Жорж Перек - Жизнь способ употребления
Путешествие Бартлбута, а следовательно, и Смотфа, продолжалось двадцать лет, с тысяча девятьсот тридцать пятого до тысяча девятьсот пятьдесят четвертого, и охватило — не без курьезных задержек — весь мир. Начиная с тысяча девятьсот тридцатого года Смотф занимался организацией этих путешествий: он предоставлял необходимые документы для получения виз, справлялся о правилах, принятых в различных транзитных странах, открывал в нужных пунктах своевременно пополняемые счета, собирал путеводители, карты, справочники с расписаниями и тарифами, бронировал номера в гостиницах и заказывал билеты на пароходы. Идея Бартлбута заключалась в том, чтобы посетить пятьсот побережий и нарисовать пятьсот морских пейзажей. Побережья выбирал — причем большей частью наугад — сам Бартлбут, листая атласы, географические альбомы, путевые очерки и туристические проспекты и по ходу отмечая то, что ему нравилось. Затем Смотф изучал средства передвижения и условия проживания.
Первым пунктом, в первой половине января тысяча девятьсот тридцать пятого года, был Хихон, расположенный на берегу Бискайского залива, недалеко от тех самых мест, где незадачливый Бомон упрямо выискивал останки маловероятной арабской столицы в Испании. Последним пунктом — Бруверсхавен, в Зеландии, в устье Эскаут, во второй половине декабря тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Между этими датами была маленькая гавань Мвиканнокизиргоухоулья, неподалеку от Костелло, на берегу залива Камус в Ирландии, и была еще более мелкая гавань Ю на Каролинских островах; были гавани балтийские и гавани латвийские, гавани китайские, гавани мадагаскарские, гавани чилийские, гавани техасские; гавани крохотные с двумя рыбачьими суденышками и гавани гигантские с многокилометровыми пирсами, доками, причалами, сотнями башенных и мостовых кранов; гавани, окутанные в туман, гавани, плывущие в знойном мареве, гавани, затянутые льдом; гавани заброшенные, гавани, занесенные песком, гавани для прогулочных судов с искусственными пляжами, завезенными пальмами, фасадами роскошных отелей и казино; адские стройки, выпускающие тысячи liberty ships; гавани, опустошенные людьми; гавани тихие, в которых голые маленькие девочки брызгаются водой возле сампанов; гавани для пирог; гавани для гондол, гавани для военных судов, бухты, сухие доки, рейды, внутренние стоянки, фарватеры, молы; нагромождения бочек, снастей и губок; навалы красного дерева, кучи удобрений, фосфатов, минералов; клети с кишащими омарами и крабами; прилавки с триглами, калканами, бычками, дорадами, мерланами, скумбриями, скатами, тунцами, каракатицами, миногами; гавани, воняющие мылом или хлоркой; гавани, разрушенные бурей; гавани пустынные, выжженные засухой; выпотрошенные крейсеры, по ночам восстанавливаемые с помощью тысяч автогенов и паяльных ламп; ликующие пакетботы в окружении плавучих цистерн, пускающих водные струи под громкие сигналы сирен и звон рынд.
Каждому пункту Бартлбут отводил две недели, включая время на то, чтобы до него добраться, что обычно позволяло ему проводить пять-шесть дней непосредственно на месте. Первые два дня он гулял по морскому берегу, разглядывал корабли, болтал с рыбаками, если, конечно, они говорили на одном из пяти языков, которыми он владел, — английском, французском, испанском, арабском и португальском, — и иногда даже выходил с ними в море. На третий день он выбирал место и делал несколько набросков, которые тут же рвал на клочки. В предпоследний день он рисовал морской пейзаж, как правило, поздним утром, если не искал или не ожидал какого-нибудь специального эффекта: восхода или захода солнца, надвигающейся грозы, сильного ветра, мелкого дождя, прилива или отлива, пролета птиц, выхода судов, прибытия кораблей, появления женщин, стирающих белье, и т. д. Он рисовал невероятно быстро и никогда не перерисовывал. Едва краски высыхали, он отрывал от блокнота лист ватмана с готовой акварелью и отдавал его Смотфу. Во всякое другое время Смотф мог заниматься чем угодно — посещать рынки, храмы, трактиры и бордели, но во время сеансов рисования от него требовалось обязательное присутствие: он должен был стоять позади Бартлбута и крепко удерживать большой зонт, защищавший художника и его хрупкий этюдник от дождя, солнца и ветра. Смотф обертывал пейзаж в папиросную бумагу, вкладывал в твердый конверт, заворачивал все в крафт-бумагу, перевязывал тесьмой и запечатывал. В тот же вечер или — если почтового отделения поблизости не было, — самое позднее на следующий день пакет отправлялся
Точку, с которой рисовалась акварель, Смотф тщательно запоминал и отмечал в реестре ad hoc. На следующий день Бартлбут наносил визит английскому консулу, если таковой имелся в округе, либо какому-нибудь важному лицу местного уровня. Через день они уезжали. Иногда длительность переезда могла слегка нарушить этот график, но, как правило, он скрупулезно соблюдался.
Очередной пункт назначения не всегда оказывался ближайшим. В зависимости от удобства транспортного средства им случалось возвращаться или делать довольно большие крюки. Так, например, они проехали на поезде из Бомбея в Бандар, затем — переплыв Бенгальский залив и добравшись до Андаманских островов — вернулись в Мадрас, поплыли на Цейлон, после чего направились на Малакку, Борнео и Сулавеси. Оттуда — вместо того, чтобы приехать прямо в Пуэрто-Принсеса, что на острове Палаван, — они сначала заехали на Минданао и Лусон, потом вообще уехали на Формозу и лишь после этого повернули обратно на Палаван.
Тем не менее, можно сказать, что они исследовали один за другим практически все континенты. Изъездив большую часть Европы с 1935 по 1937 год, они перебрались в Африку и обогнули материк по часовой стрелке с 1938 по 1942 год; затем их ждали Южная Америка (1943–1944), Центральная Америка (1945), Северная Америка (1946–1948) и, наконец, Азия (1949–1951). В 1952 году они охватили Океанию, в 1953-м Индийский океан и Красное море. В последний год они пересекли Турцию, переплыли Черное море, въехали на территорию СССР, поднялись до расположенной в устье Енисея, за Полярным кругом, Дудинки, на борту китобойной шхуны переплыли Карское и Баренцево моря, от Нордкапа спустились вдоль скандинавских фьордов и завершили свои долгие странствия в Бруверсхавене.
Исторические и политические обстоятельства — Вторая мировая война, а также все локальные конфликты, которые в период с 1935 по 1954 годы ей предшествовали и за ней следовали: Эфиопия, Испания, Индия, Корея, Палестина, Мадагаскар, Гватемала, Северная Африка, Кипр, Индонезия, Индокитай и т. д. — практически никак не повлияли на эти путешествия, если не считать того, что в Гонконге путешественникам несколько дней пришлось ждать кантонскую визу, а в Порт-Саиде в их гостинице разорвалась бомба. Заряд был незначительным, и их багаж почти не пострадал.
Из этих путешествий Бартлбут вернулся почти с пустыми руками: он путешествовал лишь для того, чтобы рисовать свои акварели и по мере готовности отправлять их Винклеру. Что касается Смотфа, то он собрал целых три коллекции — марки для сына мадам Клаво, гостиничные этикетки для Винклера и почтовые открытки для Валена, а также привез три предмета, которые до сих пор находятся в его комнате.
Первый предмет — великолепный морской сундук из нежного кораллового дерева (крылоплодного камеденосного, как любит уточнять его владелец) с медными замочными скважинами. Он нашел его у судового поставщика из Сент-Джона с Ньюфаундленда и переправил на траулере во Францию.
Второй предмет — курьезная скульптура, базальтовая статуэтка трехглавой Богини-Матери высотой около сорока сантиметров. Смотф выменял ее на Сейшельских островах, отдав за нее другую, также трехглавую, скульптуру совершенно иного характера: это было распятие, на котором одним штырем были прибиты сразу три деревянные фигурки: черный ребенок, высокий старик и — в натуральную величину — изначально белый голубь. Распятие Смотф нашел на одном из базаров Агадира, и продавший его человек объяснил ему, что фигуры Троицы — двигающиеся, и что каждый год одна из них «берет верх». На тот момент Сын был сверху, а Святой Дух (почти скрытый) ближе к кресту. Предмет был громоздкий, но Смотф, в силу своеобразного склада ума, был им буквально и надолго заворожен, а посему, не торгуясь, его купил и с 1939 по 1953 год повсюду возил с собой. На следующий день по прибытии на Сейшельские острова он зашел в один бар: первое, что он увидел, была статуэтка Богини-Матери, которая стояла на стойке между помятым шейкером и стаканом с маленькими флажками и палочками для размешивания шампанского в виде миниатюрных клюшек. Он был так поражен, что тут же отправился к себе в гостиницу, вернулся с распятием и завел с малайским барменом оживленную беседу на пиджин-инглиш о статистической квази-невозможности встретить за четырнадцать лет две трехглавые статуи: в результате продолжительной беседы Смотф и бармен поклялись друг другу в нерушимой дружбе, которую закрепили, обменявшись своими произведениями искусства.
