Гера Фотич - Собачья сага
Во всяком случае, он был рад увидеться. Сам удивился тому, что все причиненные женой обиды куда-то подевались. Нет, он не забыл то, что произошло в день расставания. Он помнил все до мельчайших подробностей. Но теперь казалось, что это было не с ним. А просто кто-то ему рассказал ту грустную историю о собаке, мужчине, женщине и новорожденной девочке. Теперь он словно со стороны смотрел на случившееся. Ведь не мог же он, серьезный взрослый человек, сидя на скамейке детской площадки, рыдать навзрыд, не обращая никакого внимания на идущих мимо людей. Тем более, что сейчас он стал милиционером и понял, что чужое горе часто переносится тяжелее своего.
Павел провел жену в свою комнату милицейского общежития, находящегося в точечном высотном доме. Из патрульно-постовой службы, где прослужил несколько лет, он перевелся сержантом в охрану. Ездил теперь с группой захвата на срабатывание сигнализации, задержание преступников и разных правонарушителей. Питомник, со слов начальника отдела кадров, продолжали реконструировать, и когда он будет готов, никто не знал.
«Нет ничего более постоянного, чем временное», — вспомнил Павел где-то прочитанную фразу.
Он постепенно терял надежду заниматься собаками, заочно окончил школу милиции, и вскоре его обещали перевести на офицерскую должность оперуполномоченного уголовного розыска.
Комната была небольшая. С одним окном. Справа у стены — койка. Слева — письменный стол со стулом и шкаф для одежды. Павел предложил Полине сесть на кровать, а сам устроился на стуле.
— Ты так живешь? — пренебрежительно спросила Полина, присаживаясь на уголок покрывала. Но тут же спохватилась и, поменяв тон на благожелательный, добавила:
— Ничего, уютненько!
— Ну да, — ответил Павел, немного стесняясь, — все самое необходимое. Квартиру пока не дали, но обещают!
— Обещанного три года ждут! — засмеялась Полина, но неожиданно умолкла и, снова что-то вспомнив, резко прекратила смех.
Павел уловил этот момент и усмехнулся, поняв, что Полина не забыла, каким образом ей самой досталась квартира. И то, что он ни разу не завел об этом разговор.
Она продолжала жить по тому же адресу, поскольку родители Паши окончательно устроились в деревенском доме. Внучку свою не видели, как и невестку. Хотя помнили о них и мечтали когда-либо встретиться. В произошедшем разрыве они считали виновным Павла, но никогда об этом не говорили, понимая, что ему тоже приходится не сладко. Павел старался навещать их каждые выходные и праздничные дни. Но для милиции постоянно вводили усиления: то по поводу приезда руководителей страны, то лидеров партий, то иных важных чиновников. Встречи с родителями случались не часто.
— Может, чаю? — спросил Павел, чтобы разрядить затянувшуюся паузу.
— С удовольствием, — согласилась Полина.
Наливая воду в электрический чайник и включая его в сеть, Павел подумал, что его бывшая жена внешне совсем не изменилась. А, быть может, и внутренне. Как она жила все эти годы, он не знал, да, если честно, и знать не хотел. Милицейская служба закружила его хороводом своих проблем с засадами, переработками, проверками. Так, что и о себе он не успевал лишний раз подумать. Только маленькая дочурка частенько будоражила его воображение.
— У меня есть к тебе одна просьба, — сказала Полина, когда он стоял к ней спиной, расставляя на столе чашки, — ты по дочке не соскучился?
Этот вопрос звучал странным укором в его адрес, словно вот, наконец, она разыскала Павла, скрывающегося от выполнения отцовского долга. Будто она ежемесячно не получала от него денежные переводы, и теперь наступила расплата.
Павел обернулся и удивленно посмотрел на Полину, но промолчал. Ему ужасно захотелось высказаться о том, что она сама не давала встречаться ему с дочкой, устроить скандал…. Но статус сотрудника милиции и приобретенная выдержка помогали оставаться в рамках видимой доброжелательности.
— Нам надо уехать, — как ни в чем не бывало, продолжала Полина, — Кристину не с кем оставить. Всего на пару недель!
— Что значит — не с кем? — по инерции спросил Павел, но тут же замолчал, вспомнив, что он все же отец девочке.
Но Полина поняла этот вопрос по-своему.
— Ну, понимаешь…, — замялась она, сделав паузу, и затем резко продолжила, — ведь ты же собак любишь? Хотел кинологом работать. Да и так у тебя с ними все получается. Они тебя слушаются. Я думаю, вы найдете общий язык…
Здесь она остановилась, поняв, что выдала себя с потрохами.
Павел продолжал вопросительно глядеть на Полину.
— Понимаешь, у нас кавказец живет, и никто не хочет с ним остаться. Точнее, сука, — продолжила она.
— Ты мне о собаке ничего не рассказывала, — удивился Павел.
Полина пожала плечами:
— Ну, так что, решили? У нас билет на самолет через три дня вечером. Так что приходи в среду утром. Придешь? Познакомишься с собакой.
— Мне надо у начальства отпроситься, — неуверенно произнес Павел, чувствуя, как сильно забилось у него сердце, но не желая себя выдавать.
— В общем, мы тебя ждем! — поднимаясь, произнесла Полина уверенным тоном, подводя черту, — Отец не бросит дочку на произвол судьбы!
О чае никто уже не вспомнил. Полина быстро ушла.
Павел не знал, как должен отнестись к своей предстоящей встрече с дочкой, но чувствовал в этом нечто роковое.
Начальство пошло ему на встречу и в среду утром Павел, как много лет назад, поднимался по лестнице когда-то родной парадной. На несколько секунд задержался на площадке у мусоропровода. Подумал, что странно было бы увидеть за ним знакомую миску.
Это воспоминание вызвало мгновенную грусть. Дверь в квартиру он узнал только по номеру. Металл, отделанный снаружи вертикальными деревянными рейками, надежно закрывал вход в когда-то родовое гнездо. В центре, словно прыщик, зиял выпуклый глазок.
Павел нажал на звонок. Его пронзительный звук, режущий ухо, не изменился. Послышался приглушенный собачий лай и торопливый топот бегущих ног. Затем все стихло. Кто-то, шаркая тапками, подошел к двери. Это была Полина. Она открыла дверь и пригласила Павла войти.
В маленьком коридоре у стены стояла пара огромных чемоданов, практически загораживающих проход. Через секунду появился мужчина южной национальности, сухощавый, высокий, старше Полины лет на десять. Наклонившись из-за спины Полины, левой рукой обнимая ее за талию, он протянул Павлу сухую загорелую ладонь и назвал свое имя:
— Ислам.
Павел с усмешкой подумал, что в квартире, судя по всему, проживает не один кавказец и, пожав руку, тоже представился.
Ислам, обнимая крупное тело Полины и положив ей голову на плечо, сладостно улыбнулся, произнеся с легким акцентом:
— Икак ты мог такой красота упустить, Павел! Смотри, икакой женщина!
Полина самодовольно зарделась. Повернула голову и чмокнула Ислама в макушку.
— Не отвлекайся, а то опоздаем, — ласково произнесла она, и затем настороженно добавила, — ты дверь на кухню хорошо запер?
— Не волнуйся дорогая, Рета уже испокойна, — не убирая с Полины рук, продолжил Ислам, — ипойдем в комнату, а Кристиночка нам чайку принесет.
Он двинулся задом в комнату и там уже повернулся, не отпуская Полину, ведя ее перед собой.
Павел видел, как его бывшая жена млеет и урчит от ласковых объятий и нежных прикосновений Ислама. Тот, не переставая, прикасался, гладил и охаживал ее, как повар заботится о созревшей опаре. А она, отвечая ему взаимностью, плыла по комнате, переваливалась выпуклыми телесами, при каждом движении слегка подрагивая и колыхаясь.
Павел вошел в гостиную за ними.
За закрытой дверью кухни он увидел прислонившуюся к помутневшему от разгоряченного дыхания стеклу огромную приоткрытую собачью пасть с высунутым красным языком. Почувствовал дрожь в коленках.
Мебель в квартире оставалась прежней. Только отсутствовала детская кроватка.
Кристина сидела в комнате на диване и была чем-то недовольна. Ее капризно поджатые губки и отведенный в угол взгляд говорили об отсутствии желания с кем-либо общаться. Павел узнал бы ее из миллионов. Это была та девочка, с которой он сидел в школе за одной партой. То же круглое личико, те же две коротенькие косички, упрямо торчащие в стороны, курносый носик с немного вывернутыми ноздрями, напоминающими пятачок. Сейчас его кончик нервно подрагивал и морщился, говоря о плохом настроении.
— Кристиночка, ине обижайся, родная, — ласково обратился к ней Ислам, — мы с мамой итолько на недельку слетаем по делам в Баку и скоро вернемся обратно. Ты и соскучиться не успеешь! Зато привезем тебе чемодан фруктов и разных сластей!
Кристина демонстративно отвернулась лицом к стене, обняв себя руками. Белое в черный мелкий горошек платье с длинными рукавами и воланами на плечах в сочетании с напускным капризным поведением делали ее кукольно очаровательной.
