Всеволод Бенигсен - Русский диптих
Мовсар мысленно махнул рукой и уже с какой-то русской удалью подумал: «Ладно, я ему потом еще привезу».
И выпил.
Тем временем предложения по использованию бомбы росли как на дрожжах. И с каждым разом они становились все бессмысленнее. Кто-то предложил взорвать птицефабрику, что была в Лепневе. Кто-то – продуктовый магазин. Было даже предложение взорвать оставшийся фундамент клуба: клубу, мол, все равно, а так детишки на салют посмотрят.
Макарыч молча слушал односельчан. Наконец не выдержал.
– А я думаю, – негромко сказал он, – что, ежели мы не хотим, чтобы бонба тут рванула, надо поднять жопу и пойти. А там уже по ходу решить, что к чему.
Несмотря на всю свою неопределенность, предложение Макарыча пришлось кондрашинцам по душе. Видимо, надоело спорить. Тут же стали шумно собираться.
– Быстрее, быстрее, – торопила выходящих Варя, – избу застудите.
Заметив, что взрослые куда-то уходят, дети Петра бросили притихшего от бесконечных тумаков кота и кинулись следом, но мать решительно преградила им дорогу.
– Нечего со взрослыми шляться, – сказала она. – Дома со мной останетесь.
Санька и Борька сначала похныкали, но потом, увидев, что это не помогает, вздохнули и пошли дальше мучить кота.
На улице было зябко. Ветер гонял красно-желтую листву. Небо хмурилось и кропило землю мелким колючим дождиком. Мовсар втянул ноздрями сырой деревенский воздух и поежился. Чувствуя себя в некотором роде заложником ситуации, он готов был идти с кондрашинцами, куда они захотят, но, вывалив из дома, толпа, однако, тут же впала в ступор. Предложение Макарыча «поднять жопу» и просто «пойти» быстро исчерпало себя, ибо для того, чтобы пойти, надо было как минимум знать, куда пойти – например, налево или направо. Кто-то предложил двинуться через лес в сторону Березовки.
– Не дойдем, – мотнул головой Петр. – Времени полчаса осталось.
– А зачем доходить? – встрял Макарыч. – Мы просто пойдем, а там видно будет.
К удивлению Мовсара, кондрашинцев снова убедила нехитрая и отдающая фатализмом логика Макарыча. Похоже, им вообще нравилось отсутствие какой-либо цели или практической пользы. Спонтанное движение было им милее всякой осмысленной целенаправленности.
– А и верно! – махнул рукой Петр и первым направился в сторону узкой лесной тропинки. При этом он гордо вытянул перед собой черный пояс с мигающим дисплеем, словно собирался ориентироваться по нему, как по компасу. Следом, негромко переговариваясь, двинулись и остальные. Мовсар покорно поплелся позади. Про него уже, похоже, все давно забыли, и, обескураженный этим невниманием, он мучительно думал, как ему лучше поступить – идти со всеми или все-таки попытаться сбежать. В голове, однако, шумела водка, заглушая своим отупляющим гулом голос разума, голос совести и вообще все голоса.
Несмотря на то что время заведенного механизма неумолимо приближалась к нулю, процессия двигалась неспешно, словно детсад на прогулке. Ее по-прежнему возглавлял Петр. Устав нести пояс в вытянутых руках, он вскоре перебросил его через шею наподобие шарфа. Макарыч смолил одну сигарету за другой и время от времени то ли крякал, то ли кашлял. Братья Прудниковы болтали друг с другом. Дальше шли все остальные. Бабы обсуждали огородно-садовые дела, мужики трепались о ценах на водку и табак. Замыкал шествие, как уже было сказано, Мовсар. Несколько раз он порывался спросить, куда же они все-таки идут, но из горла вырывалось только что-то бессвязное, и он махнул рукой.
Они уже давно углубились в суровую чащу леса, где не было ни дороги, ни тропинки. Под ногами шелестела мокрая листва и хрустели сухие сучья. Вокруг летала разнообразная мошкара, не успевшая уйти в зимнюю спячку.
Неожиданно раздался хриплый голос Макарыча:
– Вот он, паразит! Лови поскудыша, братцы!
Все с гиканьем бросились куда-то вперед, как будто только того и ждали. Мовсар вытянул шею, но не сразу сообразил, что произошло. Сначала он увидел серую трансформаторную будку на краю оврага, а затем небольшую фигуру мужчины, испуганно мелькавшую среди деревьев.
– Что там? – спросил Мовсар у одной из баб, которая не спешила принимать участие в охоте.
– Да Витька, людоед, опять ток от нашей будки к себе тянет, – ответила та и хлопнула себя по щеке, убив надоедливого комара.
– Куда это к себе? – удивился Мовсар, оглядывая безлюдный лес.
– Да черт его знает, – пожала та плечами. – Он вроде как здесь и живет. Землянка у него тут или еще что. Ну, вот он от нашей будки себе электричество и забирает. Наши мужики только провод евойный обрежут, а он уже новый тянет. Где он только их достает… Хотели выследить, да хитрый гад, как зверь – он тут каждую ложбинку знает. Но теперь точно не уйдет.
И действительно – через несколько минут с противоположной стороны оврага показались запыхавшиеся кондрашинские мужики. В их руках, словно большая пойманная рыба, бился Витька. Его подтащили к будке и бросили на землю. После чего обступили жертву плотным кольцом, чтоб не убежал.
– Гляди, Макарыч, какого зверя заловили – сказал довольным голосом один из мужиков.
Сравнение со зверем неожиданно пришлось к месту – стоявший на четвереньках Витька и вправду был похож на какого-то зверя. Сходство усиливалось тем, что он ничего не говорил, а только скалился и испуганно бегал глазами по лицам кондрашинцев, видимо, пытаясь понять, что же ему грозит. На его то ли смуглом, то ли грязном лбу блестел пот. Свалявшиеся в один большой колтун волосы были похожи на огромный клоунский парик.
– Ты чего это, Витька, выблядок драный, кабель наш тыришь? – максимально дружелюбно начал Макарыч.
– А вам-то что? – несколько нагло для своего положения огрызнулся Витька. – Большой урон, что ли?
– Урон-то, может, и небольшой, – сказал Макарыч. – Но обидный. С какого такого бодуна мы должны за твое электричество платить, а?
Витька ничего не сказал, только поднялся на ноги и засопел носом.
– Может, закопать его? – предложил Коля Прудников.
– Закопать всегда успеется, – вздохнул Макарыч, словно закапывание людей в Кондрашине было процедурой привычной, но приевшейся и неэффективной.
– Как же тебя, Витька, наказать, чтоб тебе впредь неповадно было наш кабель коммуниздить?
Витька предпочел разумно промолчать.
Макарыч затянулся сигаретой и задумался. Затем неожиданно повернулся к стоявшему рядом Петру. – А скажи-ка нам, Петр, сколько там у тебя натикало?
Петр стащил пояс с шеи и посмотрел на дисплей.
– Минут восемь еще есть.
– В самый раз, – кивнул Макарыч. – Дай-ка сюда ремень ентот.
Витька испуганно уставился на черный пояс, пытаясь раскусить скрытый смысл готовящегося наказания.
Макарыч приказал мужикам взять провод и связать им Витьке руки и ноги. Те бросились исполнять приказ. Витька сначала брыкался, но потом понял, что бесполезно, и затих. Затем его поставили на ноги. Макарыч подошел к нему и неторопливо, почти торжественно повязал ему пояс, словно принимал Витьку в пионеры. Затянул потуже пряжку и, довольный результатом, отошел. Перетянутый по рукам и ногам проводами и с мигающим дисплеем на животе, Витька был похож на большую пиротехническую игрушку.
– Че это? – спросил он, испуганно таращась на мигающий дисплей.
– Это бомба, – сказал Макарыч. – Ты теперь, Витька, вроде этого… шахида. Ты только шибко не дергайся, а то ипанёт раньше времени. И не прыгай, а то нам циферки надо видеть.
– Вы что?! – закричал, не выдержав, Мовсар и стал продираться сквозь толпу. – Вы же живого человека убить собираетесь!
– Ишь ты, жалостливый какой, – едко усмехнулся Макарыч. – А ты зачем в Москву ехал? Рыб глушить?
Мовсар растерялся. Он действительно вез в Москву бомбу, и та действительно должна была убить людей. Но… разница все-таки была. В случае теракта убийство было бы осмысленным, то есть, несмотря на всю свою жестокость, оно имело бы некую, пускай и призрачную, но цель. В данном же случае убийство было лишено всякого смысла. Если, конечно, не считать того, что после взрыва Витьке действительно «будет неповадно» «коммуниздить» электричество. Ибо после смерти вообще довольно трудно что-либо «коммуниздить». Но пока Мовсар соображал, как лучше выразить эту нехитрую мысль, про него уже все забыли. Тем более что Витька стал орать нечеловеческим голосом и скакать, как заяц, пытаясь стянуть с себя пояс и ослабить крепко затянутые на запястьях и лодыжках провода.
– Надо бы его по голове ударить, чтоб не дергался, – мрачно заметил старший Прудников.
– Не надо, – ответил Макарыч. – Зачем человека зря калечить?
Тут Витька сделал несколько скачков в сторону кондрашинцев, и те с веселым визгом бросились врассыпную. Со стороны это напоминало какую-то детскую игру.
Мовсар решил прекратить издевательство и даже сделал несколько нетвердых шагов по направлению к Витьку, но его намерение быстро пресекли братья Прудниковы, встав у него на пути.
