Николай Хайтов - Змей
Обзор книги Николай Хайтов - Змей
Глава первая
ЗАГАДОЧНАЯ ЧЕШУЯ
Все началось в один жаркий летний день. Кругом было тихо и безлюдно, как всегда бывает после полудня в крепости боярина Калоты и соседней деревни Петухи. Ничто не предвещало каких-либо происшествий. Крестьяне работали, кто в поле, кто в лесу, а сам боярин почивал в прохладных покоях своего замка. В эту пору ни один человек не отваживался шуметь. Даже кузнец переставал махать молотом, ковать лемеха и мотыги, чтобы не тревожить господского сна. Даже пчелы и те жужжали вполсилы, вроде бы шепотком, потому — худо, если Калота прогневается. Боярин спуску никому не давал — Да он собственного пса, самого злого и сильного из всей своры, велел увязать в мешок и бросить со скалы в реку только за то, что завыл в ночную пору на луну и разбудил хозяина. Старики тогда сразу сказали, что пес выл не к добру. А то с чего бы ему выть-то, коли ошейник на нем серебряный, с золочеными шипами и кормят его до отвала, да не чем-нибудь — живыми петухами?! Почуял пес беду, вот и завыл!
Толки эти дошли до боярина, и хоть он не показал виду, что струхнул, стражи у крепостных ворот поприбавилось. Бывало, там один только одноногий Бранко топтался на своей деревяшке, а теперь поставили еще и Стелуда, самого надежного боярского стражника.
Уж девять дней миновало с тех пор, как боярин Калота удвоил стражу у крепостных ворот, а никакой беды все не приключалось. Да и что может приключиться в такую жарынь, когда кругом ни живой души, а сам боярин вкушает сон и даже кузнец перестал ковать лемеха и мотыги?
Так рассудили и Бранко со Стелудом. А потому поснимали с себя кольчуги и сели играть в кости. И до того оба распалились, что не замечали, как орут.
— Пять и шесть! — радовался Бранко своему везению. — Плохо твое дело, Стелуд, бедняга! Во всей округе нет такого игрока в кости, как я!
— Это мы еще посмотрим! — не сдавался Стелуд.
Стучат костяшками, препираются, друг дружку в плутовстве обвиняют и больше ничего не видят, не слышат. И не обращают внимания, что в лесу кто-то зовет на помощь. Только когда голос раздался совсем близко, стражники побросали кости, вскочили на ноги и видят — бежит к ним деревенский паренек.
— Караул! — кричит. — Помогите!
А сам мчится, что есть мочи, хотя никакой погони не видно. Стражники на всякий случай поскорей натянули на себя кольчуги, подхватили копья с земли.
— На помощь! Скорее! — не унимался паренек. — Зико пропал!
А как подбежал, дух у него перехватило — слова вымолвить не может.
— Воды! Дай ему воды, Стелуд! — сказал Бранко. Вспомнил он, что холодная вода успокаивает.
И верно, как глотнул паренек студеной воды, так сразу пришел в себя и рассказал, что случилось. Пошел он вместе с Зико, своим дружком, в лес по дрова. Зико и говорит: «Приметил я возле пещеры громадное дерево. Давай срубим, дрова из него выйдут хорошие!» Витко — так звали паренька — сначала не соглашался: уж больно толстое было дерево, но Зико стал смеяться над ним, да подзадоривать, ну он и уступил. Замахали они топорами — тюк да тюк — и повалили дерево.
Пока Витко рассказывал стражникам, как они с Зико рубили дерево у пещеры, к крепостным воротам сбежалась чуть не вся деревня — небось, на всю округу слышно было, как он на помощь звал. А как услыхали люди, что произошло, расшумелись.
— Тихо вы, мужичье! — прикрикнул на них Стелуд. — Боярина разбудите!
Один крестьянин в штанах из козлиной шкуры мехом наружу — у него и прозвище поэтому было Козел — подскочил к Витко.
— Вы срубили священное дерево?! Да отвечай же! Срубили? — спросил он.
— Срубили... — ответил Витко. Крестьяне схватились за головы, заохали, запричитали:
— Ох, горе нам, горе! Беда!
— А Зико куда девался? — допытывался крестьянин по прозвищу Козел.
— Исчез он! П-пропал! — отвечал паренек, с перепугу он даже заикатъся начал. — Только разок крикнул, я оглянулся, я его уж и нету... И такой вокруг треск п-поднялся!..
— Да что трещало-то?
— Почем я знаю... — говорит Витко, а сам съежился, голову в плечи вобрал — подзатыльника опасается. — Никого не видать было, а треск и рев стоял такой, что я чуть не оглох.
— Не к добру это, люди! Ох, не к добру! — закричал Козел.
Тут из толпы выступил человек с расчесанной надвое бородой, такой огромной, будто у него была не одна борода, а сразу две.
— Я вот что думаю, — сказал он. — Давайте поклонимся боярину — пусть пошлет туда свое войско. Разбуди Калоту, Бранко!
— Да вы что, рехнулись? — огрызнулся Бранко. — Не зря боярин зовет вас олухами безмозглыми. Чего это ради буду я его милость тревожить? Велика важность — один болван сгинул в лесу, а другой с перепугу ума лишился! Да у нас дня не проходит, чтобы кто-нибудь не пропал в лесу. Кого медведь задерет, либо волк, кто грибами отравится, в реке утонет, в пропасть сорвется... А боярин из-за каждого свое войско посылай? Еще чего не хватало! А ну, проваливай отсюда! — Бранко наставил на толпу копье, да как гаркнет: — Разойдись!
— Послушай, — стал увещевать его Козел. — Одно дело — человек погиб, другое — священное дерево. Великая беда надвигается! Ты так боярину и скажи!
— Не велено! — рявкнул Стелуд. — Понятно вам? Не велено!
— Тогда мы сами его разбудим! — Крестьянин с расчесанной надвое огромнющей бородой, почему и прозвали его Двухбородым, вскочил на глинобитную ограду, приставил ладони воронкой ко рту и закричал:
— Э-ге-гей, боярин, проснись! Выходи, Калота, к народу!
— А ну, смолкни, не то насквозь проткну! — пригрозил Бранко и замахнулся копьем.
— Прочь отсюда, козлы вонючие! Разойдись, покуда я вас всех не перестрелял! — крикнул Стелуд, хватаясь за колчан со стрелами.
Крестьяне носили штаны из козлиных шкур. От этих шкур, в особенности, как солнышко припечет, отдавало душком, потому стражник и обозвал крестьян вонючими козлами. Но они, понятно, обиделись и тоже не остались в долгу:
— Дубина стоеросовая!
— Шишка на ровном месте!
— Давно ли сам простым мужиком был, а теперь нос воротит!
Такого поношения Стелуд стерпеть не мог. Он выхватил меч и бросился на крестьян. Но кто-то из них изловчился, кинул ему под ноги пастуший посох, и Стелуд растянулся во весъ рост.
Тут окно боярского замка распахнулось, и оттуда высунулся Калота, желтый от злости.
— Что здесь за собачья свора, а?! — заорал он. — Забыли, что ваш повелитель спит?
Сразу стало тихо — Калоту, конечно, все боялись. Только Двухбородый набрался храбрости, выступил вперед и с поклоном сказал:
— Человек погиб, твоя милость! Пропал человек! Потому мы и осмелились твой покой нарушить.
— Погиб, говоришь? Ну и что? Может, вы хотите, чтобы я воскресил его?
— А главная беда — священное дерево срубили. Вот уж это беда, так беда! — вмешался Козел, как увидел, что Калота вот-вот захлопнет окно.
— Срубили? Священное дерево? — Боярин выпучил глаза, и сна сразу как не бывало. Лоб у него наморщился, брови нахмурились. — Сейчас спущусь! — сказал он и скрылся.
Немного погодя раздался звон серебряных шпор, а затем появился и сам боярин — толстопузый, с бычьей шеей, глаза налиты кровью.
— Кто посмел срубить священное дерево?! — заорал он еще издалека. — Отвечайте! Кто этот несчастный?
— Двое их — пареньки, твоя милость, — поспешил ответить Бранко. — Один сгинул, а другой — вот он... — Стражник оглянулся, чтобы указать на Витко, но того уж и след простыл. — Нету. Удрал, твоя милость...
— Они посмели прикоснуться к священному дереву! Отцов их на кол посажу, дома спалю, с виновников шкуру спущу! Созвать скорее старейшин, пускай скажут, какой нам теперь беды ждать.
Бранко свистнул два раза, и на сторожевой башне забили в барабан.
— А ты, Стелуд, — обратился Калота ко второму стражнику, — садись на коня и скачи к пещере! Погляди, вправду ли срублено священное дерево! Осмотри все вокруг. Стрел с собой прихвати! Скачи!
Боярин еще договорить не успел, а стражник уже вскочил на горячего коня и помчался во весь опор.
Толпа расступилась, давая дорогу боярским советникам. Старейшины низко поклонились Калоте, оперлись на тяжелые посохи — ждут, о чем его милость спросить соизволит. Штаны на них не то что на крестьянах — из выделанной кожи, с черными да зелеными галунами.
— Старейшины срублено священное дерево! — завопил боярин. — И я желаю знать, ведомо ли вам, что теперь будет?
Старейшины только молчат да переглядываются, кто в затылке почешет, кто в ладошку кашлянет. Наконец самый младший и самый жирный — по имени Гузка — стукнул посохом о землю и сказал:
— Мне было велено: берегите священное дерево, не то — быть беде! Вот что ведомо мне, Гузке.
— Беде-то, беде, да какой?
— Этого я не знаю. Помню, когда был я мальчишкой, под священным деревом совершались жертвоприношения. А для чего да почему — мы не спрашивали. Голова была забита другим: нет ли где дупла с пчелиным роем. Зальем дупло водой и лакомимся всласть медом. Вот о чем была наша забота. Не то что нынешняя мелюзга — ждет, пока ей кусок в рот положат...
