Юрий Карлаш - Мир, который рядом
- Вован, тут такая хрень: осудили меня, скоро на зону должны везти, - начал я издалека.
- Что-нибудь на этап нужно?
- Да нет, я не за этим. Понимаешь, я вырос в Коми, восемнадцать лет там прожил, да и мать там прописана. У меня друзья все там и все такое. Как сделать, не подскажешь?
- Пиши заявление куму и жди, когда вызовет. Все ему объясни, нажимай на то, что кроме матери родни больше нет, и что ей тяжело к тебе ездить. Может, сработает.
- А как пацаны на меня посмотрят? К куму идти стремно как-то…
- Нормально посмотрят, не ссы. Ты по делу идешь. Я тебя знаю, парень ты неплохой. Хорошо, что в курс поставил, так что не гони. Пиши и не думай ни о чем, это жизнь твоя. Сам не суетнешься, никто за тебя не сделает.
- Спасибо, Вован. А то я не знал, как быть.
Я написал заявление и стал ждать. Спустя неделю меня выдернули на прием.
- Что, Юра, в Коми захотел?
- Да. Мать у меня там. Ей ездить тяжело, больная она. А если рядом буду, то всяко ей получше.
- Понятно. Все в Рязань хотят, а ты – в Коми. Хорошо. А платить чем будешь?
- Не понял?
- Ну, билет в Коми купить надо, ты же не зайцем поедешь.
Я понял, что он разводит меня на то, чтобы я ему слил информацию за хату. Нет, пусть везут, куда хотят, а такой ценой мне этот этап не нужен.
- Платить я буду прокурору по надзору за исправительными учреждениями, и ваша фамилия там сыграет роль паровоза.
- Ты у меня не в Коми поедешь! Я тебя сгною, сученок! Пошел вон!
- Ты, конечно, зря ему про прокурора сказал. Хотя и молодец, - похвалил меня Хохол. – Но вот в Коми ты теперь точно не поедешь. И никакие жалобы тебе не помогут. Они ведь все конверты здесь пробивают, и жалобам всяким, особенно тем, которые в их адрес, ходу не дают. Так что держись, Юрок. А в принципе, на тюрьме народу много, и не факт, что он тебя запомнит. Скорее всего, поедешь туда, куда этап будет, вот и все.
Месяца через два после приговора мне принесли «законку». «Законкой» называлось постановление о том, что приговор вступил в законную силу. Вообще-то, в силу он вступал по истечении семи дней после суда, но так как у нас в СИЗО все было кувырком, расписывался ты через два-три, а то и более месяцев. После «законки» можно было собираться на зону. Могли выдернуть в любой день. Благодаря моему семейнику Кольке, в моем сидоре было все самое необходимое, так сказать, полный комплект арестанта. Шли дни, а я сидел на чемоданах и ждал. Самое хреновое то, что ты не знаешь, когда тебя повезут. Вроде собрался, приготовился, мысленно попрощался с камерой, а покинуть ее никак не можешь. Дни в ожидании тянутся медленно. Как будто висишь между небом и землей. Заняться тоже нечем. Набить кому-нибудь наколку? А вдруг начну делать, и меня выдернут? И так каждый день. Я уж было начал подумывать, что меня решили оставить на СИЗО, как спутся полтора месяца после «законки» мою фамилию назвали на утренней проверке.
- Ну все, Юрок, прощаться пора, - мы сидели с Колькой и хлебали горячий чифир. – Я тебе, брат, вот что скажу. Помнишь, ты у меня насчет зон все интересовался? Так вот, не слушай никого. «Красные», «черные», не слушай никого и все будет ништяк у тебя. Ты же музыкант по жизни, зачем тебе вся эта блатная романтика? Вот посмотри на меня, чего я добился в своей жизни? Ничего. Заезжаю раз за разом за забор, вот и вся романтика. Ни на кого не смотри. Попадешь в черный лагерь, займись наколками, а если в красный судьба забросит, иди в клуб к музыкантам, они там нормально живут. Это конечно козлячьей должностью считается, но если ты не криминал по жизни, то какая тебе разница. Ты, брат, по чистой случайности сюда попал. Не связывай судьбу свою с этим миром, освободишься и забудешь. Получится играть музыку, играй. Может, и освободишься раньше по УДО[21]. Стремно? Забей. Это уркам стремно, а тебе по хую должно быть. У тебя другая жизнь, так что постарайся прожить ее с умом. Почему я все это тебе говорю? Потому как вижу, парень ты здоровский, не хочу, чтобы пропал. Я знаю, за тебя никому краснеть не придется. Так что удачи тебе, брат, здоровья и терпения. Терпи, Юрок, потому что ты еще много трудностей повстречаешь на своем пути.
XI
Этапная хата здесь отличалась тем, что в ней не было шконок. Это было пустое помещение три на три метра, вдоль стен которого стояли лавки. Было нас человек десять. Ждать пришлось меньше часа. Я даже удивился, когда тормоза раскоцали и на пороге появился молодой мусор в ярко - камуфлированной форме и черным беретом на башке. Мы нехотя стали подниматься с лавочек.
- Вы встали да? Вы встали?!! Вы, бля, вскочить должны! – заорал мусор. - По одному на продол, быстро! Вдоль продола стояло еще несколько мусоров, каждый из которых считал своим долгом пнуть или стукнуть дубиналом. Нас запихали в вокзал и стали шмонать. Шмон был дикий. Все, что было аккуратно упаковано, разрезалось ножом и высыпалось на расстеленное одеяло. Мне переломали все шариковые ручки, выдавили в один пакет все тюбики с зубной пастой и кремами для и после бритья. Лекарства отобрали. Большую часть сигарет сломали. Я впопыхах побросал мое разграбленное и изуродованное имущество в сидор, который теперь не застегивался, и залетел в автозак.
- Курить нельзя. Если кто закурит, пизды получать все будут, - предупредил нас мусор.
- А куда едем, начальник? – раздался чей-то голос из темноты воронка.
- Еще одно слово, и ты поедешь на кладбище.
«Что ж мне так с этапам- то везет? С каждым разом все круче. Эти вообще злые, как собаки. Куда везут, на какой вокзал? Интересно, автозак сразу к столыпину подгонят, или опять гуськом ползти придется?»
Выгружали нас еще хуже: один мусор толкал в спину, и ты вылетал из машины, где тебя принимали двое других, сажали на корточки, и, заламывая руки, били ногами в спину. Повсюду были лужи и грязь. В лицо светили фары автозаков, ослепляя глаза.
- Всем слушать мою команду, - раздался голос, - вы находитесь в распоряжении московского ОМОНа…
«Опять та же песня. Как же они достали уже. Скорей бы в зону», - казалось, что весь этот кошмар никогда не закончится.
Конвой был наглым, нас били, мне даже показалось, что мусора были далеко не трезвые. Избивая некоторых из нас, они дико ржали, было видно, что им доставляет огромное удовольствие хоть несколько минут чувствовать себя хозяевами на этой планете. Колонна передвигалась бегом, часто останавливалась ввиду того, что многие конвоируемые падали, скользя по осенней грязи. Поднимали их дружными пинками. Судя по разговорам между мусорами, я понял, что в колонне есть пожизненно заключенный, да еще и кавказской наружности. В один момент всех нас остановили, и с криками: «ну что, бенладен ебучий!», стали избивать человека в конце колонны, который огрызался с ярко выраженным акцентом и кричал от боли. Перед вагоном один из ОМОНовцев объявил нам о том, что он потерял ключи от наручников, и что сейчас нас будут пиздить до тех пор, пока он их не найдет. Порывшись по карманам, он все же нашел ключи, но некоторые из нас за это время успели получить по башке. Сама процессия в вагоне была такая же, что я видел по пути в Москву, только после шмона я обнаружил, что у меня пропало несколько пачек сигарет и мыло. Мусора в вагоне были все, как на подбор, узкоглазые.
- Старшой, мы что в Китай едем? – решил съязвить я.
- В Астрахань, дорогой.
- В Казахстан что-ли? – тут я понял, откуда их узкоглазость.
- Кто в Казахстан, а кто и поближе.
- Старшой, может скажешь, куда везут, а?
- Ребята, все стоит денег. Я бы рад, но мне ведь дела ваши придется смотреть, а если старший увидит, ругать будет. Так что за риск заплатить надо.
- Чем платить то?
-Ну вещи там хорошие, на зоне все равно отберут, а тут зато все можно купить, хочешь водки, хочешь травки, что пожелаешь принесу, только плати. Это ваш последний шанс гульнуть по-хорошему.
«Да, гульнуть бы я не прочь, конечно, но раздеваться же я не буду, а чай с куревом мне еще в зоне пригодится».
Судя по контингенту, который окружал меня в камере-купе, гулять им тоже не хотелось, да и выглядели они лоховато, и были какие-то забитые.
- Старшой, скажи, какие города хоть проезжать будем?
- Тамбов, Саратов и Астрахань.
«Вот тебе и Коми. Ну в Саратов меня не повезут, - прикидывал я, - наверное в Тамбов, пацаны говорили, что там есть зона общего режима, которая за Москвой числится. Раз ребята там сидели, значит жить можно»,- с этими мыслями я и завалился спать на холодный, деревянный шконарь.
Проснулся я ночью от ужасного холода. Мусора, сволочи, открыли все форточки, которые имелись в вагоне. От дикого сквозняка, гуляющего по камере-купе, у меня зуб на зуб не попадал. «Эх, сейчас бы чифирнуть. Только где кипяток то взять? Придется сушняком». Я достал горсть гранулированного чая и закинул в рот. Гранулы были горьковато-кислого вкуса и сильно вязали во рту. Я с трудом, морщась, пережевал все это дело и проглотил. Закурил сигарету. Что ни говори, а приход пошел. Сразу стало теплее и даже как-то уютнее. Я стащил с рядом лежащего хмыря куртку и, накрывшись, погрузился в сон. «До свидания мама, до свидания мама»,- вспомнил я песню группы «Моральный кодекс». Вот и все – уезжаю, куда не знаю.
