Роман Лерони - Не говорите с луной
— Ну–ну, Веталь, тихо… Успокойся. Ничего нам не будет. Мы же никого не обидели. — Александр говорил тихо, положив руку на автомат товарища.
— А ну их, ссук! Сейчас они нам шурави, а ночами стреляют по заставе, да прощупывают минные поля, ища проходы.
— Вот, ночью и отводи душу. Кстати, и главная гиена бежит. Как у них просто разворошить рой!
— Очень просто.
Таджикский офицер бежал буквально. Он, как и большинство его подчинённых, был обут во «вьетнамки», что мешало ему бегать нормально. Он загребал ногами, поднимая облачка пыли. В этот раз он накинул на голый торс китель, который ничем не отличался от известного советского, солдатского парадно–выходного кителя. Разница была в странных значках на груди, каких–то вышивках на петлицах, странных узелках на погонах, и ярко–белого аксельбанта, сплетённого из парашютных строп, как это обычно делали дембеля.
— Э-э! — ещё не добежав к офицерам, заблеял таджик. — Зачем, дарагой, так? Спокойна нада. Тиха нада, да?
— Да? — в тон переспросил его Александр. — А я что — да?
Таджик остановился и ошалело переводил взгляд с одного офицера на другого.
— Ви опять обижаите маих салдат. Да? Зачем, дарагой?
— Кто тебе это сказал, капитан? — По четырём узелкам на каждом погоне, можно было судить, что офицер был в звании капитана, или как так у них это было на самом деле…
Таджик обвёл руками вокруг.
— Все кричат об этом, да? Ти не слишишь, да?
— Нет.
— Нет?! — изумление таджика было искренним.
— Я вообще не понимаю, о чём они кричат. Попросил позвать тебя. Есть разговор, как у старых друзей. А они начали галдеть.
— Капитан, — обратился к нему Сазонов. — Успокой своих героев. Никто никого не трогал. Всё было, как сказал старший лейтенант.
Блеск секундного сомнения сверкнул в глаза таджика. Он обернулся и стал что–то кричать, размахивая руками. Солдаты ему что–то отвечали. Это было похоже на утреннюю массовую зарядку. Все размахивали руками, крутили ними, тыкали, упирали в бока. Саша едва себя сдерживал, чтобы не рассмеяться. Это было бы уже слишком.
Он дотронулся до плеча капитана.
— Слушай, капитан: может вы в другой раз устроите разборки посемейному, но у нас действительно нет времени — пора двигать на заставу. А у нас есть пара серьёзных, нерешённых вопросов.
Два коротких взмаха руками и галдёж смолк. Солдаты почти одновременно попрыгали в свои окопы, землянки. И снова над долиной плыла плавленая зноем тишина. Таджик развернулся.
— Да, что за вопросы?
— Как звать тебя, величать?
— Чта? — капитан явно не понял вопроса.
— Звать тебя как? Имя твоё? — пояснил Сазонов. Он быстро терял терпение.
— А, — улыбнулся таджик. — Азул. Я Азул.
— Хорошо, Азул. Я старший лейтенант Левченко. Новый ротный. На место Кадаева. Саша я. Александр.
— Да, Саша. Хороший был Кадаев. Тоже такой строгий, как ты. И
нет Кадаева. Он неуклюже смастерил печаль на сильно загорелом лице.
— Да, хароший был капитан Кадаев.
— Да, хороший. Мне рассказали. Будем знакомы, Азул? Он протянул руку. Капитан без раздумий ответил на рукопожатие.
— Ты где учился, Азул?
Капитан улыбнулся. И таджикам, и узбекам, и бурятам очень нравилось, когда гость интересовался достижениями хозяина.
— А–а–а! Самарканд. Автомобильное!
— О! Азул! А я учился в Чирчике. Знаешь?
— Канешна!
— Вот, видишь, капитан, мы земляки, можно сказать. Друзья?
Он ещё раз протянул руку, и задержал руку капитана в своей, другой шаря в кармане, нащупывая тяжёлую коробку, приготовленную заранее.
— Я твой друг, Азул, и я твой гость. Ты прости меня за то недоразумение. Ты знаешь о чём я?
Капитан поднял голову и пристально всмотрелся в Сашины глаза. Свои глаза он сузил до такого состояния, что впору было сомневаться, а видит ли он вообще что–нибудь. Таджик был настороже, справедливо ожидая подвоха.
— Почему ты молчишь, Азул?
Капитан попытался вывернуть из руки старшего лейтенанта свою руку, но тот только усилил хватку.
— Я не панимаю, что ти хочешь, руський?
— Я не русский, Азул. Хохол я. Мы любим друзей и гостей. А вы, таджики? Снова в ответ холодный прищур.
— У нас, хохлов, Азул принято, приходить в гости к друзьям с небольшим подарком. Надеюсь, что ты простишь мне, что в твои обычаи я принёс традиции своего народа?
Достав из кармана коробочку, он протянул её капитану, который осторожно принял подношение.
— Открой, Азул. Это не мина! — Александр попытался улыбнуться, как можно искреннее, думая о том, что было бы сейчас неплохо попить студёной воды. Жара измотала. Достали и таджики.
В прочной, тяжёлой коробочке, на бархатном ложе, в выемке лежала большая никелированная зажигалка. Сувенир смотрелся эффектно и дорого. Глаза капитана расширились от изумления, и он ласково провёл по полированному покрытию зажигалки, ослепительно бликующему на солнце. Он широко улыбнулся и, вдруг, обнял Александра.
— Хароший хахол! — выдохнул он от восхищения и прищёлкнул языком. — Хароший обычай у твой народ! Да, ти мой друг. Проси, что кочешь!
— О, друг мой! Пусть щедрость аллаха напитает твои годы!
Краем глаза Александр видел Сазонова. Старший лейтенант стоял едва дыша, забыв, что у него отвисла челюсть.
— Пусть и твои годы, Саша, будут богатыми и долгими, — вежливо ответил Азул, слегка кланяясь.
— Спасибо тебе, друг мой Азул. Тут такое дело…
Оставив Виталия наедине с растерянностью, обняв низенького таджика за плечи, Александр повёл его в сторону копошащихся у мангала таджиков. Запах пропитанного жареным мясом дыма едва не сводил с ума.
— Сазонов утром забыл тебе сказать, что ему должны были доставить пять бараньих тушек. Солдатам кушать мясо надо. Он очень волновался, когда меня ждал, поэтому не спросил тебя об этом. И технику заправил не полностью. Я буду с ним очень серьёзно говорить по этому поводу. Ты меня знаешь. И ещё он забыл взять топливо для нашего генератора. Ты не мог бы услужить своему другу и простить забывчивость старшего лейтенанта Сазонова?
Таджик капитан усмехнулся и покрутил указательным пальцем в воздухе.
— Я тебя люблю, друг мой Саша. Ты говоришь, как поэт!
— С друзьями я всегда так говорю. Ты пригласишь меня в гости, и весь вечер, и всю ночь могу тебе рассказывать, какой ты хороший друг.
Но мне надо что–то хорошее знать о своих друзьях, чтобы мои слова были искренними. Ты меня понимаешь?
— Да, Саша, — таджик широко улыбался. Надо признать, что это выглядело обнадеживающе.
— Я скоро буду делать небольшой праздник на заставе. Сам понимаешь, принимаю должность. Мне бы хотелось, чтобы на нашем бедном столе тоже был шашлык, сладости и хорошие воспоминания о щедрых друзьях.
— Ай! — не выдержал и воскликнул капитан.
— И чтобы нам не мешали, когда мы будем веселить свои сердца во время праздника. Ты мой друг, Азул, и я знаю, с кем надо заводить дружбу — с влиятельными друзьями, такими, как ты Азул.
Таджик вежливо поклонился.
— Мой друг Александр говорит так, словно угощает свежим мёдом. Это дар аллаха! Но, мой друг, ты слишком преувеличиваешь мои возможности.
— Нисколько! — поспешил сказать Александр. — И мне не жалко хороших подарков для своих друзей.
С этими словами он достал из нагрудного кармана металлическую ручку с вмонтированным экраном электронных часов, и протянул её Азулу. Тот с поклоном принял ещё один подарок.
— Мой друг, ты можешь не беспокоиться. Я постараюсь исполнить твою просьбу. Я понимаю, что ты сейчас не можешь быть моим гостем. Мы оба военные люди и вокруг неспокойно. Но ты должен обещать быть моим гостем, в моём доме.
— Обещаю, — с улыбкой сказал Александр. — Обязательно буду гостем в твоём доме.
— Спасибо, друг мой. А теперь не беспокойся, иди к своим бойцам. Я всё сделаю.
Они ещё пожали друг другу руки, и Саша вернулся к Виталию, который уже пришёл в себя.
— Что ты ему дал? Зачем?
Александр обнял его за плечи и повёл к броне, где уже завершалась погрузка.
— Народная дипломатия, Веталь. Ты где учился?
— Недалеко от Ленинграда.
— А я, считай, здесь. Немного разбираюсь в их обычаях. Вот и сделал нашему Азулу подарок.
— Денег дал? Они любят это! — Виталий зло сплюнул.
— Нет, товарищ мой, они любят внимание. Подарил ему по случаю ручку и зажигалку. Купил в столице пару десятков сувениров. Искал, конечно, стеклянные бусы и зеркала, но были только ручки и зажигалки.
— Только зря выбросил хорошие вещи. Мог бы дембелям сделать памятные подарки.
— Дембеля меня поймут, когда не будут голодными.
— Хочу это видеть.
— А ты смотри…
Четыре таджика солдата, сложив вчетверо чистые простыни, используя их, как подносы, шли к бронетехнике, неся на вытянутых руках ещё горячий шашлык. Ещё пятеро тащили свежёванные бараньи туши. Солдаты мгновенно расхватали предложенное угощение. Также были принесены какие–то бумажные мешки.
