Джонатан Франзен - Поправки
Чип обнял друга, с силой прижал его к себе. Почуял запах жирных волос, который, нервничая, выдыхал Гитанас. Казалось, он обнимает самого себя, под царапучим шерстяным свитером натыкается на свои лопатки. Ощутил угрюмость Гитанаса – литовец где-то далеко, отрешен от всего, погружен в себя, – и Чипу передались страх и растерянность друга.
На гравийной дорожке у дома загудел автомобиль – Ионас подавал сигнал.
– Встретимся в Нью-Йорке, – сказал Чип.
– Да, может быть. – Гитанас высвободился из объятий и отошел к телевизору.
Когда «форд» с ревом проскочил в открытые ворота, несколько отставших участников демонстрации швырнули ему вдогонку камни. Машина мчалась на юг, прочь от центра; вдоль улицы тянулись неприветливые бензозаправочные станции и коричневые, пострадавшие от интенсивного движения дома, которые выглядели наиболее счастливыми, наиболее самодостаточными именно в такие дни, при скудном освещении и влажном ветре. Ионас объяснялся по-английски с трудом, но сумел продемонстрировать Чипу если не дружелюбие, то, по крайней мере, терпимость, не отводя при этом взгляда от зеркала заднего вида: в то утро машин почти не было, и спортивный автомобиль, породистый конь мафиози, привлекал к себе внимание, весьма нежелательное в пору нестабильности.
Маленький аэропорт был битком набит молодежью, говорившей на языках капиталистического Запада. С тех пор как «Квод-ситиз-фанд» распродал «Литовские авиалинии», большинство маршрутов обслуживались другими компаниями, но урезанный план полетов (четырнадцать рейсов в день для европейской столицы!) явно не соответствовал ситуации. У стоек «Финнэр», «Люфтганзы», «Аэрофлота» и «Польских авиалиний» скопились сотни британских, немецких и американских студентов и предпринимателей, многие лица казались Чипу знакомыми – он натыкался на них, бродя по пивным вместе с Гитанасом.
Бесстрашные маршрутные автобусы подвозили все новые партии иностранцев. Насколько Чип мог понять, очереди у стоек вовсе не подвигались. Он сверился с расписанием вылетов на табло и выбрал компанию «Финнэр» – у нее было объявлено больше всего рейсов.
В конце длиннющей очереди к регистратору «Финнэр» стояли две американские студентки в расклешенных брюках; прочий их наряд также представлял собой ретро шестидесятых годов. На чемоданах были надписаны имена: Тиффани и Черил.
– У вас есть билеты? – поинтересовался Чип.
– На завтра, – ответила Тиффани. – Но дело пахнет керосином, так что вот…
– Очередь продвигается?
– Не знаю. Мы пришли десять минут назад.
– За десять минут – никакого движения?
– Работает всего один регистратор, – пояснила Тиффани. – Но похоже, другой стойки «Финнэр», получше, не имеется, так что вот…
Чип окончательно растерялся. Потребовалось все его мужество, чтобы отказаться от идеи поймать такси и вернуться к Гитанасу.
Черил продолжала рассказ, обращаясь к Тиффани:
– А папа говорит: «Раз ты едешь в Европу, сдай квартиру», а я ему: «Я обещала Анне, что она сможет останавливаться у меня, когда играют дома, и спать с Джейсоном, так? Не могу же я отказаться от своего слова, так?» А папа начинает выдвигать ультиматумы, и я ему говорю: «Здрасте, это же моя квартира, так? Ты же купил ее для меня, так? А теперь кто-то чужой будет жарить еду на моей плите и спать в моей постели?»
– Какой кошмар! – посочувствовала Тиффани.
– Класть голову на мою подушку?! – не унималась Черил.
Еще двое иностранцев, на этот раз бельгийцы, пристроились позади Чипа. Уже приятно – теперь не он последний. Чип по-французски попросил бельгийцев присмотреть за чемоданом и сохранить его место в очереди. Пошел в туалет, заперся в кабинке и пересчитал выданные Гитанасом деньги.
29.250 долларов.
Почему-то эта сумма огорчила Чипа. Огорчила и напугала.
В туалете ожил репродуктор, по-литовски, по-русски и, наконец, по-английски сообщил, что рейс «Польских авиалиний» №331 из Варшавы отменен.
Чип переложил двадцать сотенных бумажек в карман футболки, двадцать сотенных в левый ботинок, а пачку вложил обратно в конверт и засунул его под футболку, прямо на живот. Лучше бы Гитанас не давал ему денег. Не получил бы денег, пришлось бы застрять в Вильнюсе. Теперь причины задерживаться в Вильнюсе не было, и в вонючей уборной перед Чипом во всей наготе предстал тот факт, который он тщательно скрывал от себя последние двенадцать недель: он боялся вернуться домой.
Всякому неприятно так отчетливо разглядеть в себе трусость. Деньги раздражали Чипа, он злился на Гитанаса, который выдал ему жалованье, злился на литовцев – нашли время для переворота! – но от правды не уйдешь: Чип боялся возвращения, и винить в этом страхе было некого, кроме самого себя.
Он вернулся в очередь, которая так и не сдвинулась с места. Громкоговорители аэропорта сообщили об отмене рейса №1048 из Хельсинки. По цепочке людей пронесся дружный вздох, тела подались вперед, начало очереди расплющилось о стойку, приняв форму трапеции.
Черил и Тиффани пинками подтолкнули свой багаж вперед. Чип последовал их примеру. Он возвращался в реальный мир, и реальность его не устраивала. Больничный безысходный свет ложился на лица девушек, на их багаж, на униформу служащих «Финнэр». Никуда не спрячешься. Все вокруг уткнулись в книги. Чип уже год не читал. Перспектива прочесть книгу пугала его не меньше, чем перспектива провести Рождество в Сент-Джуде. Снова захотелось выйти из здания аэропорта и остановить такси, но Гитанас, вероятно, уже бежал из Вильнюса.
Чип продолжал стоять под ярким, жестоким светом, пока не пробило два часа, потом полтретьего – в Сент-Джуде раннее утро. Снова доверив бельгийцам свой чемодан, Чип отстоял другую очередь и позвонил по телефонной карточке.
Голос Инид был слаб и невнятен:
– Ал-ло?
– Привет, мам, это я.
И тут же ее голос окреп, зазвенел:
– Чип! Ой, Чип! Ал, это Чип! Это Чип! Чип, ты где?
– В Вильнюсе, в аэропорту. Еду домой.
– Это чудесно! Чудесно! Скажи мне, Чип, скажи: когда ты доберешься до нас?
– У меня пока нет билета, – сказал он. – Тут всякие беспорядки. Завтра ближе к вечеру, наверное. Во всяком случае, не позднее среды.
– Чудесно!
Он не был готов к восторженным материнским излияниям. Если в прошлом кто-то ему и радовался, это было так давно, что уже не верилось. Он постарался контролировать свой голос, не частить. Обещал позвонить, как только окажется в другом аэропорту, получше.
– Это замечательно! – ликовала Инид. – Я так счастлива!
– Ладно, скоро увидимся.
С севера уже надвигалась долгая зимняя балтийская ночь. Ветераны очереди, достигшие переднего края, сообщали, что рейсы до конца дня распроданы, причем, по крайней мере один из рейсов будет отменен, но Чип надеялся, что, помахав парой сотенных, обеспечит себе ту самую «броню последней минуты», которую сулил посетителям сайта Lithuania.com. А не удастся этот план, можно расстаться с большей суммой и перекупить билет у какого-нибудь счастливчика.
