Киаран Карсон - Чай из трилистника
29 апреля меня несколько раз обстреливали. Ветерок от пули холодком обдал щеку; я чувствовал страх и раскаяние. Впоследствии я узнал, что это был последний день дублинского "восстания на Пасхальной неделе". И еще это был день поминовения св. Екатерины Сиенской, у которой просят защиты от огня. Итак, по милости Божией, я выжил.
Я снова почувствовал ветерок на щеке. Глаза застлал дым от свечей. Когда он рассеялся, я был уже не в Геле, а посреди грязного поля. Шел сильный дождь. Я увидел несколько вспышек и через долю секунды услышал гулкий, раскатистый взрыв. Это не гром, понял я, а канонада. Мимо проковыляла вереница конных повозок. Снова послышались орудийные залпы, и тут я увидел лихорадочное движение по всему полю. Со всех сторон раздавались приглушенные крики и вопли. Из лесу выскочили какие-то кавалеристы в алых куртках и окружили одну из повозок, элегантную кибитку, окрашенную в темно-синий. Они стащили кучера с козел и отрубили ему голову.
Я был не в силах двинуться. Солдаты тем временем стали грабить повозку. Их главной целью, очевидно, было спиртное, и вскоре они обнаружили несколько ящиков, на которые накинулись с ругательствами и радостными криками. Один из них появился в двери экипажа со странным трофеем — клеткой с попугаем. Диковатое это было зрелище: бранящиеся солдаты в замызганных алых куртках и орущий попугай в великолепном зелено-желто-пунцовом оперении.
Витория! кричали они, а один взял бутылку вина, снес горлышко саблей и вылил на голову попугаю.
Перед Богом и людьми я нарекаю тебя Виторией! закричал он.
И все, дурачась, отвесили земной поклон. Тут один из них заметил меня. Он поднял пистолет и выстрелил. Я увидел вспышку и почувствовал, как в сердце мне входит пуля.
Когда я открыл глаза, то снова был в Геле, но понял, что стал свидетелем битвы у Витории — в Испании, в 1813 году, — в которой армия Жозефа Бонапарта была наголову разбита объединенными англо-португальскими силами.
34. ИЗУМРУДНЫЙ
Но здесь, сказал Селестин, мы должны покинуть Витгенштейна, потому что почти прибыли в пункт назначения: "Дом Лойолы", 1959 год.
В самом деле, я был так поглощен историей дяди — и, разумеется, Витгенштейна, — что не заметил, как пролетела дорога; время тоже потеряло значение. Все пейзажи прошли мимо моего взора; уже стемнело. Был всё тот же день св. Иеронима, что и в начале нашего пути, и всё же, казалось, прошли годы.
Я протер глаза. В конце светового тоннеля, проложенного фарами «моррисоксфорда», я впервые в жизни увидел "Дом Лойолы": метнулись между темными деревьями готические башенки, блеснул неоклассический фасад. Машина остановилась на посыпанной гравием дорожке. У боковой калитки нас встретил привратник. Вскоре меня провели вверх по лестнице в комнату, где сидели священник-иезуит и мальчик приблизительно моего возраста. Священник жестом пригласил нас устраиваться поудобнее и, когда мы уселись, заговорил:
Я отец Браун. Это — он кивнул в сторону мальчика — мистер Метерлинк. Добро пожаловать в "Дом Лойолы", где вы будете вместе учиться. Итак, господа Метерлинк и Карсон, одной из моих приятных обязанностей является ознакомление вас — как новых учеников — с житием святого, давшего имя нашему заведению.
При рождении — дата которого не установлена — основатель "Общества Иисуса" получил имя Иньиго де Бельтран Яньес де Оньяс-и-Лойола. 20 мая 1521 года, во время осады французами Памплоны, Лойоле, капитану наваррской армии, пушечным ядром раздробило правую ногу. Оказавшись дома на излечении, он потребовал принести ему какой-нибудь рыцарский роман, чтобы скоротать время, но всё, что удалось разыскать в фамильном замке, было жизнеописание Христа и экземпляр "Золотой Легенды". Этот последний сборник стал для него источником вдохновения, потому что жития святых описывались в нем, как жизнь воинов, верных своему делу, невзирая на темницу, меч и огонь.
Лойола не был ни интеллектуалом, ни метафизиком. Но одним качеством он обладал в избытке — живым воображением, в котором всё, о чем бы он ни подумал, обретало конкретную форму. Читая, он видел описываемых людей и события, и его сны наяву были реальностью. В одной из фантазий, в которой он мог пребывать по нескольку часов кряду, обитала прекрасная дама, королева или императрица некоей страны, где он будет служить. Он будет скакать на белом коне, в алом камзоле, приятно контрастирующем с ее зеленым платьем. Вот так он пролеживал дни напролет, и его неприкаянные фантазии бродили между мирской суетой и религией.
Ногу Лойоле пришлось выправлять дважды. Хотя ее не один день вытягивали на дыбе, она оказалась короче левой, и он остался хромым до конца своих дней. В бреду ему стало являться странное, чудовищное и всё же прекрасное существо в виде змеи, словно изумрудами усыпанной бесчисленными глазами. Это видение необычайно его умиротворяло, но впоследствии он открыл, что это порождение дьявола либо сам дьявол. Он молился Пресвятой Деве, прося наставления, и как-то ночью, взирая на ее образ, услыхал оглушительный звук, вроде пушечного залпа; весь дом сотрясся, окна его покоев вылетели, а в стене замка Лойола образовалась пробоина, сохранившаяся до наших дней. Наутро, полностью выздоровев после ранения, Лойола отправился в монастырь в Монтсеррате, что в одном дне пути от Барселоны.
35. ДЕВСТВЕННО-ЧЕРНЫЙ
Монтсеррат — "Зубчатая Гора" — внезапно встает среди равнины одной огромной массой фантастических форм, башен, крепостных стен и шпилей. Тропинка к монастырю зигзагом вырублена в скале. Монтсеррат — обитель Черной Мадонны, которую, по преданию, изваял с натуры евангелист Лука, покровитель искусства и медицины. Статуя, которую в 888 году обнаружили в пещере ведомые ангелами пастухи, пролежала там с 50-го года, когда ее привез в Испанию св. Петр. Она изображает Деву Марию с Младенцем Христом на коленях. Тот держит сосновую шишку, символизирующую тело бога, который умирает и воскресает вновь. На вытянутых руках Мадонна держит по шару. Что же касается вопроса, зачем ей быть черной, то имеется множество соперничающих объяснений — например, столетия свечного чада; а некоторые указывают на сходство с темными богинями Исидой и Кибелой, но нам нет нужды вдаваться в такие частности, поскольку Черная Мадонна существует реально. 24 марта 1522 года, в канун праздника Благовещения, Игнатий Лойола преклонил колени перед этим образом. Он несколько дней ничего не ел, кроме толики полевых трав. Воздух был едким от благовоний. У подножия фигуры, оплывая, горели свечи. Подняв глаза, Лойола встретился взглядом с Черной Мадонной: в мерцании свечей ее губы задвигались. Богоматерь заговорила с ним низким голосом, гулко раскатывавшимся по церкви. Что же до сказанного ею, то Лойола сообщает, что изъяснялась она на языке Небес, непереводимом на говоры смертных, но речь шла о грядущей великой битве за спасение мира.
Сходным образом ему однажды было явлено откровение о Троице, чью тайну он явственно узрел глазами души, но описать это видение словами было невозможно. Оно не покидало его всю жизнь, как и слово Черной Мадонны. И получив его, Игнатий немедленно сорвал с себя кавалерские одежды, повесил на стену свои меч и кинжал и облачился в одежду из мешковины, которую заблаговременно припас. Итак, он пошел служить не даме своих грез, но Царице Небесной.
"Общество Иисуса" Игнатий Лойола организовал на военный манер, сделавшись сам главнокомандующим — «генералом». Вскоре «Общество» имело в своем распоряжении все орудия влияния на общественное сознание: кафедру, исповедальню, учебные заведения. Где бы ни проповедовал иезуит, церковь была не в состоянии вместить желающих. Упоминание иезуитов на титульном листе гарантировало спрос на книгу. Старый Свет оказался для их деятельности слишком тесным. «Общество» посылало своих членов во все земли, которые предшествующий век великих географических открытий оставил неподнятой целиной, открытой для европейской предприимчивости. Их можно было встретить в глубинах перуанских шахт, на невольничьих рынках Африки, на берегах Островов Пряностей, в китайских обсерваториях. В Японии Франсиско Хавьер преподнес в дар микадо механические часы и музыкальную шкатулку; и знак благодарности ему позволили использовать заброшенный буддистский монастырь. Вдобавок, иезуиты обращали в христианство в таких краях, куда их земляков не могли заманить ни алчность, ни любопытство, а проповедовали и вели диспуты на наречиях, которых не понимал больше ни один уроженец Запада.
В свое время вы узнаете о наших трудах больше, заключил отец Браун. Но сейчас уже поздно, и вам пора в постель.
36. БЕГИНСКАЯ ЛАЗУРЬ
В первый вечер в "Доме Лойолы" меня с моим новым товарищем Метерлинком провели в длинный дортуар на верхнем этаже. Осенняя луна светила в высоком незанавешенном окне, отбрасывая на голые доски пола зябкие параллелограммы. Остальные ребята, человек восемнадцать-двадцать, уже, по-видимому, спали или притворялись спящими. Нам отвели две соседние кровати. Наш проводник, послушник[24], проследил, чтобы мы разделись и залезли под простыни. Затем он пожелал нам спокойной ночи и ушел. Когда его шаги затихли, Метерлинк шепотом спросил, кто я и откуда. Я представил ему краткий отчет о своей жизни до сего дня. Тогда Метерлинк рассказал мне такую историю:
