Джонатан Франзен - Поправки
– Боже, Тиффани! – воскликнула Черил. – «Стэйрмастер» накачивает классные ягодицы.
– Только если их оттопыривать, – возразила Тиффани.
– Они сами оттопыриваются, – сказала Черил. – Попробуй не оттопырь! Ноги-то устают.
– Тю! – воскликнула Тиффани, – Это же «Стэйрмастер»! Ноги должны уставать.
Черил выглянула в окно и с чудовищным высокомерием юности спросила:
– А с какой это стати на взлетной полосе стоит танк?
В следующее мгновение свет погас и телефоны отключились.
Последнее Рождество
Внизу, в подвале, Альфред распаковывал коробку из-под виски «Мейкерз марк» и раскладывал гирлянды на восточном конце столика для пинг-понга. На столе уже лежали лекарства и клизма. Рядом – только что испеченный Инид пряник в форме терьера (Инид имела в виду северного оленя). Коробка из-под сиропа «Лог кэбин» с большими разноцветными фонариками, которые Альфред, бывало, вешал на тис перед домом. А еще – короткоствольное помповое ружье в брезентовом чехле на молнии и коробка с патронами двадцатого калибра. Ум на редкость ясен, и есть воля воспользоваться просветом.
В колодцах окон задержался смутный вечерний свет. Отопление поставлено на максимум, дом излучает тепло. Красный свитер на Альфреде обвис множеством складок, словно на бревне или на стуле. Серые шерстяные брюки испещрены пятнами, и это приходится терпеть, ибо единственная альтернатива – лишиться сознания и чувств, а к этому он не вполне готов.
Сверху в коробке «Мейкерз марк», распирая стенки, свернулась самая длинная гирлянда белых рождественских огоньков. Провод пропах плесенью, оттого что хранился в кладовке под верандой, и, едва воткнув вилку в розетку, Альфред убедился, что дело плохо. Большинство огоньков весело светилось, но в центре клубка остался участок темных лампочек, черная полоса. Дрожащими руками Альфред распутал гирлянду, разложил ее на столе. В самом конце – цепочка мрачных, мертвых лампочек.
Он знал, чего ждет от него современная эпоха. Современная эпоха требует, чтобы человек поехал в большой магазин скидок и купил другую гирлянду взамен бракованной. Но в эту пору года дешевые магазины забиты людьми, придется торчать в очереди по меньшей мере минут двадцать. Он-то постоит, но Инид не разрешает ему теперь садиться за руль, а Инид терпеть не может очередей. Сейчас она суетится наверху, от закупок перешла к домашней части предрождественских хлопот.
Лучше уж сидеть в подвале, думал Альфред, не попадаться на глаза, использовать то, что есть. Выбросить пригодную на девяносто процентов гирлянду противно здравому смыслу и экономическим соображениям. Вдобавок это задевало и его самого, ибо Альфред принадлежал к поколению индивидуальностей и гирлянда была столь же индивидуальна, как он сам. Пусть она дешево стоит, выбросить вещь – значит обесценить ее, а тем самым обесценить все индивидуальные предметы, признать никчемным то, что отнюдь не отслужило свой срок.
Этого требовала современность, но Альфред сопротивлялся ее давлению.
К несчастью, он не знал, как починить гирлянду. Не понимал, отчего вдруг испортился отрезок длиной в пятнадцать лампочек. Тщательно исследовал место перехода от света к тьме и не нашел никаких отличий в проводке между последней светящейся лампочкой и первой в ряду скончавшихся. Проследить все извивы и переплетения трех проводов не удавалось. Электрическая схема оказалась частично параллельной и вообще слишком сложной – к чему бы это?
Когда-то рождественские огоньки продавались в виде коротких цепочек, которые последовательно подключались друг к другу. Если одна лампочка перегорала или разбалтывалась, цепь размыкалась, и вся гирлянда выходила из строя. Каждый декабрь Гари и Чип совершали привычный ритуал: потуже завинчивали одну за другой лампочки с медными цоколями, а если это не помогало, поочередно меняли лампочки, пока не находили виновницу аварии. Сколько радости доставляло ребятам чудесное воскрешение гирлянды! К тому времени, как Дениз подросла и могла бы помочь в этой возне с лампочками, технология усовершенствовалась. Теперь схему делали параллельной, а лампочки имели легко вставляющийся в патрон пластиковый цоколь. Если одна лампочка перегорала, это никак не сказывалось на общем благополучии, неудачницу без труда обнаруживали и тотчас заменяли…
Кисти Альфреда вращались сами собой, словно насадки миксера. Он с трудом провел пальцами вдоль провода, сжимая, изгибая его – и вдруг темный участок загорелся! Гирлянда жива!
Как же ему это удалось?
Альфред развернул гирлянду на столе для пинг-понга, и бракованный сегмент почти сразу же отключился. Альфред попытался снова оживить его, сдавливая, похлопывая, но на сей раз ничего не вышло.
(Засовываешь дуло ружья в рот, нащупываешь рычажок…)
Он еще раз осмотрел косичку бледно-оливковых проводов. Даже теперь, когда болезнь зашла уже так далеко, Альфред верил, что сможет присесть к столу с карандашом и листком бумаги и вывести принципиальную схему электрической цепи. На миг он проникся уверенностью, что сможет это сделать, и все-таки разобраться с параллельной схемой было труднее, чем съездить в магазин и отстоять очередь. Чтобы заново открыть принципы электроцепи, нужно обновить проводку изнемогавшего мозга. Поразительно, что сама эта мысль показалась возможной: почти утративший память одинокий старик в подвале, не имевший под рукой ничего, кроме ружья, пряника и любимого синего кресла, смог восстановить электрические потоки в своем мозгу в такой мере, что вспомнил природу электричества, однако для преодоления энтропии ему бы понадобилось куда больше энергии, чем содержалось в прянике. Если б съесть разом целый противень, он бы, может, заново освоил параллельную схему и понял, с какой стати к этим чертовым огонькам ведет тройная косичка проводов. Но, Боже, как он устал!
Альфред снова потряс гирлянду, и мертвые лампочки снова ожили. Он тряс и тряс – лампочки не гасли. Но когда он кое-как свернул гирлянду, середина клубка опять померкла. Две сотни лампочек продолжали ярко гореть, но эпоха требовала отправить почти целую вещь в помойку.
По-видимому, эта новая технология малость ленива или недодумана. Какой-нибудь юный инженеришка сделал как попроще, совершенно не предусмотрев последствия, с которыми столкнулся ныне Альфред. Но он не разбирался в этой технологии, а потому не мог определить, в чем проблема, как ее исправить.
Проклятые лампочки одолели его. Не было выхода из проклятой ловушки – только поехать и потратить деньги.
С детства стараешься все чинить сам, проникаешься уважением к каждой вещи, но со временем твое собственное устройство (в том числе такие элементы души, как желание чинить и уважение к вещам) устаревает, и, хотя многие части организма еще функционируют, весь человеческий механизм пора выбросить на свалку.
