Михаил Гиголашвили - Чертово колесо
— 128 359 рублей... И долларов 10 300, — закончил Пилия первым счет, записал сумму и с любовью стал разглаживать разноцветные стопки.
— У меня примерно столько же...
— Не примерно, а точно надо знать, — наставительно сказал Пилия, закуривая и наливая чачу. — Мы ведь их в банк сдадим — не держать же дома паленые бабки и валюту! Вдруг где-то номера купюр отмечены? Ничего об этом майор не говорил?.. Нет, дома держать не надо. Есть один педик в моей сберкассе, я его как-то от фининспекции отмазал, с тех пор все делает, что прикажу. Деньги поделим, счета откроем и на них положим. С такими бабками можно дело начать и из ментовки уйти. Давай вместе что-нибудь запузырим, а, Мака? Связи есть, руки-ноги на месте, оружием пользоваться умеем — чего еще?
— Давай. — Мака тоже досчитал и расправил свои стопки. — Вот. 135 567. И бундесмарок еще на восемь с чем-то тысяч... Будем дальше считать?
— А как же?.. В этих банках мама тебе потом компоты закрутит... Будешь пить и жизни радоваться. Лафа! Никаких майоров, планерок, убийц, потаскух, наркуш...
А пачки надо теперь аккуратно сложить куда-нибудь. Есть портфель?
Мака, пошарив в другой комнате, принес свой школьный портфель, сложил в него посчитанное. Откупорил вторую банку, вывалил деньги на стол.
Опять в комнате наступило молчание, и шуршанье рук, шелест и вздохи бумаги, шорох купюр, и потом — лепет губ, произносящих цифры.
— Есть считалка? Машинка?
Мака нашел и машинку.
— Досчитаем — внесем, — не прерывая счета и не поднимая глаз, сказал Пилия.
— Уже пальцы болят считать.
— Лучше от денег чтоб болели, чем от работы или мук. — И Пилия опять ощутил ожог и вспомнил крысиную мордочку алчного до пыток прыщавого узбека, но ничего, конечно, об этом Маке не сказал, только ощупал рукой через штаны рану от лома. — Добавим по пятьдесят граммов?
— Музыку не включить? — предложил Мака, разливая.
— Музыку? Может, еще балет станцуем? Хотя почему бы нет? Что за музыка у тебя? Небось, зурна-дудуки? — оторвался Пилия от счета, чтобы выпить очередные «сто грамм за прекрасных дам» и вспомнить какие-то стишки, которые часто напевал майор. — «Сколько стоит банан? Пять су, мадам. Откуда вам знать, что я мадам? По тому, как вы держите банан!»
— Всякое есть. И классика. Моцарт.
— Моцарт? — развеселился Пилия. — Отлично! Знаешь про Моцарта анекдот? Мужик каждый день приходит домой с работы усталый, требует у жены борща и в койку. Жена в местком пожаловалась — заебал, дескать. Ей советуют: «А вы с ним о высоком поговорите, о Моцарте, например». Жена мужу все передала, сидит, ждет. Вот мужик приходит: «Моцарта читала? Нет? Ну, тогда в койку!» Хе-хе-хе... Ставь Моцарта! Почитаем!
Под волшебную флейту досчитали вторую банку, пощелкали на машинке. Само собой возник разговор, что можно с этими деньгами сделать: в банк положить — ясно, а потом?..
— Суп с котом. Что люди делают? — риторически спросил Пилия. — Находят верную кормушку, покупают долю. Или открывают свое дело. Автосервис, например, или магазин, кооператив, ресторан. Да что угодно! Пер-ре-строй-ка!
— Самое верное — ларьки на вокзале купить, — вспомнил Мака родные места. — Я там всех знаю. Ларек в день много приносит! До пяти тысяч бывает.
— Ни фига себе! — пьяно удивился Пилия. — Давай третью считать. И по пятьдесят граммов не забывать.
Мака переложил посчитанное в разбухший портфель:
— Еще одна вряд ли в него пойдет.
— Засунем! Для денег место найдется, куда положить. И вложить.
Как ни странно, счет третьей банки пошел быстрее. Хоть усталые пальцы и заплетались в купюрах, но в голове ясно щелкал счетчик: трешки — сюда, червонцы — туда. Пачки полтинников. Зеленые бархатистые стольники. Красно-стыдливые червонцы.
Закончив, отвалились от стола. Всего оказалось под миллион без хвостика.
— И это только деньги, — словно очнулся Пилия. — А вот еще! — он кивнул на ящик. — Вдруг там в тысячу раз больше?
Он придвинулся на стуле к открытому ящику и взял одну банку. Мака — другую. Они смотрели на стекло, за которым переливались камни и блестело золото.
— Может, так и поделим? — сказал Мака. — Эта — мне, а эта — тебе?
Пилия поставил банку на стол, не откупоривая крышки, прихлопнул по ней ладонью:
— Можно и так. Но зачем? Все равно нам эти бирюльки и брошки не нужны. Зачем вещи с трупа? И тебе, и мне их надо продавать. Нет, давай откупоривай, высыпай все вместе!
И они разом открыли банки и высыпали содержимое, которое с легким треском и мелким звоном посыпалось на зеленую скатерть.
Не касаясь сверкающей кучи, они стали ее разглядывать. Потом Пилия начал осторожно ворошить ее. Тут были кольца, цепи с кулонами, браслеты с камнями, серьги с бриллиантами, золотые безделушки...
— Неужели все это настоящее? — не верил Мака своим глазам.
— Ну, а что, будет он бижутерию собирать и хранить? — по-бычьи уставился на него Пилия. — Он всю жизнь в городе лучшим гинекологом был, все к нему ходили... Знаешь что?.. Мы все равно в этом мало смыслим. Давай с утра свезем все к ювелиру. Есть один старый иудей. А там видно будет. Можно и оптом сдать.
— Не жаль? — спросил Мака.
— Жаль. Но ты же говорил, что вдова Баташвили дала ориентировки на вещи! Так? Значит, могут всплыть... Нет, опасно. Зачем? Вывезем куда-нибудь, в Москву или в Киев, там сдадим не торопясь, по одной-две вещи. — Пилия налил, выпил, закурил. — В общем, сперва узнать, все ли настоящее и какая у них цена, а потом решим. Будь другом, выключи это пиликанье, на мозги капает! — указал он на проигрыватель.
Моцарт пристыжено смолк.
— Можно, я одну вещицу для дамы возьму? — попросил Мака.
— О чем речь... Бери. И я одну возьму, — вспомнил Пилия вначале о любовнице, а потом о жене. — Нет, две. И ты две прихвати, одну маме отдашь...
Они порылись в драгоценностях. Мака выбрал браслет с остроугольным смарагдом и золотую цепь с кулоном-сердечком. Пилия — бриллиантовую брошь и кольцо с топазом.
— Наверняка во время войны скупал, тогда эти вещи на хлеб меняли... — вертя перед глазами кольцо, предположил Пилия.
Мака вперил один глаз в браслет:
— А этот на индийский похож... Такие в сувенирных есть, по двадцать рублей.
— Да ну, не может быть. Посмотри на свет!
Камень отливал достойным глубоким зеленым, остроугольные грани блистали. Поковырявшись в куче, коллеги решили разложить вещи: цепочка — к цепочкам, кольцо — к кольцам. Получилось несколько горок.
— У тебя есть пакеты?
— Где-то были для вещдоков...
Мака пошарил в коридоре и вернулся с пакетами. Каждую горку они поместили в отдельный.
— Вот, сами на себя вещдоки собираем, — развеселился Пилия, насвистывая «Сулико». — Давай еще какую-нибудь сумку, в портфель это все не полезет. Да и не надо с деньгами вместе держать. Мешок давай!
