Хаймито Додерер - Избранное
Эксперт, который сидел в налоговом управлении напротив доктора Эптингера, доктор Хемметер, с на редкость красивым, узким лицом нижнеавстрийского крестьянина, принадлежал к тем чиновникам, чье натренированное казенное мышление все же не чуждо было некоторым народнохозяйственным, более того, патриотическим соображениям, опиравшимся на его уверенность, что приток английского капитала в Австрию в любом случае следует рассматривать как позитивное явление. Такие господа, как доктор Хемметер, действовали шаблонно, но при том блюли интересы государства. Разумеется, они яро защищали однажды избранную точку зрения, даже перед своим начальством.
Доктору Эптингеру было важно хоть раз лично и без свидетелей переговорить с господином Хвостиком, которого он давно заприметил и даже сказал Роберту Клейтону:
— У этого человека острый нюх на коммерческие дела. Я считаю, что он очень умен.
— Еще бы! — рассмеялся в ответ Клейтон.
Наверное, могло показаться странным, что юрист пригласил к себе начальника канцелярии вроде как на консультацию. Но англичан это не удивило. Тут трудности лежали в другой плоскости. Австрийские органы власти представлялись им сплошь в острых углах, а не округлыми и гладкими, что подчас ставило доктора Эптингера в затруднительное положение, вводя его в сомнения морального порядка.
Хвостик переходил мост. Под мышкой он крепко сжимал портфель из толстой кожи; в нем лежало то, что для Клейтона явилось предлогом попросить Хвостика отправиться сегодня к Эптингеру, которому как раз не хватало этих документов для налоговой декларации: всех накладных о купленных в Англии и импортированных в Австрию машинах и комплектах запчастей к ним с сопроводительными бумагами, а также таможенными разрешениями и квитанциями. Доверить их курьеру было невозможно. Хвостик шел медленно. То, что лежало у него в портфеле, зажатом под мышкой, занимало все его мысли. Дойдя до середины моста, он даже раза два остановился и через перила глянул в зеленоватую, быстро текущую воду. Сделаешь так, и на несколько секунд тебе кажется, что весь мост, словно широкая сцена, движется вверх по течению. Хвостик знал это по воспоминаниям детства. Пройдя мост, он повернул налево и пошел по набережной. Здесь она была еще мало застроена. Ближе к Пратеру с правой стороны показались башни и островерхие крыши вилл, у железнодорожного моста опять начались ряды домов. Найдя нужный ему номер дома. Хвостик стал искать в парадном по списку квартиронанимателей имя доктора Эптингера и нашел его. Входные двери стояли настежь, открывая вид на Дунайский канал. Распахнутость неба над водой и множество светлых окон, казалось, отодвигают дом куда-то вдаль.
Хвостику открыла горничная. Тотчас же из-за массивной двери, с мутно-молочными стеклами, появился адвокат с остроконечной бородкой и пригласил Хвостика войти. Два больших окна комнаты смотрели на воду. Комната, очень светлая, была обставлена весьма импозантно: огромный письменный стол, глубокие кресла, горки с изящными безделушками, широченный диван. Хвостик, освоившись, смотрел уже не на окна, выходившие на Дунайский капал, а на третье окно, только что открывшееся его взору между теми двумя. То была картина. За маленьким столиком в голубом платье, без чулок, в коротеньких носочках сидела девочка лет десяти-двенадцати. В натуральную величину. Хвостику эта картина представилась четырехугольной синей нишей в стене. Девочка смотрела из нее на Хвостика. Доктор Эптингер передвинул один стул, вошла горничная с двумя бокалами малаги на подносе. Хвостику пришлось сесть в кресло, стоявшее боком к портрету; он видел его теперь лишь уголком левого глаза.
Хвостика раздражало, что доктор Эптингер как бы исподтишка рассматривал его костюм; он заметил это еще в передней. Возможно, и других удивляла убогость его одежды; неважно. Но здесь, сегодня Хвостик впервые это почувствовал.
Он вынул все документы и разложил их перед собой на круглом столике. При этом его осенило: портфель можно было бы положить слева, на маленькую этажерку, тогда он хоть на несколько секунд увидел бы портрет. И правда девочка опять смотрела на него. Глаза у нее были как у взрослой. Они, казалось, лежат в гамаке или в сумочке — под ними виднелось какое-то утолщение.
— Вы живете в наших краях, господин Хвостик? — осведомился Эптингер.
— Да, на другой стороне. — Он имел в виду Дунайский канал. — В Адамовом переулке. По я не доволен своим жильем, — добавил он. Ему вдруг почудилось, что его губы произнесли это совершенно самостоятельно, без какого-то там Хвостика, вдобавок последний почувствовал, что эти слова только запоздалый ответ на бесцеремонное разглядывание его костюма.
— Гм, нетрудно себе представить, район не из приятных, — проговорил доктор. Он смотрел сейчас вправо, мимо Хвостика, на портрет. Девочка в голубом платьице была его младшая сестра, ныне супруга зубного врача доктора Бахлера.
Хвостик подумал о Мило, о том, что Мило, безусловно, прав. Как в отношении костюма, так и квартиры. Но может быть, теперь уже поздно?
— Господин Хвостик, — сказал Эптингер, — я бы хотел, воспользовавшись случаем, сказать вам нечто не касающееся наших дел. Затем мы сразу же перейдем к рассмотрению документов. — Он ткнул пальцем в бумаги на столе. — Но совет, который я собираюсь вам дать, мог бы представить для вас интерес.
Ну вот, начинается, подумал Хвостик. Слева, сзади него, голубой портрет, новое окно. И вдруг опять — это было как прямое попадание, как стрела с потолка — он ощутил доверие к создавшейся ситуации, именно сейчас и здесь он в нее поверил.
— Если вы хотите переехать на новую квартиру, а это, наверное, было бы желательно, я могу вам кое-что посоветовать. В нашем районе, — он назвал улицу на противоположной стороне канала, часть которой шла параллельно его дому, — проживает один домовладелец и мой клиент. В его доме живет моя младшая сестра, муж ее врач. Квартира для них слишком тесна. У нее маленькая дочь, и не исключено, конечно, что у них будут еще дети. Короче говоря, она хочет переехать в Дёблинг, в такую квартиру, где бы ее муж мог принимать на дому. Кстати, большинство его пациентов — владельцы вилл в том районе. Кое-что они уже присмотрели, но квартира, которая им кажется наиболее подходящей, освободится лишь в будущем году в начале третьего квартала. Ничего определенного еще сказать нельзя, думается, однако, что теперешняя квартира моей сестры вас, господин Хвостик, человека холостого, вполне бы устроила. Если все это состоится, я смогу помочь вам в срок отказаться от квартиры. Ведь в последнее время понастроили уйму жилых домов. Квартиры нередко подолгу пустуют. Хозяин дома — мой клиент, а выехать из его дома собирается моя сестра. Я охотно пойду ему навстречу, рекомендовав знакомого мне и солидного жильца. Местоположение его дома для вас, господин Хвостик, весьма благоприятно. От новой квартиры до конторы вам будет не дальше, чем сейчас. А в теперешней квартире вы все равно не захотите остаться надолго.
Последние слова — и, конечно, неправильно — Хвостик воспринял как угрозу. На самом деле это было только усиление, все нараставшее, голоса Мило.
— Господин доктор, — сказал он. (Окрепший голос Мило еще звучал у него в ушах.) — Я буду всей душой вам благодарен, если вы сочтете возможным помочь мне с моими квартирными делами. Обстановка в доме, где я сейчас живу, сложилась, мягко говоря, крайне неблагоприятная. Но у меня нет времени на подыскание более подходящей квартиры. В том-то и беда. Я, по счастью, конечно, так занят, что едва выбираю время продолжить занятия языками, а языки нужны мне позарез. Я совершенствуюсь в английском и французском, а также в хорватском, словенском и сербском у господина Милонича… Вы, по-моему, его знаете… А теперь начал изучать еще и турецкий.
Он умолк. Ему казалось, что он все сказал как надо.
Фраза относительно обстановки в доме тоже удалась ему: сказано было не слишком много, но и не так уж мало.
— Если угодно, господин Хвостик, я охотно возьму в свои руки ваши квартирные дела, — сказал адвокат. — Вы только должны учесть, что это будет не вдруг. Вы сами знаете — взносы делятся на четыре квартала, следовательно, существуют четыре срока, когда можно отказаться от квартиры, во всяком случае, так заведено у нас в пригороде. В центре города все, конечно, по-другому. Первый квартал с первого ноября по первое февраля. Второй — с первого февраля до первого мая. Следующий до первого августа. Только первого августа может освободиться квартира, которую облюбовала моя сестра, но и это еще не наверняка, она до сих пор окончательно не решилась на переезд. Но если уж до этого дойдет, вам, господин Хвостик, так же, как и моей сестре, надо будет первого мая заявить о своем отказе от квартиры. Но это еще не скоро. Если же из этого дела ничего не выйдет, я раздобуду вам другую квартиру неподалеку. Я управляющий нескольких домов. Однако смотреть что-нибудь уже сейчас не имеет смысла. Мы не знаем, что именно покажется моей сестре наиболее подходящим. Так давайте же останемся при том решении, что весной, господин Хвостик, я своевременно поставлю вас в известность. Сейчас я себе это запишу.
