Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана
Куропёлкин даже пожалел Башмака.
Но впустить его в своё суверенное пространство, подумав, не захотел.
Общение с людьми — это одно. А Башмак наверняка был послан к нему с советами, указаниями, а то и с увещеваниями. Выслушивать их, а тем более следовать им у Куроплкина не было настроения. Разобраться во всём и принять решение должен был он сам. И никто другой.
395
Новые действия Башмака ещё более удивили Куропёлкина. Будто услышав что-то (что — до Куропёлкина не донеслось), Башмак стал решительно, кувырками, скатываться по покатости сопки к распадку и быстро исчез вовсе. А на место, где он только что топтался, ровненько и тихо, будто диверсантка, судя по костюму и выучке, из приключенческих военных фильмов, спустилась парашютистка. Освободила себя от парашюта, укладывать его не стала, а быстро направилась к воротам крепости Куропёлкина, к замковым его башням.
Теперь растерялся Куропёлкин. «Впускать или не впускать?» — нервно думал он. Сомнения отменила сама парашютистка. Меньше минуты постояла она у замковых ворот, явно снабжённых рвом и стальной решёткой, и без усердий прошла сквозь затвор. А Куропёлкин был готов бежать. Но куда?
396
Он-то знал, что это Она. Но не знал, кем она явилась сюда — парламентёром-переговорщицей, лицемерной стервой. Или всё же просто женщиной.
397
Он чувствовал, что Она стоит перед входным пологом. Безупречно-охранительные свойства буроватого порошка «Пентакруг» не допустили к Куропёлкину не знающего преград Башмака, но Она будто и не заметила никаких границ и линий Маннергейма. Куропёлкин приподнял дверной полог:
— Входите, Нина Аркадьевна.
Имя было произнесено.
— Спасибо, Евгений Макарович.
Куропёлкин был хозяин здешних мест, а Нина Аркадьевна явилась сюда, пусть и без приглашений, гостьей, и по этикету он был обязан вести с ней беседу, хотя бы и вынужденную. А слов не находил. Наконец возникло в нём нечто вымученное:
— Нина Аркадьевна, может это и глупо, но что помогло вам одолеть все препоны, по моим понятиям, непреодолимые и подняться к этой палатке?
Вопрос был наивный и бессмысленный.
— Если позже у вас, Евгений Макарович, не пропадёт потребность задать этот вопрос снова, я вам отвечу на него. Но может быть, я что-нибудь и совру. А пока вот что.
Она расстегнула верхнюю молнию лётного костюма (схожим с этим костюмом обтягивали и Куропёлкина, но поняли, что он полезен для улучшения аэродинамических свойств летуна, а для Куропёлкина не надобен), и вот теперь госпожа Звонкова достала из кармана куртки несколько листов гербовой, будем считать, бумаги и протянула их Куропёлкину.
— Вот, Евгений Макарович, изучите их внимательно. Здесь, по-моему, достаточно светло.
Куропёлкин изучил. Вроде бы он всё понял с первого раза. Но ради солидности принялся перечитывать документы. Были бы очки, водрузил бы — опять же для солидности — их на нос.
Документы были для него серьёзные. В первом из них Нина Аркадьевна Звонкова заявляла, что все работы, оговоренные в первичном контракте с Куропёлкиным, исполнены им досрочно, а по качеству — артистично и в высшей степени квалифицированно, никаких претензий к нему нет, и, проведя переговоры, работодательница Звонкова решила расторгнуть контракт с гр. Куропёлкиным и согласилась уважить его просьбу об увольнении по собственному желанию.
Второй лист был приложением к первому. В нём Нина Аркадьевна объявляла обществу об отказе от любых возможных выгод, какие могли принести ей труды Куропёлкина во время действия их контракта. И обещала, что если случится впредь её участие в занятиях Куропёлкина, то оно будет исключительно благотворительным. Что же касается оценки трудов Куропёлкина, то при расчёте он будет вознаграждён осязаемым бонусом.
— Документы подписаны нотариусом и укреплены печатями. Вы их рассмотрели?
Куропёлкин кивнул. Слова его прилипли к нёбу.
— А теперь разглядите третий лист. И верните мне его.
Третий лист был тем самым контрактом, какой и заставил его, по дурости, отправиться из ночного клуба «Прапорщики в грибных местах» в усадьбу госпожи Звонковой.
Нина Аркадьевна взяла третий лист и разорвала его.
— Я насорила, — смутилась она.
— Я уберу, — пробормотал Куропёлкин.
Он наклонился и стал собирать клочки документа и столкнулся лбом со шлемом парашютистки.
Звонкова рассмеялась, но чувствовалось, что она нервничает.
— Ты… Вы, Евгений Макарович, довольны?
— Доволен… — глухо выговорил Куропёлкин. — Только мне не надо никаких бонусов.
— Это отчего же?
— Не ради бонусов я проводил время рядом с вами…
— А теперь, Евгений Макарович, я попрошу повторить ваш вопрос, каким вы огорошили меня при вступлении в вашу палатку. Сейчас я ощущаю надобность ответить на него.
— Это какой же? — озадачился Куропёлкин. — А-а… Ах, ну да!.. Мне и теперь любопытно узнать… Так что помогло вам, Нина Аркадьевна, одолеть чуть ли не волшебные препятствия по дороге к моей берлоге?
— Любовь, — сказала Звонкова, — и всё. Если, конечно, вам не противно моё признание.
— Хотелось бы думать, что и мои чувства к тебе хоть чуть-чуть, но притянули тебя сюда.
398
Никаких слов далее не последовало.
Слова, причём смысловые слова, а не всяческие звуки и обозначения степени ласки, зазвучали в палатке через сутки и были вызваны озабоченностью Куропёлкина.
— И чем же я тебя кормить буду? — воскликнул Куропёлкин. — Меня приучили к тюбикам, но для тебя-то они могут быть вредны. А то и окажутся ядом. Комбинезон Вассермана и особенно его нижняя часть, то есть штаны, вовсе не рассчитаны на женщин. У нас возникнут затруднения.
Куропёлкин тут же испугался. Звонкова (провинциальное имя «Нинон» уговорила Куропёлкина не применять) могла незамедлительно сказать, а чего тут горевать, завтра же мы вернёмся в московский цивилизованный быт или хотя бы в известную тебе опочивальню.
Но она сказала:
— Ничего, как-нибудь выживём и здесь. Как же хорошо с тобой вдвоём.
И тут же спохватилась:
— Балда! За мной же должны были скинуть два тюка.
— Сейчас оденусь и сбегаю за ними! — пообещал Куропёлкин.
За ним из спального мешка выбралась Звонкова.
— Схожу я, — сказала она.
— Ты женщина, сиди в пещере и жди.
— А тебя обнаружат, и никакого медового месяца у нас не получится.
И в тулупе Куропёлкина отправилась к замковым воротам.
Приволокла тюки, парашют, отдышалась, заявила: