Канта Ибрагимов - Дом проблем
Если бы не младшие дочь и сын, Нажа в зоне зачах бы. Да ради них, своих детей, что ныне в детском доме, он только и пытался жить.
Через шесть лет каторжного труда его перевели на вольное поселение — поселок Текели, что на краю света. Там Мастаев обзавелся маленьким бараком, туда и перевез детей. Дочь вышла замуж, сын женился, уже был внук Ваха, да от этого жизнь не улучшилась. Всех чеченцев реабилитировали, позволили вернуться на Кавказ, а Мастаевы — изгои. И если не раз битый Нажа все это терпел, то его сын стал искать правду в американском консульстве. Такого советская власть позволить не могла — Гана в тюрьме сгинул.
…И все же жизнь продолжалась. Через много-много лет вернулся постаревший Нажа Мастаев в родной Макажой. Был счастлив хоть оттого, что помрет на родной земле. А родная земля в запустении — оказывается, тоже хозяина ждала. И эта земля, эти горы, родниковая вода и альпийский воздух буквально оживили его… Теперь у него крепкое хозяйство, дом и главная примечательность — пасека. С утра натощак выпьет он большой глоток пьянящего меда — и к ульям, как и пчелы, весь день возится по хозяйству. Только на выходные небольшое послабление — Ваха из города приедет. Доволен Нажа внуком: скромный, крепкий, работящий. И надо бы женить, но своего угла в городе нет, и невесты вроде нет. А тут как-то Ваха приехал в Макажой весьма озабоченный, угрюмый. Оказывается, им предоставили жилье в неком «Образцовом доме» и за это на Ваху возложена ответственная общественная работа по выборам в органы власти республики. Что на это может сказать дед внуку? Только одно, как у русских говорится: на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся. Все равно иного не дано, раз советская власть так решила. А следом выяснилось, что эта «служба» весьма ответственна, подконтрольна и Вахе запрещено даже из города выезжать. А как дед один в горах?
По правде, не должен мужчина, тем более старик, одиноким жить, вот и решили на старости лет деда женить. Невеста — односельчанка, уже не молодая, одинокая, рано овдовевшая женщина. Вот так решили Мастаевы вопрос одиночества Нажи, даже свадьбу на потеху и по настоянию односельчан сыграли. А на следующий день Ваха уже ехал в Грозный и от усталости ни о чем не думал. Водитель автобуса, земляк, предложил ему заднее сиденье, где мягко и потеплее, и спросил:
— Правда, что тебе в «Образцовом доме» жилье дали?
Ну что на это Ваха ответить мог? И на работе, и на футболе, а теперь и в селе его об этом спрашивают. И не может он всем объяснить, что он в чуланчике «Образцового дома» живет, что он тот же рабочий Ваха Мастаев, а его мать — так же уборщица. Нет. Все знают — в «Образцовом доме» просто так не живут. Постепенно начинает осознавать это и сам Ваха.
* * *Каждая более-менее значимая эпоха оставляет после себя какой-либо архитектурный след. В этом отношении почти во всех крупных городах областного или республиканского значения бывшего СССР можно по виду определить так называемые «сталинские» дома или «хрущевки». А за время правления Брежнева — тоже весьма длительный период, а такого понятия, как «брежневские» дома, не осталось — вывод огульный, да напрашивается: это не только время застоя, как его позже назвали, это время заката красной коммунистической звезды, и оно вряд ли могло что-либо значительное после себя оставить.
И если сделать краткий, по всей видимости, поверхностный и однобокий экскурс в историю становления Советского Союза, то изначально можно сказать, что Октябрьский переворот, или, если удобно, революция, это конечно же некоторое влияние из-за рубежа, заинтересованность и поддержка некоторых стран, ведь еще тлела Первая мировая война. Тем не менее корни революции и ее силы зрели внутри царской малопросвещенной, полукрепостнической России, где народ исторически был привержен к унижению и всерьез воспринимает лишь силу и власть.
Печальные итоги последних войн царской России — русско-японской и Первой мировой — показали, насколько ослабла власть. Великая держава не только перестала претендовать на новые территории, но и свои уже не могла удержать. Имперское величие и статус сверхдержавы явно пошатнулись. В этих условиях не столько внешние факторы, сколько внутренние противоречия России стали неудержимы, как пожар вспыхнул бунт, управлять которым и явилась кучка революционеров-аферистов.
Восставшие бунтари — это огромные людские массы, которые из поколения в поколение пребывали в угнетении. Теперь эти массы получили исторический шанс своего более человеческого существования, своего освобождения и наконец — признания как равных среди равных. Именно такие лозунги выдвигали новоявленные вожди, и эти лозунги манили народ вперед.
Что бы там ни говорили, а революция — это все-таки зрелость масс, это новый этап развития общества. И это подтвердили несколько послереволюционных десятилетий, когда Советский Союз не только выстоял и победил во Второй мировой войне, но значительно расширил свои границы, расширил сферу своего влияния и совершил прорыв в экономике, науке, культуре.
Другое дело, что все это было достигнуто путем всепоглощающего всеохватного террора, который связывают прежде всего с именами Ленина и Сталина. Оправдать этих кровожадных вождей невозможно, однако дело не в этих личностях, ибо только безжалостный тиран мог стать вождем. Когда многомиллионные массы людей буквально в одночасье вырвались из-под гнета, то, боясь возмездия, и иного, кроме насилия, не ведая, они стали безжалостно уничтожать своих господ, чиновников, более грамотных, мыслящих людей, то есть интеллигинцию, а следом и друг друга. В стране начался массовый, без разбора, террор, когда ни один руководитель не мог чувствовать себя в безопасности — ни глава сталинского НКВД Ежов, ни маршалы и генералы, недавние герои Гражданской войны и революции, которые были казнены, ни министр иностранных дел Молотов, жену которого отправили в лагеря, ни члены Политбюро, кои от одного косого взгляда Сталина дрожали, ни даже сам Сталин, все время опасавшийся заговоров.
Понятно, что такая самоуничтожающая система существовать не могла, о равенстве всех и вся, что вопреки Библии или Корану, провозглашалось в манифестах марскизма-ленинизма, тоже речи не могло быть. Любое развитие порождает неравенство, любое общество обязано взращивать свою элиту, которая поведет вперед. Эта элита нуждается в привилегированных условиях. И даже сам Сталин, кто, как говорится, проходил всю жизнь в одних сапогах, вынужден был для советской элиты создать достойные условия — так в Грозном появилась сталинская архитектура — «Образцовый дом».
