Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни
Он, разумеется, поддержал райкомовскую даму: государственность белорусского языка — это правильно. Но зачем бело-красно-белый флаг, зачем «Погоня»? Я начал объяснять, что это национальные символы, а он свое: под этим флагом фашисты и полицаи уничтожали патриотов. А я говорю: на пряжках немецких солдат было написано: «Готт мит унс» — с нами Бог, так что теперь всем верующим надо отречься от Бога, поскольку фашисты его имя испаскудили… Андрей заторопился в обком. Буркнул «Бывай здоров!» И даже руки не подал на прощание.
На троллейбусной остановке стояли два парня под бело-красно-белым флагом. К ним прицепился старик в очках: укоряет — мало вам, что ли, государственного флага, зачем фашистский? «Правильно делают ребята, — сказал я. — Это наш национальный флаг. Ему семьсот лет. Это наша история». Парни заулыбались, расцвели. А старик смолк, как жабу проглотил. В троллейбусе разговорились. Ребята учатся в радиотехническом институте. У одного на лацкане куртки красивый значок «Світанак», а у второго — маленький полосатый бело-красно-белый флажок.
По-моему, митинг удался, произведет он хорошую подвижку в нашем пробуждении и Возрождении.
Вечером поднялась метель, но на завтра синоптики обещают плюс шесть, а на Брестчине — до девяти. Вот тебе и февраль! Не митингующие ли своим разгоряченным дыханием согрели природу?
Деталь, о которой чуть не забыл. Перед митингом по стадиону медленно проехали четыре большущие фуры Минского автозавода. Мол, видите, чего достигла советская Беларусь! А может, другой подтекст: самых горячих можем запихнуть в чрево этих машин, места хватит…
Петро перечитал страницы дневника и снова поймал себя на мысли: если бы не записывал, то многое забылось бы, осталось бы одно общее впечатление: было полно людей и был душевный порыв. Листал свой кондуит дальше и увидел дату, обведенную красным фломастером.
26 января. 1990 г. Светлый день! Наконец принят Закон о государственности белорусского языка. Теперь постепенно, спокойно, без шума и гама надо работать. Должна возродиться Беларусь. Год назад на митинге 19 февраля я впервые увидел плакат «Беларускай мове — дзяржаўнасць!» Тогда даже не верилось, что это будет. Помогли соседи — и литовцы, и украинцы приняли уже законы о языке. Поэтому нашим партбюрократам некуда было отступать, хоть в минской «Вечерке», по радио и телевидению звучали выступления типа: я белорус или белоруска, «говорю по-русски и белорусский язык мне не нужен». Наверное, звучали такие голоса и на сессии Верховного Совета. Вице-премьер Нина Мазай сделала интересный, обстоятельный доклад, произношение у нее естественное, голос приятный, громкий. Любо-дорого слушать!
Да, 26 января — светлый день календаря. Но есть же и другая дата: 26 апреля 1986-го — чернобыльская авария. Между этими датами уже почти четыре года. Чернобыль накрыл смертоносным черным крылом и мои родные Хатыничи.
А на дворе теплынь неслыханная: плюс шесть! И солнышко светит. Ласковый день. В природе потеплело, а в людских душах — холодрыга, злоба и ненависть. Азербайджан с Арменией никак не могут помириться, Грузия с Абхазией воюют, Молдавия с Приднестровьем бодаются, в Таджикистане гибнут люди. И в других странах нет покоя и лада. Поздними вечерами слушаю голоса «забугорные». Радио объединяет со всем миром, таким противоречивым, таким маленьким и таким большим. Разнообразным и единым в своей трагичности.
15 марта. Четверг. Впервые вчера услышал серьезную, аргументированную критику Горбачева: непоследовательность, бросается из одной стороны в другую, за неудачную антиалкогольную кампанию, подорвавшую экономику страны, за межнациональные конфликты, порочение армии. И критиковал генсека депутат-коммунист из Кузбасса. Он отметил, что писал в ЦК КПСС в 1985 году, высказывал тогда критические замечания. Еще три оратора щипали Горбачева. Было предложение избрать президентом Бакатина. Он дважды выступал, отказывался. Да что они там — сдурели? Нашли деятеля! Собчак облил грязью премьера Рыжкова, других членов правительства — сделано сознательно, чтобы выбить Рыжкова из претендентов. Он испугался, снял свою кандидатуру. И остался Горбачев один. Снова выборы без выбора.
Что будет дальше? Очень острая ситуация в стране. Самое тяжелое время переживаем. Одну систему рушим, хоть она и упирается. Создаем другую. А лучшую ли?
Пишу на работе. Никто меня не беспокоит, программа забита официальными передачами, все смотрят заседания съезда Советов. Это бесплатная «шпектакля». Не оторваться. Горбачевская гласность в действии. Он ее породил, она его и погубит.
Надоел телевизор, слушаю трансляцию по радио, поскольку сценарии надо читать. Заседание съезда назначено на десять. Испуганный комментатор говорит, что уже шесть минут одиннадцатого, а президиума нет. Может, не набрал Горбачев нужного количества голосов? Или завалили его в конце концов? В десять ноль восемь появляется. Все-таки прошел — набрал 59 с чем-то процентов. Может, схимичили? У нас это умеют.
Вчера депутат из Донецка сказал: я складываю свои полномочия, моя программа не выполняется, бюрократы и жиды, — так и прозвучало, — доведут страну до развала…
Поживем — увидим, что будет дальше. А я между тем думаю, где и когда буду сеять гречку.
19 марта. Понедельник. Какая теплынь! Вчера с Евой ездили в деревню. Обрезал старые яблони и так усердствовал, что сегодня не повернуть головы — шея будто деревянная. Ночь мучился: как ни лягу, не могу заснуть. Выставили вчера пчел. Перезимовали хорошо, все целы. Облетались дружно и сразу сыпанули в лес. Верба распускается, орешник давно развесил свои султаны. На месяц раньше обычного началась весна. Не удивительно, что пчелы-водоносы облепили тазик возле колодца: значит, есть расплод. Много молодых пчел, которые просят пить.
Мысли весенние и хлопоты весенние. А что будет в нашей стране? Бурное, крутое время! Читаю речи на пленуме ЦК КПСС. Какая борьба кипит там! Наш земляк Владимир Бровиков, теперешний посол в Польше, очень остро и смело выступил. Возможно, он лучше всех понимает, куда несет нас «рок событий». Он и раньше как-то выступал сильно. Наживает земляк политический капитал. Может, хочет вернуться в Минск нашим генсеком? Я бы это приветствовал. Человек умный, работал у нас премьером. Редкий случай — журналист по образованию был руководителем правительства. Понавешали теперь собак на социалистическую систему. А она дает возможность любому получить образование. Выбиться в люди, а если есть характер и голова на плечах, так можешь стать государственным мужем.
На студии все без перемен. Передач наделали, а они лежат. Официозы забивают. Кругом политика. В очередях, в бане, в спальне…
17 мая, четверг, 1990. Ежедневно идет дождь. Слава Богу — засухи не будет. Сейчас все растет, набирает силу. А в белорусском парламенте словесный поток. В первый день руководил Лагир — председатель избирательной комиссии, путался ужасно. Выбрали ему помощника — министра юстиции Цихиню. На должность председателя Верховного Совета пленум ЦК рекомендует Николая Дементея. Есть кандидатуры другие: Шушкевич, космонавт Коваленок. Некто Вечерский из Борисовского района выдвинул себя сам. Интересная ситуация! Когда такое могло быть? В современном Верховном Совете полно партийных функционеров, так что Дементей может победить.
18 мая. Пятница. Сессия продолжается. Сегодня досталось на орехи Дементею. Сначала журналист, который на выборах победил моего земляка Сахуту, покритиковал Дементея, а потом молодой депутат Лебедько заявил: «Николай Иванович, снимите свою кандидатуру, иначе будут непредсказуемые последствия». Об этих «последствиях» говорил священник из Орши и агитировал за Коваленка. Чудеса: поп агитирует за советского генерала, который слетал в космос, мог взять там боженьку за бороду.
Сенсации не произошло: Дементей стал председателем Верховного Совета. Я думаю, человек он не глупый, имеет опыт и жизненный, и, так сказать, служебный, но оратор слабоватый — не филолог.
19 мая. Суббота. В Верховном Совете — буря. И начинается она на площади возле Дома правительства. Там почти ежедневно митинги, пикеты. Сегодня пикетчики, а за ними и депутаты потребовали, чтобы Дементей вел заседания по-белорусски. Он сказал, что Закон о языках вступает в силу 1 сентября, предложил проголосовать: на каком языке вести работу. «Позор!» — послышались голоса. Сильно выступил Зенон Позняк. «Ваше время вышло», — как попугай повторял Дементей. «Не мое время. А ваше время вышло», — отпарировал Зенон.
