Александр Беатов - Время дня: ночь
Они сидели сзади. Теперь, благодаря "балласту", состоявшему из двух пассажиров — Сашки и Ольги — автомобиль, набрав приличную скорость, хорошо держался на трассе.
— У вас хорошие дороги в Литве, — заметил Саша, обращаясь неизвестно к кому.
— У нас всё хорошее! — нейтрально ответил водитель.
Ольга прильнула к Сашиному уху и тихо прошептала:
— Я сказала, что ты — мой брат, из Москвы…
— Вы, наверное, едите в… — шофёр назвал что-то по-литовски. — Так ведь?
— Да… — ответила Оля. — А как вы догадались?
— Я в райкоме партии работаю, — ответил водитель. — Честно вам скажу… Конечно, я — крещёный, и детей своих крестил… Таков у нас на Литве обычай, традиция… Хотя это мне и не полагается по должности… И всё же, я вам скажу: в Бога я не верю! Вот так! И что вы думаете, действительно, Богородицу там увидеть? Нет… Ничего вы там не увидите кроме больной женщины…
— Есть определённые лица, — продолжал он некоторое время спустя, — Которые заинтересованы разогревать эти суеверия… Не попадайтесь на их удочку… Вы ещё молоды… Не тратьте зря своё драгоценное время… Вот вам мой совет…
Больше за всю дорогу он ничего не сказал. Да и путники, не решаясь спорить, тоже притихли, сидели молча, наблюдая пейзажи, разворачивавшиеся перед ними, и лишь изредка, тайком, поглядывали друг на друга.
"Если б я не был влюблён!" — думал Саша. — "Или если б со мной была она, другая Оля… Что же это за наваждение такое!"
Он почувствовал вдруг какое-то блаженство, растекавшееся в груди. Полотна картин Чюрлёниса, так похожие на то, что он видел сейчас за окном, поэзия, переданная в них художником, фрагмент симфонической музыки, что он услышал в музыкальной студии, когда заходил туда в поисках Людочки; и эта девушка в лёгком красном платье, "с волосами цвета льна", с ярким блеском оживших глаз, с экзотическим акцентом речи, сидевшая рядом и вдруг неожиданно как, будто бы, сама собою появившаяся в его судьбе вопреки тому, что в его сердце проистекала невыносимая борьба тоски и жажды жизни, — всё это привело юношу в состояние экстаза…
Впрочем, экстаз длился лишь одно мгновение, — прихлынул к сердцу, а в другое мгновение расчётливый мозг, испугавшись чего-то, непроизвольно подавил зарождавшееся чувство.
"Ты не можешь в неё влюбляться!" — сказал он Сашке — "Ты больше не должен хотеть влюбляться!".
И всё же это мгновение было таким долгим, что многие годы спустя, слушая ли музыку Чюрлёниса, глядя ли на конверт пластинки, с репродукцией его картины — той самой, где морская волна готова вот-вот захлестнуть инициалы художника, — увидев ли ландшафт, чем-то напоминающий литовский, — Саша всегда вспоминал яркое солнце, мелькающие за окном поля, одинокие хутора с амбарами и мельницами, и — лёгкое красное платье незнакомой доброй и отзывчивой девушки, будто бы и по сей день, такой же юной и красивой, сидящей с ним рядом и, как ангел-хранитель, везущей куда-то, чтобы поделиться с ним большой радостью, открывшейся ей когда-то и, наверное тоже неожиданно…
Он не выдержал прикоснулся было к её руке, но подумал, что, наверное, она отдёрнет руку и отодвинется. А девушка продолжала сидеть рядом и, напротив, коснулась своим плечом его плеча.
— У тебя красивое платье, — тихо сказал Саша, боясь, что водитель услышит.
Она не успела ничего ответить, потому что машина затормозила, сворачивая с шоссе на пыльную просёлочную дорогу, по которой они потом ехали ещё, наверное, целые пол часа. Водитель подвёз их к самому месту назначения.
— Я еду в Вильнюс, — сказал он, прощаясь. — Могу заехать на обратном пути. Это будет через несколько часов.
— Спасибо вам большое, — благодарил Саша, выходя из машины. — Я даже не знаю, как вас благодарить…
— Мне денег не нужно, — пояснил водитель. — Всё равно буду возвращаться. Вы не подумайте, что если партийный, так обязательно хочет чего-то…
— Ачю, — скромно поблагодарила Оля по-литовски, вышла следом за Сашей.
Автомобиль развернулся и запылил в обратном направлении, оставив молодых людей неподалёку от какого-то деревенского дома, к которому они и направились…
Как и обещал, водитель заехал за ними через несколько часов. Уже смеркалось. Саша очень устал от болтовни женщины, которая рассказывала о своих видениях по-литовски. Оля переводила на русский, хотя всё было об одном и том же…
Какой-то столп света, запечатлённый даже на фото… Саша рассматривал фотографию, но ничего особенного, кроме белой полосы от некачественной проявки, не увидел… Якобы этот свет сходил с неба и падал как раз на то место, где во время войны был убит какой-то солдат… Женщина повела молодых людей за дом, к полю, указала на деревянный крест в земле, обложенный цветами… Тут, оказывается, и было явление самой Богородицы. Потом она привела молодёжь в импровизированную часовню — бывший хлев, с низким потолком, где, находился самодельный алтарь, заваленный цветами. Повсюду горели свечи так, что оставлять их без присмотра было бы весьма опасно. Вот, собственно, и все, за исключением намёка на пожертвование, которым никто не гнушается, оттого, мол, тут столько цветов и свечей, которые служат во славу Пресвятой Девы…
У Саши почти не было денег. Он отдал женщине пять рублей, поспешил выйти наружу. Болела голова. И то чувство экстаза, что он испытал раньше, теперь, казалось, не было реальным и быть не могло оттого, что навалилась усталость и даже депрессия, будто бы кто-то высосал из него все силы. И преодолеть это состояние было так трудно, что даже присутствие девушки, которое ранее радовало, теперь было в тягость.
Он был рад, когда они доехали до города. Водитель, наверное, тоже был утомлён и не повёз их, как днём, до самого места назначения, а выпустил где-то в удобном для всех месте, так что из-за позднего часа пришлось взять такси.
"Я даже не решился спросить у неё адрес," — подумал Саша и начал слезать с полки.
Поезд раскачивало из сторону в сторону. В вагоне было тихо. Саша двинулся по коридору в сторону туалета.
"Литовские националисты на День Победы обещали убивать всякого, кто будет носить одежду красного цвета," — вспомнил он слова Оли, когда они подъезжали в такси к её дому.
— Почему же ты носишь красное платье? — спросил он. Но девушка ничего не ответила. Лишь положила руку на его руку. И держала до тех пор, пока машина не остановилась.
"Надо будет написать Анатолию и попросить Олин адрес…" — решил он, — "Или послать письмо на адрес пани Ванды для Оли…"
Саша вернулся в купе. От мысли, что не всё потеряно, как-то сделалось легче. Он забрался опять на свою полку…
Когда она вышла из такси, он просто сказал:
— До свидания, Оля…
Испытывая усталость, он даже не нашёл никаких больше слов. Хотелось поскорее оказаться в постели и забыться. Назвав таксисту другой адрес, Саша со страхом взглянул на счётчик. Там было всего-то каких-то шестьдесят копеек. А в кармане оставалось чуть больше одного рубля, и то мелочью.
Чтобы уточнить, хватит ли денег, Саша тихонько стал подсчитывать монеты на ощупь. Ему не хотелось, чтобы водитель заметил это. Но мелочь звенела, как ни пытался он быть осторожным… Узнав улицу, где жила пани Ванда и убедившись, что на счётчике уже около рубля, Саша попросил остановить машину, протянул всю мелочь, сколько у него было.
— Сосчитал?! — сказал шофёр презрительно и, взяв деньги, швырнул куда-то вниз, на пол.
— Там должно быть больше рубля, — сказал Саша.
Он хотел добавить: "У меня больше нет", — но вместо этого вышел прочь.
"Да, кто он такой, чтобы ещё оправдываться!" — с горечью думал он, шагая по ночной улице и вглядываясь в дома.
"Было просто неразумно ехать в такую даль!" — думал он, залезая под одеяло, оказавшись в гостеприимном доме пани Ванды.. — "Оля положилась на меня… Наверное, у них в Литве люди всегда при деньгах… А у меня в кармане — "кот наплакал"… Придётся у Анатолия занимать на обратный билет…"
От боковой качки вагон скрипел. Казалось, что совсем ничего ему не стоит взять и завалиться на бок и увлечь за собою под откос весь состав…
"А я, мальчишка, полагался на неё… Что было б, если добрый партиец не подвёз бы назад?.. Или потребовал бы денег…"
На следующий день они собирались уехать с утра. Попрощавшись с гостеприимными хозяевами, Саша и Люда отправились на вокзал. Билеты удалось купить лишь на ночной поезд. Людочка злилась на Сашку, несмотря на то, что он рассказал ей всё, как было, и даже выразил сожаление, что она не поехала с ними.
— Если б я не смоталась от вас, вы бы вообще никуда не поехали! — воскликнула Людочка, выхватила у Сашки свой билет и, как иногда бывало раньше, что-то проговорила по-шведски, зашагал прочь. В своё время девушка приобрела шведский разговорник и проштудировала его от корки до корки.
