Наталья Нестерова - Портрет семьи (сборник)
Когда Андрей первый раз зашел в свой кабинет, сел за пустой стол, пережил легкую панику — за что хвататься? За подробный бизнес-план? За штатное расписание? Сделать заказ оборудования или налаживать контакты с поставщиками древесины?
Через несколько минут ответ нашелся сам собой. Андрей пулей вылетел из кабинета. И мчался не по служебным делам, а по домашним…
Как Семен Алексеевич ни костерил непутевую дочку, но стоило увидеть ее, неожиданно нагрянувшую, красивую, как из телевизора, точно не от него с матерью, — и вся злость пропала. Обнялись и всплакнули…
— Ленка, ты что ж не предупредила?
— Звонила несколько раз, папа, но ты не отвечал.
— Да, я это… у… с Петькой, словом. Ты надолго? К матери на кладбище съездим?
— Папуля, что там на кладбище зимой? Летом обязательно съездим. А у меня самолет вечером. Я так плакала, когда мама умерла! Ты не представляешь! Меня даже хотели на представлении заменить, но некем было. И потом, знаю эти подмены! Сегодня она за тебя выступила, а завтра ее в основной состав взяли.
Лена прошлась по квартире, Семен Алексеевич следом топал. Дочь крутила носом: до чего же все убого! Пошла умываться в ванную. Ватными дисками стирала краску с глаз и лица. Мерзкого цвета ватки бросала тут же.
— Так ты по делу приехала? — спросил Семен Алексеевич.
— Ага. — Лена протирала лицо какой-то жидкостью из бутылочки. — Петьку заберу…
И дальше она стала говорить такое! У отца все проклятия всколыхнулись и в глотке застряли.
Лена хотела отдать ребенка одной немецкой семье. Они наши немцы, эмигранты, очень богатые и бездетные. Хотят усыновить белого ребеночка, а не негритоса или азиата, и чтобы здоровенький. Если Петька их устроит, то все юридические формальности не страшны. В Германии такие юристы — только держись. Бездетные немцы оплатили Лене поездку домой, и задаток она получила…
— Курва! — простонал Семен Алексеевич. — Родного дитя продаешь!
— Папа, не говори глупостей! Здесь Петька никому не нужен, а там его ждет фантастическая жизнь, широкие перспективы, многомиллионное наследство! Я в первую очередь о благе Пети думала. По-немецки его будут звать Петер. Петер не болеет? Он симпатично выглядит? Извини, я в туалет. Какой-то дрянью кормили в самолете…
Семен Алексеевич бросился звонить Марии Ивановне. Кроме того, что приехала мама Пети, поначалу из сбивчивой речи дедушки няня ничего не поняла. Но когда он трижды повторил катастрофическое известие, обомлела:
— Что же делать?
— Андрею звоните и Марине. Моя дочь-стерва как танк — ее только бронебойным снарядом остановишь.
Мария Ивановна отключилась и тут же набрала сотовый Андрея:
— Извините, что отвлекаю, но приехала Лена, хочет забрать Петечку и продать в иностранную семью.
Мариванна очень волновалась и поэтому говорила торопливо и сбивчиво.
— Какая Лена? Что за бред?
— Лена — мать Петечки. Она приехала, хочет ребенка увезти и отдать в семью немецких миллиардеров. Звонил Семен Алексеевич. Его дочь уже получила за Петю большую сумму.
— Хрена ей, а не Петьку! — выругался Андрей (и у Марии Ивановны слегка отлегло от сердца). — Сейчас приеду. Никому дверь не открывайте!
Набрав телефон Марины, Мария Ивановна уже немного успокоилась, зато страшная перспектива обросла в ее воображении дикими подробностями.
— Мариночка, у нас беда! Прибыла родная мать Петечки. Особа, о которой трудно сказать что-то положительное. Она запланировала продать Петечку в семью старых, но очень богатых русских немцев, проживающих в собственном замке в Баварии. Часть платы за нашего Петечку, огромные деньги, Леной уже получены…
— Мариванна, откуда информация?
— От Семена Алексеевича. Он звонил, пока его дочь сидела в туалете.
— В каком туалете?
— В их московской квартире! Марина, она, Лена, здесь и нагрянет с минуты на минуту! Что делать? Андрею я уже позвонила, он в пути.
— Еду! — коротко ответила Марина.
Она приехала первой. Офис Марининой фирмы находился ближе к дому, и пробок по дороге не было. Андрей увяз в дорожном заторе и добирался дольше, чем рассчитывал.
Андрей приказал Мариванне не открывать дверь. Но за порогом (в «глазок» увидела) стоял Семен Алексеевич. Не впустить его Мария Ивановна не могла.
Вслед за дедушкой в квартиру вошла Лена.
Марина мгновенно, секунды за три, оценила девицу. И пережила взрыв жгучей ревности-ненависти.
На шпильках в Лене под два метра росту. Лицо без макияжа, но эта кожа знает тщательный уход. Коротенькая, до талии, куртка из серебристой норки. Узкие брюки заправлены в высокие сапоги. И вся в блестках — стразы на брюках по боковому шву, россыпью на сапогах до колена, на изящной черной сумочке — то ли настоящий Версаче, то ли хорошая подделка…
Марина не страдала комплексом неполноценности из-за своей внешности. Но на нее на улицах не оглядывались. А такие, как Лена, магнитом притягивали взгляды. В толпе не затеряется, будет рассекать толпу, как нож масло, вышагивать вихлявой походкой манекенщицы в коридоре завистливых зевак… Ненавижу! Пусть у меня нет таких бесконечных ног и балетной пластики тела! Зато в мозгах тьма извилин!.. Ненавижу!
Семен Алексеевич счел нужным познакомить дам:
— Это, значит, моя дочка Ленка. А это Мария Ивановна, Петькина няня и крестная мать. Марина, Андреева невеста.
На Марину Лена глянула как на заштатную статистку, которой не терпится в основной балетный состав.
У оскорбленной Марины кровь ударила в голову.
— Няня? — обратилась Лена к Марии Ивановне. — Очень хорошо. Соберите ребенка, нас внизу такси ждет.
«Даже не поспешила увидеть сына! — поразилась Мария Ивановна. — Не спросила, как он себя чувствует! Не выразила элементарной благодарности людям, которые заботились о ее ребенке!»
Мария Ивановна беспомощно посмотрела на Семена Алексеевича. Он ответил ей взглядом, в котором была неутешаемая родительская боль: не знаю, за какие грехи, но наказал Господь…
Вперед шагнула Марина:
— Ребенка не получишь! — И добавила после паузы, раздельно и смачно: — Сука ты драная!
Мария Ивановна и Семен Алексеевич внутренне ахнули: интеллигентная Марина (в данный момент пунцовая, как свекла без кожуры) употребляет такие выражения?
Она их не употребляла! Даже не знала, что помнит! Хранились в каких-то темных запасниках подсознания. И сейчас, в минуту острой ненависти, выскочили.
А Лена, напротив, ничуть не поразилась. И быстро, вполне по стилистике, парировала:
