Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний
Я стояла спиной к Тамаре, но видела ее отражение в зеркале и заметила, что она хочет мне что-то сказать, но не решается.
— Че это, — запинаясь, начала она, — ты там с Андреем делала?
Я делала?! Я?! Ах да, в этом мире все принято валить на тех, кто беззащитнее, то есть на женщин. Я чувствовала, что мне хочется закричать от всего этого безумия, но я сдержалась и продолжала собираться молча.
— Ты че мне тут устраиваешь? — нападающее начала Тамара, ее пьяное веселье, сменилось бескомпромиссной агрессией. — Нет, ты вообще что ли уже всякую совесть потеряла, да? Это точно, что в тихом омуте черти водятся! А точнее проститутки, правда?
Я поспешно застегивала пуговицы пальто.
— Не ожидала я это от тебя, тихоня, — Тамара стояла, скрестив руки, неотрывно смотрела на меня и говорила, презрительно растягивая слова. — Да… Даже не знаю, что сказать — так ты меня потрясла. Ну ты показала свою породу!..
«Отстань! Хватит! Ты хочешь добить меня?!» — хотела закричать ей я, но поняла, что не имею на это права, ведь я была в ее спальне. Я поступила грязно…
— Извини меня, пожалуйста, — пробормотала я, стараясь не глядеть ей в глаза и нервно открывая входную дверь.
— А Тамара всех извиняет, — с издевкой процедила подруга. — И мужа, который избивает! И подругу, которая предает!..
Я уже спускалась по лестнице, и оттого Тамара стала кричать громче. Добавив силы в свой голос, она невольно добавила и эмоций, отчего сорвалась на плач.
Выходя из ее подъезда, я чувствовала себя так плохо, как, наверно, никогда в своей жизни.
Придя домой, я приняла ванну и легла спать, но долго не могла заснуть из-за того, что хотя тело и было усталым, но мозг был перевозбужден, он не переставал переваривать происходящее и все никак не мог отключиться. Когда же это наконец произошло, то сон мой был очень беспокойным. Он безвольно завладел мной, но был настолько слаб, что еще до рассвета, агонизируя страшными сновидениями, погас во мне, и я снова вернулась в свое существование.
Я чувствовала себя так, будто за все тридцать два года своей жизни ни разу не отдыхала, будто все усталости, от которых меня каждую ночь освобождал сон, теперь вернулись откуда-то и засели внутри меня тяжелым эшелоном. Голова болела так, что от нее хотелось избавиться. Кажется, это называется похмельем? Со мной никогда раньше не было ничего подобного. Не расстраивайся, за прошедший вечер ты все наверстала!..
Я резко повернулась в душной постели на другой бок, будто надеясь таким образом отвернуться от воспоминаний о вчерашнем дне, о том, как позволила чужому человеку ковыряться в своем теле… Ох, ну хватит же! Сколько можно травить себя?!
Что же делать, чтобы забыться? Как назло даже есть не хочется, и спать не хочется, и читать тоже не хочется, ничего не хочется. Остается только лежать в уставшей от меня постели и думать…
К кому возвращаются все мои мысли? Конечно, к Наилю. Я старалась не думать о нем, потому что знала, что тогда станет еще больнее, но эти мысли все равно возникли.
Я не дождалась его. Не дождалась… Но ведь он женился, и я теперь даже не имею права его ждать. Или имею? Или на самом деле я никогда и не переставала его ждать, даже сидя на его свадьбе? Но если он женился на другой, значит, он никогда не любил меня! Значит, я сама все выдумала о взаимном языке иносказаний и прочем! Значит, Неля-Здравый Смысл была права!
…А может, нет?
Отлично, все начинается заново! Давай-давай!
Хм, а ничего и не кончалось.
Я продолжала тяжело лежать в кровати, уткнувшись лицом в подушку и причудливо выгнувшись на смятом одеяле.
Телефонный звонок донесся из коридора, резко напоминая, что жизнь в этом мире не прекратилась. Я нехотя встала со своей скрипучей тахты и пошла взять трубку.
— Ты что, спишь что ли еще? — услышала я бодрый голос Тамары. — Мы же с тобой договаривались сегодня талоны на сахар отоваривать!
Тамара говорила как ни в чем не бывало, и я поддержала ее.
— Да ну, я не пойду, неохота.
— Ты что, сегодня последний день, талоны пропадут… У тебя похмелка, что ли?
Избежать упоминаний о вчерашнем вечере, конечно же, невозможно.
— Да, я плохо себя чувствую.
— Так вот и нужно выйти на воздух, размяться! Собирайся быстрее, чтобы мы успели очередь занять!
Мы с Тамарой встретились около автобусной остановки.
— Нель, ты на меня не обижайся за вчерашнее, просто все навалилось, да еще и выпила…
— Тамар, тут только я виновата.
— Ой, ладно тебе. Если еще и мы с тобой поссоримся, то за кого же держаться в этой жизни! Вчера просто день был плохой — магнитные бури, так что ли говорил Кашпировский?
Я улыбнулась. Тамара лучше всех. Я даже почувствовала прилив сил после очередного подтверждения ее дружбы, а все происшедшее накануне сейчас мне даже показалось пустяком.
— Как у вас с Геной? — спросила я подругу.
Тамара горько отмахнулась.
— Будем разводиться.
Мы уже подходили к магазину, по пути пингвиньей стайкой нас обогнали несколько старух. Они были полные, затянутые в зимние пальто и по гололеду шли мелкими шажками, растопырив для равновесия руки и переговариваясь друг с другом.
Несмотря на то, то было лишь восемь утра и магазин еще только открылся, на крыльце уже собралась кучка разноперых женщин и редких мужчин.
— За сахаром? — уточнила Тамара. — Кто последний?
— Вон женщина записывает.
Около невозмутимой худой женщины собрались только что подошедшие старухи, каждой из которых она писала на руке, между большим пальцем и запястьем, номер — в зависимости от очередности. Мы с Тамарой вслед за старухами стали в очередь к Невозмутимой. Вскоре у меня на руке появилось жирное, выведенное фиолетовой пастой «21» — мой порядковый номер в очереди за сахаром.
Среди вновь прибывающих женщин мы с Тамарой встретили несколько знакомых, с которыми мы уже стояли в других очередях, отоваривая талоны на другие продукты. Хорошо, что сегодня была суббота и нам не надо было идти на работу, потому-то нам и удалось занять очередь почти в самом начале. В будни же мы поспевали в магазины лишь под вечер, когда очередь по плотности или длине обычно захватывала все помещение гастронома.
Делегация из нескольких женщин от увеличивающейся очереди попыталась выяснить у персонала магазина, когда привезут товар. Продавщица вяло призналась, что хотя сахар и привезут сегодня, но во сколько точно — неизвестно. Значит, нужно ждать. Количество людей, занимающих очередь за сахаром, становилось все больше и больше. Мы разместились в гастрономе солидными группками, обсуждая в основном бытовые проблемы и политику. Все устали от перестройки с ее исчезнувшими товарами и появившимися талонами, какая-то женщина рассказывала, что вычитала в «Аргументах и фактах» шутливый вопрос одного из читателей: «Будут ли в будущем льготы тем, кто пережил перестройку?»
Вскоре мы расположились, оперевшись о стены, затем, сев на подоконники, некоторые женщины то и дело выбегали во двор магазина посмотреть, не приехала ли машина с сахаром. В два часа дня продавщицы выгнали нас на улицу, чтобы запереться на обед.
Мы с Тамарой, купив у торговки по беляшу, решили во время этого перерыва побродить по морозным улицам. И наш разговор все-таки сводился к тому, что произошло накануне.
— И чего ты теперь ждешь? — спросила меня Тамара, когда я ей во всем призналась.
— От него я не жду ничего, я вообще даже видеть его не могу! — сказала я, имея в виду Андрея.
— Подожди, не руби сгоряча, — остановила мой возмущенный поток слов Тамара. — Кто знает, может быть, вы еще сойдетесь, ведь ты даже не узнала, что он за человек, может быть, вы подходите друг другу? — она не обращала внимания на то, что я отрицательно мотаю головой. — Хочешь, я через своего козла передам этому Андрею, чтобы он тебе позвонил?
— Ты что, смеешься? — воскликнула я. — Я ни за что не буду искать с ним встречи. Пускай это делает он, если хочет.
Тамара хмыкнула.
— Все, что он хотел, он от тебя уже получил.
Я промолчала.
— Неискушенная ты, Нелька, ничего не знаешь. Разве можно так себя вести с мужчиной при первой же встрече?! Ведь если он не увидел в тебе особой красоты, страсти или души, то зачем же ему к тебе снова возвращаться после этого? Он решает, что все, что ты ему могла дать, ты дала, а на большее и лучшее ты уже не способна и потому начинает искать следующих. А умные бабы, Неля, сначала привяжут к себе мужика — прогулочки там всякие, свидания, беседы. После этого мужчина волей-неволей постепенно «прикипит» к женщине, какой бы она впоследствии ни оказалась. Здесь главное оружие — привычка!
Мы вернулись в гастроном, отыскали знакомые лица, встали в очередь. В пятом часу вечера наконец-то привезли сахар. Магазин, полностью захваченный широкой очередью, гудел как растревоженный улей. У прилавка образовалась давка, мы с Тамарой оказались в разных сторонах. Какие-то мужланы пробирались к прилавку без очереди, а издерганным продавщицам было все равно кого обслуживать. Видя перед собой плотные спины мужланов, я подумала, что никогда не смогу пробраться сквозь них до весов, хотя моя очередь подошла уже давно. Что же делать? До чего все надоело! Хотелось опустить руки, но… Но нужно бороться. Да, нужно бороться. Мне не привыкать. Вперед, в бой!
