Марианна Марш - Я буду тебе вместо папы. История одного обмана
Тем не менее мама продолжала делать вид, что не замечает, как я таскаю еду с кухни.
Я ставила блюдечко с молоком на полу в сарае и с наслаждением наблюдала, как кошечка лакает его маленьким розовым язычком. Мне нравилось смотреть, с каким изяществом она вылизывает свою шерстку, как потягивается, но больше всего мне нравилось гладить ее, прикасаться к ее мягкой шелковистой спинке и слушать, как она мурчит.
Я назвала ее Снежинкой, и совсем скоро она стала отзываться на свое имя, приходить, как только я позову.
— Это уличная кошка, — строго говорила мама, не зная о том, что та давно уже спит в нашем сарае.
Снежинка тем временем становилась все круглее и круглее. Мама сказала, что у моей любимицы скоро будут котята, и только покачала головой в ответ на мои просьбы впустить кошку на нашу теплую кухню во время родов.
Котята появились на свет глубокой ночью. Я дождалась, пока отец уйдет на работу, выскользнула из дома, забралась в сарай — и увидела их. Снежинка лежала на боку, и четыре маленьких комочка — два пятнистых, один рыжий и один белый, совсем как его мама, — устроившись возле нее, сосали молоко. На крошечных котят я смотрела с растущим восхищением.
«Интересно, когда у них откроются глазки?» — думала я. Но так и не узнала. Я слишком торопилась проведать Снежинку и забыла, что по субботам отец, хоть и уходит рано утром на работу, потом возвращается завтракать. Ни дома, ни во дворе меня не было, и он, заметив, что мама почему-то занервничала, когда услышала его вопрос, неужели я все еще сплю, отправился меня искать.
Я сидела рядом с моей кошечкой и гладила ее, находясь в счастливом неведении о том, что отец уже идет сюда. Потом я услышала его голос и увидела перекошенное от злости лицо.
— Ты во что это тут играешь? — закричал он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну ничего, сейчас мы от них избавимся!
У меня слезы из глаз хлынули, я умоляла его оставить Снежинку и ее малышей в покое. Но это разозлило его еще больше. Отец ударил меня по спине, так что я упала на пол.
— Ты еще указывать будешь, что мне делать? Тебя стоит проучить, Марианна!
Он вышел из сарая и направился в дом, и на мгновение я подумала, что беда миновала. Но буквально через несколько секунд отец вернулся с пакетом в руках, и тут я поняла, что он собирается делать. Он сгреб жалобно мяукающих котят и кинул их в сумку.
— Ты сама в этом виновата, Марианна, — сказал отец, схватил меня за руку и потащил по тропинке через поле к небольшому пруду. Когда мы дошли, он размахнулся и швырнул пакет в воду.
Я смотрела, как пакет медленно тонет, до меня доносился жалобный писк гибнущих котят — этот страшный звук звенел у меня в ушах еще несколько часов после того, как все закончилось.
Я прижимала руки к ушам, пытаясь защититься от него. Я отчаянно рыдала, не в силах поверить, что все произошло на самом деле. Слезы ручьем бежали по щекам, я ничего не видела, только повторяла, хлюпая носом: «Нет! Нет!»
— А ну замолчи немедленно! — рявкнул отец, шлепнув меня по голым коленкам. Я убежала от него и спряталась в сарае, где лежала белая кошка. Я хотела сказать ей, что мне очень жаль, что я любила ее котят, но Снежинка, увидев меня, сверкнула зелеными глазищами и выскользнула за дверь.
Больше она никогда ко мне не приходила.
Когда я вернулись домой, мама лишь бросила на меня беспомощный взгляд, словно пыталась сказать, что ничего нельзя было сделать, и поэтому я злилась на нее почти так же сильно, как на отца. Почему она хоть раз не могла за меня вступиться?
В ту ночь я лежала в кровати и тихо плакала. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной тут же возникала белая мордочка Снежинки; я вспоминала, как она посмотрела на меня, перед тем как уйти. В тот момент я почти ненавидела своих родителей. Меня никогда не хвалили, никогда не говорили, что я особенная, как бы хорошо я себя ни вела. А ведь я всего лишь хотела покормить кошку!
Потом я вспомнила о том дне, когда была счастлива, и разложила на кровати розовое шелковое платье, которое хранила бережно завернутым в бумагу. Я легла рядом с ним и стала вдыхать едва уловимый запах счастья. Но в ту ночь волшебство не сработало. Вместо этого на меня навалилась глухая тоска, черный предвестник того, что случится потом.
Я заснула, не прекращая плакать, с мыслью о том, что с тех пор, как моя тетя вышла замуж, мне встретился только один человек, который говорил, что я особенная.
На следующий день я пошла искать нашего соседа.
Он терпеливо выслушал историю о несчастной судьбе котят, но почти ничего не сказал о поведении моего отца. Вместо этого он опустился на колени, так чтобы наши глаза были на одном уровне, положил руку мне на грудь и рассказал о маленьких феях, которые живут рядом с прудом. Феи присматривают за всеми маленькими существами — за утятами и лягушатами, и, конечно, они не позволили котятам страдать. Он сказал, что феи на своих хрупких крылышках отнесли их в кошачий рай, где текут молочные ручьи, всегда светит солнце, а кошки дружат с мышками.
Его слова и те картины, что он рисовал, успокоили меня, но я все равно не могла простить отца, а сосед никогда не говорил, что я должна это сделать.
Я была предана ему всей душой, а он теперь знал, как меня контролировать. Он постепенно накапливал власть, незаметно подчинял меня, подавлял мою волю до тех пор, пока желание доставить ему удовольствие не стало самым важным в моей жизни.
Он знал это, как знал и то, что я никогда никому не скажу об этом, и, убежденный в моей покорности, изменил свое отношение ко мне. Но я пока ни о чем не догадывалась.
Глава тринадцатая
Когда ребята в школе рассказывали о том, чем они занимались на выходных, как катались на велосипедах, в какие игры играли или какие книги начали читать, я знала, что не могу поделиться с ними тем, чем мне больше всего нравилось заниматься. Я также не могла написать об этом в сочинении, когда учителя просили нас рассказать, как мы проводим свободное время.
Если мне не надо было приглядывать за младшим братом или помогать маме по хозяйству, я ускользала из дому и по проселочной дороге бежала в поля, где таились скрытые ото всех сокровища.
По дороге я осторожно осматривала живую изгородь, надеясь обнаружить гнездо с маленькими пятнистыми яичками или даже с пушистыми птенцами. И когда мне улыбалась удача, я сидела тихо-тихо, чтобы не спугнуть маму-птицу. Я никогда не трогала малышей, потому что знала: в этом случае гнездо будет заброшено и птенцы умрут от голода.
В школе мальчишки хвастались, сколько яиц им удалось собрать. Мне всегда хотелось сказать им, что так нельзя делать, ведь они убивают птенцов, но я молчала. Я боялась, что надо мной будут смеяться или, что еще хуже, начнут дергать за волосы и обзывать вонючкой.