Лидия Гуардо - Исповедь. Пленница своего отца
Поскольку я знала, что телевизор в любой момент может выключиться, я не отводила глаз от экрана, чтобы успеть как можно больше насладиться, и старалась не думать о том, что вот-вот может щелкнуть предохранитель и тогда я снова останусь наедине со своей болью.
Как-то раз вечером, когда пришло время выключать свет, одна из медсестер спросила, почему у меня нет кукол и собирается ли мой папа их принести. Мне никогда не дарили кукол, а потому я ответила, что их у меня вообще нет. Медсестра сокрушенно покачала головой: «Ты моя бедняжка!»
На следующий день она принесла мне тряпичную куклу с волосами из шерсти. Я так обрадовалась, что поначалу не поверила своим глазам, а затем стала тискать эту игрушку с забавными цветными глазами, но почему-то без носа. Я гладила ее длинные розовые ноги и изгибала их и так и эдак, пытаясь заставить ее стоять. Однако это было невозможно. «Раз ты не можешь ходить, то будешь все время лежать», — прошептала я ей. Я положила ее на грудь и крепко прижала к себе. Медсестра, улыбнувшись, спросила, нравится ли мне эта кукла и как я ее назову.
— Я спрошу у папы, когда он вернется.
— Эта игрушка твоя. Твой папа тут ни при чем.
Я ничего не ответила, в глубине души надеясь, что эта кукла и в самом деле останется у меня, по крайней мере до того момента, как вернется он: я знала, что Старик не любит, когда мне что-нибудь дарят.
Он запрещал нам брать у других людей даже конфеты. Что уж там говорить про куклу!
Я пролежала в больнице в Лионе несколько месяцев. Отец приезжал меня навестить, проводил несколько дней в моей палате и опять уезжал.
Просыпаясь утром, я первым делом смотрела на кресло, стоявшее неподалеку от кровати. Чаще всего отец сидел в нем — спал, приоткрыв рот, или читал, низко склонившись над газетой.
Как только он замечал, что я проснулась, то тут же спрашивал, разговаривала ли я с кем-нибудь и какие вопросы мне задавали. Я отвечала, что ко мне никто не подходил, кроме медсестер и врача.
Мне стали вводить что-то под кожу при помощи шприца, и мучительная боль изменилась: по всему телу начался зуд, и мне ужасно хотелось почесать себя то в одном месте, то в другом. Однако делать это мне запретили.
Старик как-то раз заговорил со мной о матери.
— Она тебя ждет и очень хочет, чтобы ты побыстрее вернулась. Ты скоро уедешь из этой больницы. Они тебя так лечат, что, думаю, быстрее ты выздоровеешь дома!
— Когда ты собираешься меня отсюда увезти?
— Скоро. Я сейчас обо всем договариваюсь. Скоро все узнаешь!
У меня не было ни малейшего желания возвращаться домой, а тем более снова оказаться рядом со Старушкой. Он, словно угадав мои мысли, громким голосом добавил:
— Я займусь тобою сам. Правильно накладывать повязки — это совсем не сложно. Я видел, как они это делают. Так что с тобой все будет в порядке!
— Но ведь врач говорит, что я еще не выздоровела.
— Скоро выздоровеешь! Но ты теперь инвалид, я уже оформляю соответствующие документы.
— Инвалид?
— Ну да! Ты теперь изувеченный человек. Еще неизвестно, сможешь ли ты ходить. У тебя одна нога короче другой. Мы будем получать на тебя пособие. Нет смысла платить деньги целой толпе бездельников, если я могу выполнить их работу лучше!
С тех пор он стал у всех спрашивать, когда я смогу покинуть больницу.
Он даже вступил возле моей кровати в споры с профессором.
— Она по-прежнему нуждается в специальном уходе, — возражал тот. — Если ей стало лучше, это еще не означает, что она выздоровела. У нее может начаться заражение, и пока не должно быть и речи о том, чтобы в ближайшее время девочка покинула больницу.
— Это мы еще посмотрим! Вы не можете держать ее здесь против моей воли! Я свои права знаю.
— Мсье Гуардо, будьте благоразумны. Ваша девочка получила телесные повреждения, которые могут привести к необратимым последствиям, если вы лишите ее надлежащего лечения. Требуется время, но она еще совсем юная, и пересаженная кожа постепенно приживается. Проявите терпение.
— Дома ей будет лучше!
— Вы не сможете правильно накладывать ей повязки. Забирать ее отсюда прямо сейчас — это преступление.
— Ну, это мы еще посмотрим!
Старик стал каждый раз внимательно наблюдать за тем, как мне накладывают повязки. Медсестры пытались заставить его выйти из палаты на время процедуры, но он отвечал им оскорблениями, обзывая шлюхами и бездарностями. Поскольку это вызывало у них гнев, их движения становились дергаными и они невольно причиняли мне боль. Старик, видя это, начинал ругать медсестер еще сильнее, заявляя, что они умышленно обращаются со мной грубо. Медсестры в конце концов пожаловались профессору, что мой отец мешает им работать, и сказали, что только он, профессор, может заставить этого грубияна выходить из палаты, когда мне меняют повязки.
— Это моя дочь, и вы не можете запрещать мне на нее смотреть!
Затем он заявил, что больше не позволит медсестрам ни купать меня, ни причесывать, ни подкладывать под меня судно. Он стал делать все это сам.
— Вот видите, я могу ухаживать за своей дочерью лучше вас. Намного лучше! Вы ей не нужны!
Возможности смотреть телевизор я, конечно, лишилась. Зато у меня пока оставалась моя кукла.
— А что за фигню ты прячешь все время под простыней? — хмурясь, как-то спросил у меня Старик.
— Это кукла. Мне ее дала медсестра.
— Я не хочу, чтобы чужие люди давали тебе всякую гадость!
Он хотел забрать ее у меня, но в тот момент в палату зашел медперсонал, и Старик не решился этого сделать.
Это было время обхода, и профессор заставил его выйти.
Вечером дежурная медсестра сказала ему, что, если он заберет у меня куклу, она расскажет об этом профессору.
— Если эта кукла вам не нравится, можете принести ей какую-нибудь другую. Почему у этой маленькой девочки нет игрушек? Это ненормально.
— У нее есть игрушки, я просто забыл их принести.
Произнося эти слова, он бросил на меня сердитый взгляд и нахмурил брови.
— Прекрасно, — сказала медсестра. — Раз вы все время забываете приносить ей игрушки, то у нее останется кукла, которую подарила ей я.
Однажды утром, проснувшись и открыв глаза, я увидела, что Старик стоит рядом с кроватью и держит в руках какие-то бумаги. Он радостно потряс ими перед моим лицом.
— На этот раз, моя маленькая, они не смогут помешать мне отвезти тебя домой!
Он был сильно взволнован и начал ходить взад-вперед по палате.
— У меня есть справка от доктора М. Я увожу тебя в Мо! Он настоящий врач, а не шарлатан! Теперь всем этим клоунам — и в первую очередь профессору — придется закрыть рот. Вот увидишь!