Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
— Ты понимаешь, Демьян, я какой-то неприспособленный быть «сам на сам» (один). Все мне нянька требуется. А Тайка, как человек, неплохая, хозяйственная, и сготовить, и постирать может. Че я один, как хорек в норе? Раньше мать меня всю жизнь нянчила. Бывало, сяду, так она только успевала передачи мне таскать. Ты в этом отношении самостоятельней меня. Смотрю, ты все прибарахляешься, в хату все тащишь. Ну да ладно, наливай, Демьян. Выпьем. Может, что ни делается, все к лучшему.
Мы с Володей выпили по стакану водки, он и говорит:
— Вчера Валек-баклан заходил, гитару принес, оставил. Спой, Демьян, что-нибудь для души, а то эта теща-сука мне весь кайф сломала.
Из-под кровати Володя вытащил семиструнную, я ее немного поднастроил. Но, видя Володино состояние, не стал петь слишком веселую, а спел нашу уголовную:
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы…
— Все, Демьян, хватит «двигать от всех страстей», вот что я тебе скажу. Как-то с бабами я работал в саду, мы яблоки собирали и на машину грузили. Так ты не представляешь, сколько их там. А сад как раз за твоим домом. Если хочешь, давай сходим.
— Давай. А напиться мы и завтра успеем, — ответил я.
Мы пришли в сад, разгребли снег под яблонями, а яблок там море. Начали собирать, они хоть и примороженные чуть-чуть, но красивые и крупные. Набрали по мешку и понесли. Свой мешок я занес в хату, рассыпал под кроватью. За ночь яблоки оттаяли. Утром, когда я проснулся, в хате стоял аромат, как в оранжерее. Каждый вечер я стал ходить в сад, благо рядом, но уже без Володи. Натаскал яблок полкомнаты. Потом пошел на виноградник, а ему конца и края нет. Набрал винограду полное ведро. Принес домой, сел на кровать, сижу, а душа ликует. Яблоки есть, виноград есть, мясо есть, ну что не жить. Приду на зону, так никто из братвы не поверит, что я зимой собирал яблоки и виноград и жил не хуже персидского шаха.
Кстати, если мне чего и не хватало, так это баб. У шаха бабы еще были. Но и это дело поправимо.
Я положил в миску винограда и пошел к Володе. Он был дома, лежал на шконке и читал журнал.
— Вот, Володя, угощайся. Сегодня на винограднике был, а там его полно. Немного прихвачен морозцем, а так ништяк. Садись хавай.
Володя сел на койке, сказал:
— Да, много добра осталось под снегом. А местным жителям все до лампочки. Им только напиться да нажраться от пуза, и больше им ничего не надо. Кстати, Демьян, ты как-то говорил, что телевизор хочешь купить, да бабок маловато. Тут одна семья уезжает, их из совхоза выгоняют, мужика Пашей зовут, а жена его дояркой работает. Она каждый день на дойку пьяная приходит, а иногда вообще по два-три дня на работе не появляется, в запой впадает. Паша такой же забулдыга. В общем, алкаши, пара пятак, сдачи не надо. Так они, кажется, телевизор продают. Ты, Демьян, возьми водки пузырь да сходи поговори с ними. Может, по дешевке продадут?
На другой день после работы я зашел в магазин, взял бутылку водки и пошел к чете алкоголиков. Дверь хаты была закрыта. Я постучал. Дверь открыла женщина с опухшей мордой. Обдав меня волной застарелого водочного перегара, она спросила:
— Тебе чаво нада?
— Вам телеграмма от гиппопотама, — попытался я пошутить, но, испугавшись зловещего оскала вместо улыбки на лице женщины, поспешил добавить: — Я к вам пришел поговорить насчет кой-каких вещей, чтобы купить. — И вытащил из-за пазухи бутылку водки.
Увидев у меня в руках бутылку, женщина оживилась, сказала:
— Ну, заходи.
Я зашел в хату и первое, на что обратил внимание, был маленький телевизор на столике, «Весна», но показывал хорошо. Я сел на табуретку.
— Прежде чем говорить, давайте познакомимся, выпьем за знакомство, — предложил я. — А может, закуска у вас какая найдется?
Женщина полезла в стол, достала кусок желтого застарелого сала, порезала луковицу, хлеб. Крикнула во вторую комнату:
— Ты, чмо, вставай! К нам человек пришел, поговорить хочет.
Чмо оттуда не крикнул, а простонал:
— Надя, голову не могу поднять.
— Подыми! Он принес поправиться.
Этот Надин аргумент подействовал. Паша поднялся, выполз из комнаты, держась за косяк двери, и не сел, а упал за стол.
— Ой, браток, не могу, — промычал он. — Надька пустила меня в распутную жизнь. Уже пятый день не могу очухаться. Вместе с ней как ушли в запой, так не можем остановиться.
Я налил в стограммовые стопки, представился, они тоже. После принятия «бальзама» Паша и Надя немного повеселели, Надя смотрела на меня уже другими, более ласковыми, глазами, а я сказал короткую речь:
— Пришел к вам купить телевизор. Даю за него сто сорок рублей. Ваше слово. Пойдет, значит, пойдет, а нет, так я пошел, — и, увидев их немного растерянные морды, добавил: — Вы допивайте, я больше не буду, у меня дела еще есть.
После второй стопки они, как сговорившись, сказали дуэтом:
— Пойдет, пойдет.
А Паша покатил в торгах еще дальше:
— Мы и стол тебе продадим. А что, хороший стол, а, Надька?
— Ну, за стол я отстегну вам полтинник, итого сто девяносто рублей, — подвел я окончательный баланс нашим торгам.
Супруги уже закосели и смотрели на меня по-собачьи преданными глазами. Пашу потянуло на разговор.
— А что, Надька, у нас может никто не взять. Чем искать кого, а тут вот человек хороший.
Я вытащил деньги, начал считать, а посчитав, подвинул их по столу в сторону хозяев. Две грабки моментально устремились к деньгам. Но Надя первой успела сгрести бабки в «клешню», а Пашину отшвырнула в сторону со словами:
— Че хватаешь? Вон человеку лучше помоги.
Паша резво вскочил из-за стола, отключил телевизор от сети и сказал:
— Ты, Демьян, телевизор неси, а мы с Надькой стол потащим.
Я взял телевизор вместе с комнатной антенной и пошел, Паша с Надей понесли столик. Дома у себя я поставил столик, на него телевизор, антенну, включил в сеть. Испытание прошло успешно. Я угостил Пашу и Надю яблоками, дал еще с собой в пакете, и они свалили. А я развалился на кровати, зырил телевизор и думал: «Ну, теперь вообще класс. Теперь я буду в курсе всех политических событий. Эх, еще бы телефон мне поставить. А что? В коровник когда позвонить, в контору — насчет бабок узнать, когда давать будут. Да что там в коровник, в Кремль в Москву позвонить можно будет, узнать, как там у них дела. Когда амнистию кентам моим в зоне делать будут? Как там американцы и империалисты поживают? Не хипишуют?»
Жизнь у меня пошла самым лучшим образом. Дружба моя с дядей Демой с бойни, моим главным снабженцем по мясу, еще больше окрепла. Я стал помогать ему. Он заколет кабана прямо в свинарнике, затащим его на лист железа, я зацеплю лист трактором и притащу на бойню. Помогу дяде Деме затащить кабана внутрь, а сам уезжаю. А к вечеру заскочу, он «отпаханает» (отрежет) мне мяса и сала, на тракторе я быстро отволоку домой, и все ништяк. Холодильника у меня не было, зато подоконники в моих хоромах были завалены мясом и салом, которое я немного присаливал. А в воскресенье на полдня я становился шеф-поваром своего личного «кишкодрома» (столовой). Резал мясо, сало, накладывал полный ведерный чугунок и жарил в собственном соку. Мяса почти на неделю хватало. Приеду на обед, кину мяса на сковородку и с картошечкой, луком поджарю. Потом все наверну, чайку попью, яблок покушаю и вперед на трактор, к вершине трудового Монблана. Сила у меня стала — мерин позавидует. Бывало, застряну где на тракторе, вылезу из кабины, подыму передок трактора и вытащу вместе с кормораздатчиком.
