тройка, и еще пятьсот долларов, сегодняшний выигрыш в покер. Не бог весть что, но завтра можно будет съездить к Гарольду Проксмайру, отдать ему полторы тысячи за пикап, этого хватит на пару месяцев. И еще останется на оплату за первый и последний месяц в новой квартире, которую Салли пока не нашел. Если удача не отвернется, Майлз Андерсон в ближайшее время не нагрянет проверить, как продвигается ремонт. За пару недель Салли наверстает упущенное, раз Руб снова в строю. Питеру удалось убедить Майлза Андерсона, что все будет сделано. Пожалуй, разумнее перепоручить ремонт Питеру. И если будет снег, Салли сможет себе это позволить. Или даже если снега не будет. Карман его штанов приятно оттягивала пачка купюр. Он еще их не пересчитывал. Может, там даже больше, чем он полагает.

Салли, вздрогнув, очнулся и увидел, что половину коробок в гостиной уже разобрали и книжные шкафы, уходящие под потолок, заполнены книгами. Тоби Робак, босая, с мокрыми волосами, в джинсах и спортивной фуфайке, стоя на стуле, расставляла на верхних полках тома, которые подавал ей Питер. Из пустых коробок они выстроили стену, отделявшую их от Салли. Первым его пробуждение заметила Тоби Робак.

– Салли, – сказала она. – Как ты умудрился заснуть сидя, да еще в такой позе?

Салли уже об этом жалел – по крайней мере, что не проснулся раньше. Он спал, откинув голову на стену, и шея затекла.

– Здравствуйте, миссис Робак, – сказал он, силясь размять шею.

Тоби многозначительно посмотрела на него.

– Не надо тыкать меня тем, что я миссис Робак, – весело проговорила она. – Ты сам записной грешник.

– Это было давно. – Салли встал, проверил колено. – Я слишком устал грешить.

– Я об этом и говорю. Не осуждай тех, у кого еще остаются силы.

Тоби посмотрела на Питера – судя по его виду, сил у того почти не осталось. “Внешность обманчива, – подумал Салли. – И минимум две женщины со мной согласятся”.