Кристофер Мур - Практическое демоноводство
Мэвис подожгла «Тэритон»:
— Он вдруг стал очень популярным.
— Кто это был?
— Не спросила. По голосу — мексиканец. И о тебе справлялся.
— Дерьмо, — сказал Роберт.
Мэвис снабдила его еще одной кружкой. Роберт снова повернулся к игре. Незнакомец выиграл и уже изымал у Ловкача пять долларов.
— Да, проучил ты меня, старик, — говорил Ловкач. — Не хочешь дать мне шанс отыграться?
— Двойная ставка, — ответил незнакомец.
— Отлично. Я сложу. — Ловкач сунул несколько четвертаков в прорезь стола, в канавку высыпались шары, и он принялся складывать их в пирамиду.
Ловкач был одет в нейлоновую рубашку с длинным остроконечным воротником. Рубашку украшали красно-синие горошины — мода на такую одежду отмерла вместе с эпохой диско, и Ловкач, по прикидкам Роберта, примерно тогда же бросил чистить зубы. Бурая изломанная ухмылка не сходила с лица Ловкача, навеки впечатываясь в память бессчетных туристов, случайно забредавших в «Пену» только ради того, чтобы Ловкач ободрал их как липку своим бестрепетным кием.
Незнакомец попятился от стола и разбил пирамиду. Кий издал мерзкое вибрато осечки. Шар болидом пронесся по столу, едва задев угол пирамиды, отскочил от двух бортиков и устремился к угловой лузе, где стоял незнакомец.
— Извини, братишка, — сказал Ловкач, натирая мелом кончик кия и готовясь жахнуть из всех стволов.
Докатившись до лузы, шар вдруг остановился на самом порожке. И тут, будто подумав хорошенько, один из шаров в пирамиде вдруг оторвался от остальных, направился в угол и тяжело плюхнулся в лузу.
— Черт, — произнес Ловкач. — Экие английские обороты тут вворачивают. Я думал, ты уже облажался.
— Точно? — удостоверился незнакомец.
Мэвис перегнулась через стойку и прошептала Роберту:
— Ты видел, как шар остановился? Он должен был промазать.
— Может, ему кусочек мела помешал?
Незнакомец загнал еще два шара ничем не примечательным образом, а потом объявил третий прямым. Он ударил, шар закрутило по кривой, и он загнал шестерку в противоположный угол.
— Я же сказал — третий! — заорал незнакомец.
— Слышал, — ответил Ловкач. — Похоже, ты немного переборщил с английским. Мой удар.
Незнакомец, казалось, злился на кого-то, но не на Ловкача.
— Как можно перепутать шестерку с тройкой, кретин?
— Фиг его знает, — ответил Ловкач. — Но не стоит себя корить, старик. Ты и так на одну игру меня обставил.
Ловкач загнал четыре шара, а потом промазал — настолько очевидно, что Роберт поморщился. Раньше Ловкач жульничал изящнее.
— Пятый в боковую! — крикнул незнакомец. — Понял меня? Пятый!
— Понял, понял, — отозвался Ловкач. — И вся эта публика тоже уже поняла, а также те, кто на улице. Вовсе не обязательно орать, старик. Мы же с тобой по-дружески играем.
Незнакомец навис над столом и прицелилися. Пятерка отлетела, направилась к бортику, потом изменила траекторию и по кривой покатилась в боковую лузу. Роберт изумился, остальные зрители — тоже. Выполнить такой удар было невозможно, однако все видели его своими глазами.
— Черт, — ни к кому в особенности не обращаясь, произнес Ловкач. — Мэвис, ты когда последний раз стол выравнивала?
— Вчера, Ловкач.
— Быстро же его косодрючит. Дай-ка мне мой кий, Мэвис.
Мэвис проковыляла в дальний угол бара и вытащила трехфутовый черный кожаный футляр. Она осторожно взяла его в руки и с почтением протянула Ловкачу: немощная Хозяйка Озера вручает деревянный Эскалибур законному королю. Ловкач расстегнул чехол и свинтил кий, не отрывая взгляда от незнакомца.
При виде кия тот улыбнулся. Ловкач улыбнулся в ответ. Игра определилась. Два жулика признали друг друга и заключили между собой негласное соглашение: Кончаем пороть херню и играем по-настоящему.
Роберта так увлекло напряжение, нараставшее в игроках, и он так старался сообразить, чем именно его злит смуглый незнакомец, что он не заметил, как кто-то опустился на соседний табурет. Потом раздался голос:
— Ну, как ты, Роберт? — Голос был женским, грудным и хрипловатым. Она прикрыла его руку своей и сочувственно пожала. Роберт обернулся — внешность ее ошарашила его. Ее внешность всегда его ошарашивала. Ее внешность ошарашивала всех мужчин.
На ней было черное трико и широкий кожаный ремень, за который она заткнула разноцветные шифоновые шарфики, плясавшие вокруг бедер, как прозрачные призраки Саломеи. Запястья украшали многослойные серебряные браслеты, длинные изящные ногти выкрашены черным. Большие зеленые глаза посажены широко, носик — маленький и прямой, а губы — полные, ярко-алые и блестящие. Иссиня-черные волосы спускались до талии. В ложбинке между грудей на цепочке болталась перевернутая серебряная пентаграмма.
— Мне гнусно, — ответил Роберт. — Спасибо, что поинтересовались, мисс Хендерсон.
— Друзья зовут меня Рэчел.
— Хорошо. Мне гнусно, мисс Хендерсон.
Рэчел было тридцать пять, но она бы сошла и за двадцатилетнюю, если бы не нахальная чувственность, с которой она двигалась, и не насмешливая улыбка, таившаяся в уголках глаз и выдававшая опыт, уверенность и коварство, на которые двадцатилетняя девчонка не способна. Не тело выдавало возраст — манера держаться. Рэчел текла сквозь мужчин, как вода.
Роберт был знаком с нею много лет, но в ее присутствии неизменно просыпалось ощущение, что его супружеская верность — не более, чем нелепая абстракция. Если оглянуться назад, возможно, так оно и было. Но все равно с Рэчел он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я тебе не враг, Роберт. Что бы ты ни думал. Дженни собиралась тебя бросить очень давно. Мы к этому никакого отношения не имеем.
— Что нового на шабаше? — саркастически осведомился Роберт.
— Это не шабаш. Организация «Вегетарианцы-язычники за мир» посвятила себя осознанию Земли, как духовному, так и физическому.
Роберт допил пятую кружку пива и хрястнул ею о стойку.
— «Вегетарианцы-язычники за мир» — компания злобных мужененавистниц, всегда готовых откусить парню яйца. Они посвятили себя одному — разрушению чужих семей и превращению мужчин в жаб.
— Неправда, и ты сам это знаешь.
— Я одно знаю — через год после того, как женщина вступает в ваш шабаш, она разводится с мужем. Я с самого начала был против того, чтобы Дженни таскалась на ваши мумбы-юмбы. Я говорил, что вы промоете ей мозги, и вы их промыли.
Рэчел откинулась на табурете и зашипела, как кошка:
— Ты веришь в то, во что хочешь верить, Роберт. Я являю женщинам ту Богиню, которая скрыта в них. Я даю им в руки их собственную силу, а как они ею распоряжаются, — их дело. Мы не против мужчин. Просто мужчины терпеть не могут, когда женщина открывает самое себя. Если бы ты поддерживал духовный рост Дженни, а не критиковал ее, она, может, и осталась бы с тобой.
Роберт отвернулся и поймал в зеркале над баром свое отражение. Волна ненависти к себе захлестнула его. Рэчел права. Он закрыл лицо руками и уронил голову на стойку.
— Послушай, я пришла сюда не для того, чтобы ссориться, — продолжала Рэчел. — Увидела на улице твой грузовик и подумала, что тебе, наверное, не помешают деньги. У меня для тебя есть работа. Да и развеешься немножко.
— Что за работа? — не поднимая головы, спросил Роберт.
— В этом году мы финансируем ежегодный конкурс скульптур из соевого творога. Нужно сделать снимки для плаката и пресс-релиза. Я знаю, что ты на бобах, Роберт.
— Нет, — ответил он, по-прежнему не поднимая головы.
— Прекрасно. Как тебе угодно. — Рэчел соскользнула с табурета и двинулась к выходу.
Мэвис поставила перед Робертом еще одно пиво и сосчитала его деньги на стойке.
— Отлично ты ее отшил, — сказала она. — У тебя на счету осталось четыре доллара.
Роберт поднял голову. Рэчел дошла почти до самой двери.
— Рэчел!
Та обернулась и замерла, элегантно уперев руку в бедро.
— Я пока живу в трейлере у Сквозняка. — Он дал ей номер телефона. — Позвоните мне, ладно?
Рэчел улыбнулась:
— Ладно, Роберт. Позвоню. — И она взялась за ручку двери.
Роберт снова окликнул ее:
— А Сквозняка вы случайно не видали?
Рэчел скривилась:
— Роберт, когда я оказываюсь с ним в одной комнате, мне тотчас хочется принять ванну с хлоркой.
— Да ладно вам — зато с ним весело.
— Весело, как с плесенью, — так будет точнее.
— Так видели или нет?
— Нет.
— Спасибо. И позвоните мне.
— Позвоню. — Рэчел вышла из бара.
Когда она открыла дверь, ворвавшийся в салун уличный свет ослепил Роберта. Немного погодя зрение вернулось к нему — рядом сидел маленький человечек в красной вязаной шапочке. Роберт не заметил, как тот вошел.
— Не мог бы я обеспокоить вас, испросив небольшое количество соли? — обратился человечек к Мэвис.
