Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки
На следующее лето, твердо решила Джейни, у нее будет собственный летний дом.
V
– Джейни! – окликнул ее Джоэл Уэбб.
– Привет! – ответила Джейни, помахала рукой и двинулась навстречу ему, проталкиваясь сквозь толпу. Ее мартини немного расплескался. Она облизнула край бокала.
– Я не видел тебя целую вечность, – сказал Джоэл.
Все это происходило на очередной вечеринке по поводу открытия нового веб-сайта, в очередном прокуренном, жарком и душном клубе. И хотя стоял февраль, все обливались потом. Джейни наклонилась к Джоэлу, подставив щеку для поцелуя.
– Ну и ну! – удивился Джоэл. – Кто все эти люди?
– Не имею представления, – рассмеялась Джейни. – Похоже, никто из прежней публики по клубам больше не шляется.
– Но здесь-то ты наверняка найдешь богатого парня, – сказал Джоэл. – Ведь все эти ребята-интернетчики просто миллиардеры…
– Они скучные! – прокричала Джейни. Гости шумели так, что ничего не было слышно. – А кроме того, я обзавожусь собственным домом на лето.
– А для меня это один из последних вечеров вне семьи, – сообщил Джоэл. – У меня скоро родится ребенок. Вернее, у моей подруги.
– Вот здорово!
– Нет, вовсе не здорово. Я пытался порвать с ней. Целых несколько лет старался закончить наши отношения. А она забеременела. Впрочем, я и так на ней не женюсь. Я ей сказал: «Я буду жить с тобой, буду оплачивать счета, но все остальное – твоя ответственность».
– Ты такой добрый, – саркастически заметила Джейни.
– Да, наверное, так и есть. – Джоэл не уловил сарказма. – Так что же ты молчала о своей младшей сестренке? Говорят, она красавица?
– Да о чем ты вообще говоришь?
– О твоей сестре Патти. Познакомила бы нас и избавила меня от всей этой головной боли.
– По-моему, у нее уже есть парень. – С этими словами Джейни отошла.
Патти! Где бы она ни оказалась, все только и говорили о Патти и ее дружке Диггере. О Патти последние годы Джейни почти не вспоминала. Но вдруг эта самая Патти словно материализовалась из ниоткуда. Вообще-то она жила в Нью-Йорке уже лет пять, но Джейни никогда не обращала на нее внимания и виделась с ней только на каникулах в доме родителей, и даже тогда казалось, что они приехали из разных городов.
Но в этом году все изменилось.
Джейни никогда не могла представить, что Патти – всеобщая любимица, так и не превратившаяся в красавицу (она никак не могла избавиться от двадцати фунтов лишнего веса) – чего-то добьется в жизни, но каким-то непостижимым образом это ей удалось. Патти – она была на пять лет моложе Джейни – переехала в Нью-Йорк сразу после окончания колледжа и начала работать на телевидении, кажется, ассистенткой. Джейни всегда считала, что там, собственно, ее сестрице и суждено остаться.
Но внезапно Патти расцвела. Теперь она стала чертовски знаменитым телевизионным продюсером (журнал «Нью-Йорк» упомянул ее в репортаже о подающих надежды молодых талантах). Потом сбросила лишний вес и завела себе весьма серьезного дружка – бледного, болезненного вида парня по имени Диггер, о котором все говорили не иначе, как о новом Мике Джаггере.
И теперь Патти и Диггер бывали буквально везде – по крайней мере во всех тех местах, где могла оказаться Джейни. Стоило ей войти в клуб, как какая-нибудь девица тут же восклицала: «Привет, Джейни! А твоя сестра уже здесь!» – после чего тащила ее по узкой лестнице, приподнимала бархатный шнур ограждения и там, среди гостей банкета, конечно, уже крутились Патти и Диггер – они курили сигареты, а Патти, само собой, была в темных очках и в каком-нибудь броском ультрамодном наряде, например, в брючках из серебристой фольги.
– Ваша сестра – сплошной улет! – захлебываясь от восторга, шептала при этом очередная девица.
– Привет! – говорила в таких случаях Патти, гася в пепельнице сигарету.
– Здравствуй, – отвечала Джейни. Это «здравствуй» обычно имело несколько враждебный оттенок. И не потому, что она не любила Патти, просто у них не было ничего общего. Потом они могли сидеть там какое-то время, глядя в разные стороны, затем Джейни выдавливала что-нибудь вроде: «Ну, как там мама?»
– Наша мама – что гвоздь в моей жопе, – не долго думая отвечала Патти, довольная, что появилась хоть какая-то тема для разговора. – Она по-прежнему звонит мне раз в неделю и спрашивает, когда я выйду замуж.
– Меня она совсем забыла, – обычно говорила в таких случаях Джейни. И действительно, мать ей звонила редко. Ее настолько мало интересовала судьба старшей дочери, что она даже не теребила ее вопросами о замужестве.
И вот она снова оказалась там же, где и ее младшая сестричка Патти – любимица всего Нью-Йорка. Впервые в жизни Джейни почувствовала себя старой. Вообще-то Патти в действительности было двадцать семь лет. Кожа у нее была лучше, чем у Джейни, но она казалась моложе не только поэтому. Патти словно излучала свежесть. Она принадлежала к новому миру и вообще относилась ко всему с энтузиазмом.
– Только представь себе! – воскликнула Патти в один из таких вечеров, обращаясь к Джейни, и чуть не перевернула при этом свой бокал. – Меня напечатают в модном разделе «Вога»! И еще мне предложили – да-да, именно мне! – сыграть главную роль в фильме о жизни делового Нью-Йорка. Правда, здорово?
У Джейни не хватило духа сказать сестре, что вряд ли из этого что-либо получится, но при этом она почувствовала, как ее губы скривились в гримасе неодобрения, словно у старой дамы. Но если и на самом деле все устраивалось замечательно, почему в таком случае ее не покидало ощущение, словно она и Патти живут на двух разных планетах? И почему всем хотелось жить на планете Патти, а не на планете Джейни?
Месяцами Джейни пыталась вообще не произносить имя сестры, словно подобным молчанием она могла вычеркнуть ее из своей жизни. Но все было напрасно.
– Я просто не понимаю, как все это… вышло, – призналась она как-то Гарольду, стараясь говорить беззаботно. – Не хочу показаться озлобленной, но ведь на Патти, после того как ей исполнилось шестнадцать, вообще никто внимания не обращал. Она была самым заурядным бесформенным подростком.
– Может, она просто не хотела соперничать с тобой? – предположил Гарольд. Они были на торжественном приеме в честь премьеры балета «Сон в зимнюю ночь», и пол в зале искрился блестками искусственных снежинок.
– Она и не могла соперничать со мной, – сказала Джейни. Протянув руку, она коснулась главного украшения зала – миниатюрной сосны: деревце опылили искусственным инеем и украсили нежно-розовыми розами. – И вообще, – заметила она, – с какой стати ей было со мной соперничать?
– По-моему, ты страдаешь от старой болезни, название которой – примитивная ревность, – ответил Гарольд. – Тебе кажется, что жизнь у Патти складывается, а у тебя – нет. Вот если бы ты хоть чем-то занялась…
