Катарина Масетти - Между Богом и мной все кончено
— Ага, обычно такие дела откладываются на потом. А надо бы заняться этим сейчас, — сказала Пия. — Когда я что-то делаю, то никогда не думаю, что надо бы успеть сделать это, пока я жива.
— Вот и со мной то же самое, — вздохнула бабушка. — Иногда не мешает вспомнить, что все люди смертные, — например, в свой день рождения. Хорошо, когда живешь с мыслью о том, что в жизни успел попробовать все самое важное. Тогда можно позволить себе поваляться на солнышке перед смертью, она уже не будет для тебя неприятным сюрпризом.
— Значит, мне надо постараться прожить по меньшей мере до ста сорока лет, чтобы все успеть, — заключила я.
— Вовсе не обязательно пробовать все, и совершенно не нужно стремиться пробовать как можно больше, — возразила бабушка. — Нельзя растрачивать свою жизнь, очертя голову мотаясь между каруселями и ларьками со сладостями, как в Тиволи. Остановись там, где тебе лучше всего. Надо просто выбрать, что тебе по душе, а не ждать, пока дело решит случай. Нельзя, к примеру, одновременно гонять на мотоцикле и наслаждаться пением птиц. Так же, как не получится одновременно быть каскадером и многодетной мамашей…
Ну, потом бабуля, понятное дело, захотела погадать нам на картах. Меня она попросила быть осторожнее, потому что у меня склонность к самопожертвованию — короче говоря, мне лишь бы пойти в люди и делать добрые дела. Ничего плохого здесь нет, но следует быть начеку с пиковым королем, иначе стану его служанкой. Затем бабушка погадала Пии.
Я вышла на кухню помыть чашки и другую посуду, которая лежала в раковине. По-моему, иногда бабуля откладывает мытье посуды до лучших времен.
Вернувшись обратно, я увидела, что они оживленно о чем-то беседуют. Бабушка что-то объясняла, а Пия лишь кивала головой. Я остановилась возле клетки с попугаем и попыталась поболтать с ним по-французски, потому что мне показалось, что этим двоим надо поговорить наедине. Наконец они позвали меня. У Пии в глазах стояли слезы.
Когда мы уходили, бабушка слегка погладила Пию по щеке.
— Ты слишком требовательна к себе, — тихо сказала она. — Пережди немного, будь осторожна. И приходи еще.
На обратном пути я пыталась выведать у Пии, что имела в виду бабушка, Но у той вдруг стало каменное лицо, как в прошлый раз.
— Прекрати. Лучше берегись своего пикового короля, — только и сказала она, и я не осмелилась настаивать.
МАЙ
Дерьмо, а не компасы!
Валил снег, весна наступила неожиданно, так бывает только в наших краях. Тут и там пришвартованы лыжи и санки, а на березках уже зеленеют листочки — это значит, через пару дней наступит самое настоящее лето. Каждый год в это время у нас проводится грандиозный день спорта, так называемый день Линга, названный в честь Пера Хенрика Линга, того, что придумал шведскую гимнастику. В этом году мы будем шастать среди зеленых березок и пугать зверье в поисках оранжевых щитов.
Ничего не имею против спортивного ориентирования. Отличная игра, в более взрослом возрасте это называется поиск кладов. В тот день у Пии было странное настроение, она была вся какая-то взвинченная, то и дело нервно кривила рот.
Пока мы ждали, когда организаторы дадут отмашку, она развлекала небольшую толпу людей из нашей параллели рассказами о том, как ее колбасит от спорта.
— Матери приходится прятать от меня спортивную обувь, — вещала Пия. — Я подсела на морфины, которые выделяются в теле, ну вы понимаете, о чем я. От них становишься таким бодреньким и не чувствуешь боли. Как же они называются? А, ну да, вы меня поняли, я раб эндорфинов. Если я хоть час не занимаюсь спортом, у меня начинаются ломки! Я умоляю мать, чтоб она меня отпустила хоть один кружочек вечерком пробежаться. «Мамочка, хоть один круг, ну пожалуйста, я ведь могу остановиться в любой момент, стоит только захотеть…» А она зачем-то кроссовки прячет. Что мне еще остается, приходится тайком отжиматься и прыгать с трамплина в сортире.
Единственным, кто действительно повелся на весь это бред, был Калле Кула, парень из ее класса, который был таким одержимым спортсменом, что даже головной мозг у него превратился в сплошные мускулы.
— Чё, серьезно? — переспросил он вне себя от восхищения. — И сколько тебе удалось сбросить? Чё-то ни разу не видел тебя в качалке!
— В качалке? Ты что, думаешь, я хожу в такие места?! Это для любителей. Я из тех немногих посвященных, которые тайно поклялись на черепе Линга, что будем использовать свои силы только во славу Божью! Я переношу пожилых тетушек через дорогу или тяжелых пациентов в больнице. Еще я помогаю одиноким мамашам таскать детские коляски на четвертый этаж. Что скажешь, Калле, айда с нами? Глядишь, и от тебя человечеству будет польза. В твоей потной действительности появится смысл!
Калле вытаращил глаза. Вокруг них столпился народ, все заржали.
Не знаю почему, но мне это не понравилось. Пия вела себя как-то странно. Она говорила так, будто для нее это было важно, голос ее дрожал. Она словно бы изо всех сил старалась привлечь тех, кто хохотал, на свою сторону. В конце концов мы один за другим, по дорожке пустились в путь, я шла рядом с ней. У нас были многозначные номера.
— Зачем ты подняла на смех этого несчастного бестолкового кекса? — спросила я. — По-моему, он по уши погряз в своей спортивной петрушке, у него своих проблем хватает!
— Мне нужен козел отпущения, — вызывающе ответила Пия. — У меня сегодня паршивое настроение. Он был очень кстати, этот низколобый кретин с животом в кирпичиках. Просто попался под горячую руку!
— У тебя что, ПМС?
Пия только посмотрела на меня и ухмыльнулась недоброй ухмылкой.
— Наоборот! — ответила она.
Наоборот?
Пии назначили время старта, и она пустилась в путь, держа карту и компас, а я минут десять бежала за ней следом.
Маршрут был простой. Я преодолела его за сорок пять минут, но Пии у финиша не было.
Через двадцать минут я сказала об этом организаторам:
— Наверно, что-то случилось! Пия до сих пор не пришла, хотя прошло уже больше часа!
Из-за куста, где Калле Кула подставлял свои мускулы солнышку, послышался грубый смех. Он, разумеется, снял рубашку и собрал вокруг себя кучу поклонниц.
— Небось придумала себе новый вид спорта! Скажите, пусть подождет в лесу, я к ней скоро приду, помогу упражняться.
Я промолчала. К финишу подгребли последние бедолаги, и я пошла исследовать маршрут задом наперед. Пии нигде не было. Я стала ходить кругами и звать ее.
Без толку.
Пора было ехать домой. От школы был заказан автобус, который уходил через четверть часа. Я позвала громче: «Пия-а-а! Пи-я-а!»
Пока я там бегала, спотыкаясь в прошлогодней листве и кричала в пустоту, у меня появилось нехорошее предчувствие. Скоро что-то случится. Мне казалось, будто земля под ногами разверзлась, — или это я уже потом вообразила?
Под конец я нашла ее. Довольно далеко от маршрута увидела под деревом синий спортивный костюм. Она сидела, согнувшись в три погибели и обхватив руками колени, словно маленький мячик. Пия смотрела перед собой невидящим взглядом. Казалось, она меня не слышала.
— Пия, что с тобой? Тебе плохо?
Она посмотрела на меня так, будто все это время знала, что я где-то рядом, но у нее были дела поважнее. Взгляд был совершенно отсутствующим. Снова это каменное лицо.
— У меня карта неправильная, — пробормотала она. — Вечно у них с картами что-то не то. Ни фига не найдешь, мы ж тут впервые! Блин!
И она зарыдала, судорожно всхлипывая.
Я была окончательно сбита с толку. Даже представить себе не могла, что Пия способна плакать.
Я осторожно погладила ее по спине:
— Что с твоей картой? Да плюнь ты на свой результат! Отец шведского спорта умер сто лет назад!
Пия ничего не ответила. Я прекрасно понимала, что соревнования здесь ни при чем, но не знала, как еще ее утешить и что у нее в голове. Думала, она сама об этом заговорит, но она молчала.
Сделав глубокий вдох, Пия встала.
— А компасы у них — просто дерьмо! — сказала она, помахав компасом на шнурке, и пустилась по направлению к лесу. — Ну что, пошли?
Ночью мне снился кошмарный сон о той самой доске с отверстиями из детского сада. Когда я пыталась забить четырехугольный брусок в четырехугольную дырку, он разбивался на крошечные кусочки, потому что был из стекла. Мне стало так жутко. Когда я проснулась, сердце чуть не выскочило из груди.
Что значит «наоборот»?
ИЮНЬ
Несчастный случай, 4 июня в 22.13
Не хочу. Не хочу рассказывать дальше.
Черт возьми, да поройтесь в старых газетах, если уж вам так хочется узнать, как погибла Пия!
Не могу больше думать об этом — по крайней мере, сегодня.
Теперь я научилась не вспоминать, однако на это ушло много времени. Думать об этом — все равно что ковырять незаживающую рану. Наверно, лет в семьдесят, когда у меня начнется милосердный Альцгеймер, я смогу об этом забыть.
