Наталья Милявская - ПИТЕР глазами провинциалов
Вот коммуналка на Лиговском проспекте — здесь живет сестра моей подруги, Кира, студентка третьего курса. После подъема на третий этаж по узкой обшарпанной лестнице вы попадаете внутрь — и квартиру тут же оглашает гулкий металлический звук. Макушка ваша задела низко висящее в коридоре алюминиевое корыто. Не разувайтесь, у соседей любознательная собака! Куртки также лучше прихватить с собой — и проследовать за Кирой по длинному, темному, увешанному невообразимым хламом коридору, в ее комнату. Дверь слева, дверь справа, снова слева. До революции помещением явно владела состоятельная семья. Полы под ногами, которые, кажется, лежат здесь со времен Александра Третьего — длинные доски, испещренные истертыми разводами красок всех цветов радуги — предательски скрипят, так что тихонько проскочить к себе в комнату посреди ночи Кире наверняка удается с большим трудом.
Сама комната — это квадрат три на четыре, с одним окном и белеными лет десять назад стенами. При внимательном осмотре помещения понимаешь, что одна стена комнаты — это просто куда более поздняя перегородка, призванная разделить одну большую жилплощадь на две маленьких — наверху, посреди этой самой стены, на потолке видна лепнина от люстры, некогда висевшей в большой зале. Платяной шкаф с провисшими дверцами, в который Кира складывает свой нехитрый скарб, наверняка знавал в лицо еще товарища Кирова. И даже наличие телевизора и кровати из Икеи с модным кокосовым матрацем, новенький ковролин и цветастые занавески на окнах не могут скрыть общего убожества жилплощади.
Хотите продолжить экскурсию? Загляните в кухню! Для этого вам нужно пройти обратно по коридору почти до входной двери и шмыгнуть в коридорчик-ответвление (не споткнитесь о стоящий за углом здоровенный сундук). Коридорчик приведет вас в большое квадратное помещение, выкрашенное светло-коричневой краской и уставленное по периметру давно вышедшей из употребления кухонной утварью. Обшарпанные столы, крытые полуистлевшей клеенкой. Советские алюминиевые сушилки для посуды, прикрученные к стенам. Чудовищные буфеты с истертыми боками — такое ощущение, что их нарочно терли наждачкой для придания еще большей винтажности. Бесконечные полки, срубленные топором из подручных средств и рядами развешенные под потолком. Невесть как затесавшиеся сюда пластиковые китайские этажерки, заставленные прочерневшими насквозь сковородами, кастрюлями и плошками. И кривоногие уродливые доисторические газовые плиты — штук пять, не меньше.
Это не кухня — это кунсткамера! За весь этот антиквариат какой-нибудь музей постмодернистского искусства заплатит сумасшедшие деньги. В этом интерьере с легкостью можно снять пару реалистичных эпизодов про блокаду Ленинграда. Но экспонаты действующие — на колченогих плитах и разделочных столах ежедневно готовится еда, и новые жильцы, заселяясь на место старых, получают в наследство доисторических мастодонтов, притаившихся на кухне. Кажется, если остаться на кухне случайно после того, как выключен свет, эти монстры накинутся на тебя, повалят на пол и вцепятся в шею своими ржавыми решетками.
Однако апофеозом квартиры является вовсе не кухня — санузел! Две узкие, темно-зеленые двери, которые сразу и не разглядишь в темноте длинного коридора, располагаются на подступе к кухне. Осторожно, двери открываются — и взгляд ваш падает на унитаз, изъеденный ржавчиной, установленный посреди узкого пространства, крашенного зеленой краской в уровень человеческого роста. Выше этих зеленых панелей к желтоватому потолку поднимаются измазанные известкой стены — лет десять назад они наверняка были свежего белого цвета. Над самим унитазом на высоте полутора метров нависает уже неизвестная современному поколению конструкция — чугунный сливной бачок, соединенный с унитазом длинной змеевидной трубой, покрытой чешуйками старой краски.
Благополучным детям постиндустриальной эпохи поясняю: когда-то давно бачки подвешивали к стене под потолком, а для того, чтобы привести этот чудо-агрегат в действие, нужно было дернуть за деревянную или чугунную ручку, свисающую с бачка на длинной цепочке. В Кирином туалете ручки на цепочке нет — есть толстый пластиковый маркер, прикрученный к концу цепочки проволокой.
Загляните теперь в ванную — там немного просторнее, ровно настолько, чтобы втиснуть чугунную же ванную, сколотую по краю и испещренную наскальной живописью содранных и положенных заново слоев краски, облезлый деревянный шкаф-пенал, прикрытый по периметру нанизанной на веревочку пестрой занавеской, и престарелую раковину. Прибавьте сюда зеркало с потрескавшейся амальгамой, некогда украшавшее какой-то платяной шкаф, и несколько разношерстных пластиковых полочек, прикрученных тут и там к стенам и уставленных гелями-шампунями-кремами. Ах, да, забыла, в углу притулился еще старенький табурет — на него ставятся кастрюли и чайники с вскипяченной водой в те дни, когда в квартире по разным причинам отключают горячую воду.
Где-то наверху, в непроглядной темноте космоса, летят спутники и орбитальные станции. Глубоко под землей, между Францией и Швейцарией, в огромной дорогущей центрифуге сталкиваются протоны. Гениальные научные умы расшифровывают геном неандертальца. В коммуналке на Лиговке, за хлипкой дверью из тонкого дерева, залатанного сбоку фанеркой, студентка Кира поливает свою спину из ковшика водой, разогретой на плите, а после окончания водных процедур вешает мочалку на гвоздь, торчащий из крашенной тифозной краской стены.
Для того, чтобы оплачивать эту королевскую роскошь, вечерами Кира, облаченная в форменный передник и поварскую шапочку, разливает тесто на округлые формы для блинов в одной из сетевых забегаловок Питера. Кира не ропщет на судьбу — она уверена, что живет в самом прекрасном городе мира.
Вот вам еще одна парочка романтиков — Саша и Лена, приехавшие вместе в Санкт-Петербург пару лет назад из Уфы. Саша мечтает стать известным музыкантом — пока он играет в двух неизвестных рок-группах на басу, а на жизнь зарабатывает логистом в транспортной конторе. Лена — художник-декоратор, в паре крохотных питерских магазинчиков, торгующих поделками непризнанных гениев, можно встретить сшитых ею котов, смешных зайцев и мышей дизайнерской наружности. Живет эта богема на Черной речке — от метро минут восемь пешком, не более.
Дверь подъезда начинается прямо из земли — истертый тысячами ног порог втоптан в землю. Попав в облицованный желтоватой плиткой подъезд, вам нужно позвонить во вторую слева дверь — ту, что обита старым коричневым дерматином. Сразу за ней начинается узкий коридор, крашенный белой краской — то есть некогда белой, со временем приобретшей нездоровый серый оттенок. Замыкает коридор дверь в санузел. По правую руку от вас — двери в зал, спальню, заваленную до потолка хозяйским барахлом и закрытую на ключ, и кухню.
Саша и Лена счастливчики — они живут в отдельно снятой квартире. Вот только занавески в ней не открываются никогда — все потому, что окна в жилище Саши и Лены находятся на уровне тротуара. Смотришь в окно, и уже минут через десять составляешь полное мнение о моде на обувь в северной столице в этом сезоне. От любопытных взглядов хозяев ограждает двойной слой плотной материи.
Но что там занавески? Чушь, ерунда, несущественное жизненное осложнения. Гораздо труднее справляться с крысами, прущими из дыры в полу кухни. Хорошенькое дело — выходите вы утром на кухню, с намерением пожарить себе яичницу, а на вас со стола глазеет серая сволочь, которая уже наполовину сжевала ваши продукты. Но Саша и Лена — люди стойкие, сначала они гоняли крыс шваброй, потом, найдя узкий лаз в полу за плитой, замазали его цементом. На вечно мокнущие обои в углу зала, и стойкий запах тяжелой подвальной сырости влюбленная парочка не обращает внимания — с милым рай и на Черной речке.
«Да есть ли в этой квартире плюсы?» — возмутится читатель. Есть, дорогой друг, есть! Квартира сия радует отличной обстановкой! В зале можно найти торшер (не обращайте внимания на то, что с деревянной ножки его совершенно слез лак, а на плафоне виднеется подозрительное пятно), отличный полированный сервант (в дверцах которого нет ни одного стекла), журнальный столик, расписанный под хохлому, слегка истертый в углах палас, и целых два дивана (по возрасту явно соперничающие с долгожителями из книги рекордов). А два дивана — это отличная возможность с комфортом принимать гостей (то есть складировать на диван их сонные туловища по окончании затянувшейся вечеринки), а в случае финансового кризиса поселить у себя на время какого-нибудь знакомого. Кстати, по поводу наличия домашних животных в такой квартире тоже не стоит беспокоиться. Заведите себе хоть дюжину кошек — драные обои, мокрый по углам линолеум и продранные диванные подлокотники здесь присутствовали задолго до вашего вселения.
