Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея
— Да, конечно.
— Там совсем не детский материал делают. И у них лучшие художники. У них Крэндалл. Я знаю, он всегда тебе нравился.
— Крэндалл самый лучший, никаких сомнений.
— И материал, который там делают, читают взрослые. Солидные люди. Этот материал мрачный. Он также вульгарный, но знаешь, оглянись вокруг себя. Мы живем в вульгарную эпоху. ТЫ видел «Кучу»?
— Я обожаю «Кучу».
— А теперь скажи. Куча — это что, персонаж комикса? В целом он типа разумный ком грязи, сорняков и, я не знаю, какого-то отстоя. С таким крошечным клювиком. Он все на свете ломает. Но ведь предполагается, что он герой.
— Теперь я понимаю, к чему ты ведешь.
— Вот именно. Сейчас на дворе 1954 год. По округе шляется какой-то чертов ком грязи, а детишки думают, что это потрясно. Представь себе, что они подумают о Големе.
— Ты хочешь это издать.
— Ну, может, не совсем так, как здесь.
— То есть?
— Здесь все чертовски еврейское.
— Да, верно.
— Кто из твоих знакомых знаком со всей этой мутотой? Каббала, так это называется? Все эти ангелы и… да, кстати, они что, все и впрямь ангелы?
— По большей части.
— Короче, вот что я думаю. Во всем этом что-то есть. Не только в самом Големе. Эти твои ангелы… у них есть имена?
— Есть. Метатрон. Уриэль. Микаэль. Рафаэль. Самаэль. Он как раз скверный.
— Это который с клыками?
Джо кивнул.
— Он мне особенно нравится. Знаешь, на вид твои ангелы малость как супергерои.
— Так это же комикс.
— Об этом я и подумал.
— Еврейские супергерои?
— Черт, да все они еврейские, эти супергерои. Супермен, по-твоему, не еврейский? Происходит из древней страны, вот так вот меняет имя. Кларк Кент, мать моя женщина! Только еврей мог бы себе такое имя подобрать!
Джо указал на стопку пухлых папок на полу между ними.
— Но Сэмми, ведь там половина персонажей раввины.
— Ладно, мы это как-нибудь смягчим.
— Ты хочешь, чтобы мы снова работали вместе?
— Ну… вообще-то… даже не знаю, я просто от балды говорю. Просто все это так здорово. Из-за этого мне хочется… снова что-нибудь сделать. Что-то такое, чем бы я хоть самую чуточку гордился.
— Ты и так можешь гордиться, Сэмми. Ты проделал классную работу. Я тебе всю дорогу это твердил.
— В каком смысле «всю дорогу»? Да тебя же с самого Пёрл-Харбора здесь и в помине не было!
— Ну, я мысленно твердил.
— Ничего удивительного, что твои послания так до меня и не дошли.
Тут, донельзя удивляя их обоих, послышался вялый, неуверенный стук. Кто-то стучал по косяку двери, распахнутой в коридор.
— Есть здесь кто-нибудь? — гобоем продудел неуверенный голос, до странности Джо знакомый. — Эй?
— «Удивительное миниатюрное радио», черт подери! — воскликнул Сэмми. — Джо, ты только глянь!
— Вот, мальчики, услышал, что смогу здесь вас найти, — сказал Шелдон Анаполь. Войдя в комнату, он обменялся рукопожатием с Сэмми, затем проковылял дальше и встал перед Джо. Анаполь потерял едва ли не все свои волосы, зато почти ни кусочка своей громадной туши. Физиономия издателя, снабженная еще более мощными желваками, чем раньше, была вызывающе нахмурена. Но глаза Анаполя, казалось Джо, буквально сияли, полные нежности и сожаления, словно видел он не Джо Кавалера, а те двенадцать лет, что прошли со дня их последней встречи. — Мистер Кавалер.
— Мистер Анаполь.
Они обменялись рукопожатием, а затем Джо ощутил, как его окутывают яростно-тоскливые объятия здоровяка.
— Ты безумный сукин сын, — сказал Анаполь, отпустив свою жертву.
— Угу, — согласился Джо.
— Ты славно выглядишь. Как поживаешь?
— Спасибо, неплохо.
— Что за катавасия вышла в тот день, а? Я из-за тебя очень скверно выглядел. Мне следовало бы на тебя разозлиться. — Анаполь повернулся к Сэмми. — Ты не думаешь, что мне следовало бы на него разозлиться?
Сэмми тактично откашлялся.
— Без комментариев, — сказал он.
— А вы как поживаете? — осведомился Джо. — Как бизнес?
— Каверзный вопрос — как всегда. От вас двоих ничего другого не жди. Ну что вам сказать? Бизнес так себе. Откровенно говоря, совсем плох. Как будто мало было проблем с телевидением. Теперь есть еще и толпы баптистских психов в Алабаме или в каком-то другом богом проклятом месте, которые делают из комиксов огроменные груды и поджигают их, потому как они суть оскорбление Иисусу и американскому флагу. Поджигают! Можете вы в это поверить? За что мы, спрашивается, воевали, если теперь, когда война закончилась, на улицах Алабамы книги жгут? И есть еще этот занудный старпер, доктор Фредрик Вертхам с этой своей книженцией. Из-за него к нам в городок сенатская комиссия приезжает… слышали про такое?
— Слышали.
— Меня уже вызвали, — сказал Сэмми.
— Тебе прислали повестку? — Анаполь выкатил нижнюю губу. — А мне повестки не присылали.
— Просто по недосмотру, — предположил Джо.
— Чего ради им присылать тебе повестку, раз ты всего-навсего редактор в каком-то заштатном издательстве? Извини уж, что я так говорю.
— Не знаю, — признался Сэмми.
— Кто знает, может, у них что-то на тебя есть. — Анаполь достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб. — Боже мой, что за безумие. Мне ни в коем случае не следовало позволять вам двоим отговаривать меня от бизнеса с новинками. Скажу вам, никто никогда не делал огроменных груд из «атас-подушек» и их не поджигал. — Он подошел к единственному стулу в помещении. — Ничего, если я сяду? — Издатель сел и испустил тяжкий вздох. Начиналось все вроде бы достаточно формально, скорее для виду, но ближе к концу уже стало нести в себе поразительную тяжесть несчастья. — Позвольте мне еще кое-что вам сказать, — продолжил Анаполь. — Боюсь, я пришел сюда не только потому, что хотел поздороваться с Кавалером. Думаю, я просто обязан… пожалуй, вы захотите об этом узнать.
— О чем? — спросил Сэмми.
— Помнишь, у нас была та тяжба? — сказал Анаполь.
На следующий день — двадцать четвертого апреля 1954 года — апелляционный суд штата Нью-Йорк должен был наконец официально объявить о решении по делу «Нэшнл Периодикал Пабликейшнс Инкорпорейтед» против «Эмпайр Комикс Инкорпорейтед». Дело в то время переходило из одних судов в другие, различные соглашения предлагались и отвергались, плелась неразбериха кассаций и легальных маневров, слишком скучная и сложная, чтобы ею можно было дразнить читателя на этих страницах. Позиция в данном деле «Нэшнла» в целом казалась слабой. Хотя и Супермен, и Эскапист делили между собой обтягивающие костюмы, невероятную силу и странное побуждение скрывать свою истинную природу под личиной существ куда более слабых и уязвимых, те же самые характерные черты и особенности делила с ним и целая орда других персонажей, что появлялись в комиксах начиная с 1938 года. Или, во всяком случае, делила до поры до времени, пока большинство персонажей из той орды, целыми партиями или поодиночке, не встретили свою кончину в эру великого вымирания супергероев, наступившую после окончания Второй мировой войны. Однако верен был и тот факт, что хотя «Нэшнл» также вел судебные тяжбы с Капитаном Марвелом Фосетта и Чудоменом Виктора Фокса, целой ораве других силачей, которые считали за благо совершать свои подвиги, включая полет, в некой разновидности нижнего белья — Удивимену, Мастермену, Синему Жуку, Черному Кондору, Субмаринеру, — было позволено беспрепятственно заниматься своими делами без какой-то очевидной потери дохода для компании «Нэшнл». По сути, многие также выдвигали тот аргумент, что куда более откровенные посягатели на гегемонию Супермена были сработаны разными последователями и имитаторами в самой «Нэшнл» — Часомен, Чудоженщина, Доктор Судьба, Стармен, Зеленый Фонарь, — и что многие из них представляли собой всего лишь слабые искажения или бледные отражения оригинала. А если пойти еще дальше, как всегда аргументировал Сэмми, то и сам Супермен являл собой амальгаму «кучки идей, которые эти парни еще у кого-то стырили». В частности, у Филипа Вайли, чей Хьюго Даннер был пуленепробиваемым героем-сверхчеловеком из его романа «Гладиатор»; у Эдгара Райса Берроуза, чей герой-сирота, юный лорд Грейсток, вырос и стал Тарзаном, благородным защитником мира слабых и обездоленных; а также из газетного комикса Ли Фалька «Фантом», чей одноименный герой стал пионером моды на цветастые форменные костюмы среди непримиримых борцов с преступностью. В столь многих своих конкретных особенностях Мастер Увертки — человек-шоумен, уязвимый, зависимый от своей команды помощников — носил очень мало сходства с сыном Криптона. За многие годы немало судей, и среди них великий Лернд Хэнд, пытались, хотя не всегда всерьез, разобраться с этими тонкими, критически важными различиями. Они даже пришли к легальному определению термина «супергерой».[17] В конечном итоге, задействуя всю свою мудрость, весь состав апелляционного суда, ниспровергая решение верховного суда штата, должен был опереться о превалирующее мнение на предмет ремесла комиксов и решить вопрос в пользу истца, тем самым окончательно определяя судьбу Эскаписта.
