Мейв Бинчи - Уроки итальянского
— Grazie, tante grazie, Signora![107] — рассыпался тот в благодарностях.
Синьора! Она уже наверняка вернулась в гостиницу, и Конни не терпелось вручить ей подарок. Все это казалось во сто крат более реальным, нежели печальная женщина, сидевшая за столиком пиццерии, женщина, которая большую часть своей жизни была любовницей мужа Конни и которая приехала в Рим специально для того, чтобы убить соперницу. Она взглянула на Шивон Кейси и, не попрощавшись, направилась к выходу. Говорить больше было не о чем.
В баре, куда Фиона и Барри пришли в поисках его приятелей со времен Чемпионата мира, было очень шумно.
— Вот, в этом уголке мы и сидели, — показал Барри.
Здесь собралось огромное количество молодежи, а огромный телевизор установили таким образом, чтобы экран был виден всем. Передавали футбольный матч, и все собравшиеся дружно болели против «Ювентуса». Неважно, с кем он играл, важно было то, что «Ювентус» — враг! Забыв о цели их прихода, Барри присоединился к болельщикам. Фиона тоже увлеклась матчем и присоединила свой голос к негодующим крикам, когда судья на поле принял решение, не понравившееся римским фанатам.
— Увлекаетесь футболом? — спросил ее мужчина, сидевший рядом. Барри тут же обнял ее за плечи.
— Она мало что понимает в футболе, но я был здесь, вот в этом самом баре, во время Чемпионата мира по футболу. Я из Ирландии.
— Ирландия! — восторженно завопил мужчина.
Барри немедленно вытащил фотографии, сделанные в этом же баре в дни Чемпионата мира. На них было запечатлено такое же скопление веселящихся и кричащих во все горло молодых людей, как и сейчас, только гораздо более разноплеменное. Мужчина сказал, что его зовут Джино. К ним стали подходить другие завсегдатаи бара, чтобы дружески похлопать Барри по спине. Фотографии пошли по рукам, замелькали имена: Пол Макгрет, Каскарино, Хаугтон, Чарлтон,[108] пиво потекло рекой.
Фиона вскоре потеряла нить разговора, да к тому же у нее разболелась голова.
— Барри, если ты меня любишь, — взмолилась она, — отпусти меня обратно в гостиницу. Я помню дорогу: прямо по улице Джованни, а потом налево, так что не волнуйся, я не заблужусь.
— А вот я запросто могу заблудиться.
— Ну, пожалуйста, Барри, я ведь не так много прошу!
— Барри! Барри! — скандировали его друзья.
— Ладно, — смилостивился он, — только будь очень осторожна.
— Хорошо. Я не буду запирать дверь в номер, — сказала девушка и чмокнула Барри в щеку.
На улицах ночного Рима было столь же безопасно, как и в ее родном Дублине. Счастливая, Фиона возвращалась в гостиницу, радуясь тому, что Барри нашел своих друзей. Они встретились совершенно обыденно и поначалу даже не могли вспомнить имен друг друга. Но, в конце концов, может быть, таковы все мужчины?
Фиона смотрела на окна домов, на каждом из которых выстроились горшки с геранью и другими комнатными цветами. Они выглядели гораздо ярче, чем в Ирландии. Впрочем, чему тут удивляться, под жарким итальянским солнцем любое растение будет цвести в десятки раз пышнее, чем на ее холодной родине.
А затем, проходя мимо бара, Фиона увидела мистера Данна. С печальным лицом, он одиноко сидел за столиком, на котором стояла кружка с пивом, а его мысли, казалось, витают за тысячи миль отсюда. Поддавшись внезапному порыву, Фиона открыла дверь и подошла к его столику.
— Ну вот, мистер Данн, похоже, нас с вами бросили на произвол судьбы.
— Фиона? — Он словно вынырнул из глубокого небытия. — А где Бартоломео?
— Общается с другими футбольными болельщиками — такими же фанатами, как он сам.
— А, значит, он все-таки отыскал их? Ну, разве это не замечательно! — Улыбка мистера Данна была теплой, но очень усталой.
— Он и сам счастлив до умопомрачения. А вы довольны нашей поездкой, мистер Данн?
— Да, очень, — ответил мужчина, но голос его прозвучал глухо и неуверенно.
— Так что же вы сидите тут в одиночестве? Ведь это вы организовали ее вместе с Синьорой! А, кстати, где она сама?
— Синьора встретила каких-то друзей с Сицилии, где она когда-то жила. — В голосе мистера Данна сквозили досада и горечь.
— О, это здорово!
— Здорово — для нее, она ведь проводит вечер не одна, а в компании.
— Только один вечер, мистер Данн.
— Пока — да, а что будет дальше, неизвестно. — Он говорил, как капризный двенадцатилетний мальчик.
Фиона с удивлением посмотрела на Эйдана Данна. Ей было известно очень многое. Она, к примеру, знала, что его жена, Нелл, крутила роман с отцом Барри. Теперь-то с этим покончено, но, возможно, Нелл, которая не знает, что Фиона положила конец ее шашням, до сих пор пишет своему бывшему любовнику назойливые письма и донимает его телефонными звонками. От грании и Бриджит Фиона знала, что их отец несчастлив в браке, что, находясь дома, он проводит почти все время в своей «итальянской» комнате, не высовывая нос наружу. Как и все в их группе, Фиона знала, что они с Синьорой влюблены друг в друга. Вслед за этой мыслью в голову Фионе пришла другая: а ведь теперь в Ирландии разрешены разводы![109]
Она подумала, что та, прежняя Фиона, робкая и неуверенная в себе, скорее всего, оставила бы все как есть и не стала бы вмешиваться. Но новая, более удачная версия Фионы ринулась в бой. Она сделала глубокий вдох и заговорила:
— Как-то раз Синьора сказала мне, что благодаря вам мечта всей ее жизни смогла сделаться явью. По ее словам, до того, как вы дали ей эту работу, она ощущала собственную ненужность и никчемность, но потом все изменилось.
Ответ мистера Данна оказался для Фионы полной неожиданностью:
— Все это было раньше, до того, как она встретила этих… сицилийцев.
— Сегодня во время обеда она повторила мне те же слова, — солгала Фиона.
— Что, правда? — Он был сущим ребенком!
— Мистер Данн, могу я говорить с вами совершенно откровенно, но — по секрету?
— Конечно, можешь, Фиона.
— И вы обещаете никогда и никому не передавать то, что я вам скажу, в особенности грании и Бриджит?
— Разумеется.
Фиона вдруг почувствовала слабость в ногах.
— Боюсь, мне придется что-нибудь выпить, — сказала она.
— Что ты предпочитаешь: кофе или минеральную воду?
— Лучше бренди.
— Если дело настолько серьезное, то я, пожалуй, и себе возьму бренди, — сказал Эйдан Данн и, подозвав официанта, сделал заказ.
— Мистер Данн, миссис Данн здесь нет…
— Я это заметил.
— И объясняется это тем, что она вела себя… не совсем так, как положено. Видите ли, она находилась в дружеских… даже чересчур дружеских отношениях с отцом Барри. А мать Барри это очень сильно переживала. Так сильно, что пыталась из-за этого покончить жизнь самоубийством.
