Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний
Глава девятая
Хотя официально сейчас наступил март, первый месяц весны, но зима, видимо, и не собиралась подчиняться календарю. Она не уходила и была все так же морозна, но уже потеряла ту наивность и чистоту, которой когда-то только начиналась. Сейчас зима была уже уставшая и тяжелая, но тем не менее не желала сдавать свои позиции.
Я жила как и прежде: пробуждение, работа, ужин у экрана телевизора, сон. На работе старалась загружаться насколько возможно, тем более, что должность начальницы отдела прибавляла мне обязанностей и ответственности. Вечерами смотрела по телевизору «Спрут» и «Рабыню Изауру» в зависимости от того, какой из сериалов показывали. Словом, старалась выкинуть из головы мысли о Наиле, о своей жизни, хотелось лишь однообразно существовать, плыть по течению рутины, забыть о том, что жизнь может быть гораздо богаче.
Однажды на работе мне не понравился проект, который выполнил Наиль. На правах начальницы я стала критиковать его труд, разложив перед ним бумаги и указывая пальцем в слабые места. «Но это же никуда не годится! Это просто халтура! Почему вы так недобросовестно работаете?» — неожиданно я поняла, что слишком повысила тон. Я испугалась этого, замолчала и перевела взгляд с бумаг на Наиля. Он стоял молча и просто смотрел на меня. Наши глаза встретились, и снова все в моей душе перевернулось, снова я не могла забыть этот миг. Но что выражал его взгляд? Я была так не уверена в себе, что уже не знала. Может, любовь? А может, ненависть, презрение или безразличие?
Уже вечером, дома, я приняла важное решение и сразу же решила поделиться им с Тамарой.
— Я не хочу работать начальницей, — твердо произнесла я в телефонную трубку. — Пусть берут на мое место Алевтину, а я буду просто сотрудницей, как и раньше.
— Что-о? ты совсем уже сдвинулась? — помимо голоса Тамары до меня донеслось еще шипение сковородки и отдаленное пение Светочки — телефон у них стоял на кухне, и Тамара, видимо, готовила ужин.
— Эта проклятая должность встала между нами! — с обидой воскликнула я. — Не могу быть его начальницей, указывать ему что-то. Это не понравится любому мужчине!
— Ой, Нель, ну ты меня уже просто бесить начинаешь! — сорвалась Тамара. — Ну давай, еще всю свою жизнь принеси ему в жертву! Только, думаешь, ему это надо? Ты вообще хотя бы уверена, что он к тебе что-то испытывает? Может быть, ты действительно внушила себе, что небезразлична ему, только еще не знаешь об этом, потому что держишься за надежду! Представь, что все это может оказаться миражом, и ты себе скажешь: «А стоило ли это заблуждение жертв?», но ничего исправить уже будет нельзя, понимаешь, ничего! Ты этого хочешь? Нель, у него своя жизнь, у тебя своя, ну не позволяй ему себя уничтожить! Нель, ну не губи себя, пожалуйста, а?
Тамара меня убедила.
А действительно, я никому и ничего не должна приносить в жертву. У меня своя жизнь и неплохая притом. Вот сейчас сижу, кушаю тортик, который сегодня испекла, читаю в газете интервью с женщиной, летавшей с инопланетянами, я вполне довольна. Вполне.
Наиль женат. Надо наконец привыкнуть к этой мысли. Он сделал свой выбор. А у меня своя жизнь.
Я уже собиралась ложиться спать, когда раздался телефонный звонок.
— Неля, он убьет нас, он убьет! — кричала в трубку сквозь свои рыдания и общий грохот Тамара. — Приезжай скорей! — затем до меня донесся грубый крик Гены, и в трубке раздались гудки.
От испуга меня стало трясти, я отрывисто набрала номер Тамары, но там никто не отвечал. Прямо на сорочку, в которой была, я натянула спортивные штаны, свитер, куртку и выбежала на улицу. Там шел крупный мокрый снег, который, падая на асфальт, мгновенно таял.
Автобус подошел не сразу, и до дома Тамары ехать было только две остановки, но мне это время показалось вечностью.
В Тамарином подъезде, не дожидаясь лифта, я поспешила на ее пятый этаж по лестнице.
На лестничной площадке меня встретила соседка Тамары — Мария Николаевна, приятная пожилая женщина.
— Как шумит он там!.. Я милицию минут двадцать назад вызвала, еще не приехали, — доложила она мне обстановку.
За дверью в квартиру Тамары слышались ее крики, истеричный плач Светочки и безжалостная, агрессивная брань Гены.
Я кинулась, не переставая, звонить в дверь.
— Тамар, это я, открывайте!
Крики в квартире усилились, послышалось движение. По звукам я поняла, что Тамара со Светочкой подбежали к двери, но Гена не дает им выйти.
— Отпусти, отпусти, сволочь! — истерично кричала за дверью Тамара, маленькая Светочка с надрывом визжала.
— Ну-ка, отпусти их, Генка, открой дверь! — стала кричать я, барабаня в дверь кулаками.
— Вон милиция, милиция уже идет! — попыталась напугать Гену Мария Николаевна.
— Вот соседи достались! Вот где! — с саркастической издевкой произнесла худая женщина, вышедшая из лифта и открывающая свою квартиру. — Напьются и ничего в жизни больше не надо! Прямо завидуешь! Вот семейка!
В двери послышался скрежет замков, и она наконец распахнулась. На лестничную площадку босиком, только в бюстгальтере и старых панталонах выскочила растрепанная полная Тамара, держа на руках плачущую Светочку.
— Чудовище! Чудовище! — кричала Тамара, ее лицо и шея от нервного напряжения покрылись красными пятнами.
Гена стоял с выпученными озверевшими глазами, худое лицо было искажено полоумной гримасой, на висках отчетливо и быстро пульсировали сосуды. Грубо и мерзко ругаясь, он снова пошел на Тамару.
— Отойди, отойди! — закричала я ему, отталкивая Тамару со Светочкой назад.
— Неля, он и тебя убьет! Это сволочь! — кричала Тамара.
— Что?! Ах ты… — снова начал Гена. — Где мой нож? Я вас щас всех… — он заговаривался и от него кисло пахло рвотой.
— Тамара, не говори ничего! Не говори ничего! — закричала я.
— Неля, я не могу, этот идиот, скотина… — ее снова душили рыдания, Светочка продолжала, с ужасом глядя на отца, захлебываясь, плакать.
— Молчи, не говори ничего! Молчи, пожалуйста!
В этот момент Гена схватил Тамару за локоть, и Светочка начала визжать, срываясь неокрепшим горлышком на хрип.
— Тихо, тихо! — закричала я, вцепившись между ними. — Тамара, молчи! Все! Успокойтесь, успокойтесь!
Улучив мгновение, когда Гена отпустил Тамару, мы забежали в квартиру Марии Николаевны, и пенсионерка захлопнула дверь. Гена стал кричать на лестничной площадке, угрожая поджечь квартиру, где мы укрылись. Мария Николаевна начала плакать.
— Так, ночевать будем у меня, — сказала я Тамаре. — Мария Николаевна, дайте уж какое-нибудь пальто Тамаре и Светочку надо чем-нибудь завернуть!
Мария Николаевна стала доставать вещи.
— Он же нас не пропустит, — вытирая слезы из заплаканных, маленьких без косметики глаз, произнесла Тамара.
Я подошла к телефону и набрала номер Тамары. Стоя у двери, мы услышали, как зазвонил телефон в их квартире. Гена и не собирался снимать трубку, но я продолжала звонить, и он закричал: «Идя возьми телефон! Возьми, я сказал!» — по голосу мы поняли, что он, видимо, валяется на полу перед дверью. Он снова стал грязно ругаться, и Тамара поспешно унесла Светочку вглубь квартиры. «Ах, не берешь! Ну я сейчас с тобой разберусь!»
По звукам я поняла, что он пошел в квартиру. Я быстро передала трубку Марии Николаевне.
— Скажите ему, что мы ушли, и пускай он ложится спать! Поговорите с ним подольше и сами запирайтесь. Но без нас он к вам не полезет, будьте спокойны.
Мария Николаевна закивала мне головой и взяла трубку: «Алло, Ген, это я…»
Тамара уже была в каких-то уродливых вещах, а Светочка завернута в плед, все вместе мы проскользнули мимо распахнутой квартиры и выбежали на улицу.
— Тетя Неля, а у вас же однокомнатная квартира, где мы будем спать? — тщательно выговаривая слова, деловито спросила Светочка, когда мы ехали в автобусе.
— Вы с мамой ляжете на тахте, а я в кресле-кровати. Все уместимся!
— А как можно в кресле спать? — непонимающе-внимательно смотрела на меня двухлетняя девочка.
— Это же кресло-кровать, — поправила дочь Тамара. — Ну раскладывается кресло — становится кровать.
В глазах Светочки загорелся огонек.
— Теть Нель, а можно я там буду спать? — торопливо попросила меня она.
— Чудо! Чудо огородное! — улыбаясь, воскликнула Тамара, имея в виду дочь. Светочка тоже улыбалась, а вместе с ними и я. Светочка вдруг вытащила из-под пледа свою маленькую ручку и, продолжая улыбаться, дотронулась растопыренными пальчиками до моего лица. У меня на глазах блеснули слезы, увидев это, Тамара расплакалась, я уже тоже не могла сдерживаться, а Светочка нежно притянулась к нам, обняв нас двумя ручками за шеи.
Этой ночью мы разговаривали с Тамарой до четырех утра. Светочка спала в гостиной в кресле-кровати. Мы сидели на кухне. Позвонили Марии Николаевне, та сказала, что все тихо. Мы чисто механически и без удовольствия выпили чай, а к печенью Тамара даже не притронулась — на нервной почве пропал аппетит. Тамара рассказывала мне подробности своей семейной жизни, делилась всеми своими переживаниями, размышлениями.
