Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность
— Сэр, мне кажется, была еще одна вещь, которая не попала в опись.
— В самом деле? А почему мне об этом ничего не доложили раньше? — строго спросил подполковник.
— Полагаю, что в суматохе забыли, сэр.
— Что это была за вещь, сержант?
— Маленькая черная записная книжка, сэр. В последний раз я ее видел на сиденье нашего «виллиса».
— В таком случае я вынужден перед вамп извиниться, сержант, — сказал подполковник, обращаясь к Уордену.
— Сущий пустяк, сэр, — поспешил ответить Уорден.
— Сейчас я вам ее принесу, сержант, — сказал Диксон.
— Я пойду с вами.
Подойдя к «виллису», они зажгли карманный фонарь и начали искать книжку. Она упала с сиденья и завалилась в углубление в полу под сиденьем водителя.
— Вот она, сержант, — сказал Диксон. Когда он подбирал книжку, из нее выпал свернутый лист бумаги.
— Одну секунду, сержант, — сказал Уорден, взял у Диксона фонарь и поднял листок с пола «виллиса».
— А я и не заметил, — извиняющимся тоном сказал Диксон.
— Ничего, ничего. — Уорден развернул листок и направил на него луч карманного фонаря.
На листке были написаны столбиком короткие строчки — похоже, что это было стихотворение. Наверху печатными буквами было написано заглавие: «Блюз сверхсрочника».
Уорден не стал читать стихотворение. Он свернул листок, положил его в карман рубашки и застегнул пуговицу. Теперь он решил рассмотреть записную книжку. В ней был только длинный список книг, над которым печатными буквами было написано: прочитать. Уорден был несколько удивлен тем, что в вещах Прюитта он обнаружил список книг, и именно этих книг. Сам он читал почти все из них. Но он никак не ожидал, что их захочет прочитать Прюитт.
— Я хочу вам сказать, — обратился к Уордену Диксон, когда тот убирал записную книжку в другой карман рубашки, — что как-то все паршиво получилось. — Он посмотрел вокруг себя и, понизив голос, продолжал: — Гарри Тэмпл, рядовой, который стрелял, из-за этого почти совсем свихнулся. Это ведь не японца какого-нибудь убить.
— Так что же этот Прюитт все-таки сделал? — спросил Уорден.
— Да ничего. Он побежал. Капрал Оливер, мои помощник, выстрелил пару раз. Он не остановился. Тогда начал стрелять из автомата Гарри Тэмпл. Так просто, особенно и не целясь. А потом мы включили прожектор. И ваш парень взял и остановился, а потом обернулся и сразу попал под огонь. В руке у него был полицейский револьвер, но мне кажется, он и но пытался стрелять. Мы потом уж нашли его в песке. Вы знаете эти автоматы — они молотят все вокруг со страшной силой. Он был на самой кромке песчаного рва. И свободно мог спрыгнуть в ров. Вы не думайте, я не вру.
— Я и не думаю.
— А он ваш друг?
— Нет, — сказал Уорден, — другом не был.
— У нас у всех жуткое настроение. Я просто хочу, чтобы вы знали. Жалко, что так получилось.
— Мы всегда сожалеем о том, что случается, — сказал Уорден. — но только потом.
— Точно, — подтвердил сержант. — Он пытался добраться до роты. Я мог его отпустить. И не отпустил. Я не был уверен…
— Ладно, — сказал Уорден. Он положил руку на плечо Диксона. — Спасибо, сержант.
Уорден вернулся к стоявшему у рва «виллису», где Вири все еще горячо обсуждал случившееся с двумя полицейскими из дежурного наряда. Здесь Уорден расписался в получении вещей в описи, по-прежнему лежавшей на капоте автомашины, затем отыскал глазами подполковника и спросил:
— Какие будут еще распоряжения, сэр?
— Расписались за вещи?
— Так точно, сэр.
— Тогда, пожалуй, все. Вы нашли записную книжку?
— Так точно, сэр.
— Я должен снова извиниться за недоразумение, сержант, — официальным тоном сказал подполковник.
— Сущий пустяк, сэр, — не менее официальным тоном ответил Уорден.
— Не люблю таких вещей… — сказал подполковник. — Ну что ж, можете быть свободны, сержант.
— Благодарю вас, сэр. — Он отдал честь и подошел ко рву. — Вири, поехали.
Когда они выбрались на шоссе и Вири перешел на третью скорость, Уорден обернулся на сиденье и посмотрел на удаляющиеся вдали огни автомобильных фар.
— Даже подумать страшно, — нарушил молчание Вири. — И почему только он не прыгнул в ров?
Уорден сидел теперь, откинувшись на сиденье, и смотрел на набегавшее шоссе. По крайней мере, он сумел сделать для Прюитта хоть эти две маленькие вещи — насчет формулировки в личном деле и погребения на постоянном кладбище в Скофилде. Кстати, о погребении: ведь у Прюитта никаких родственников нет, и похоронить его, конечно, нужно в Скофилде.
— Помнишь, тогда в Хиккеме?.. — сказал Вири. — Вы с ним надрызгались до чертиков и, мертвецки пьяные, разлеглись посреди дороги, а я чуть было вас не переехал?..
Уорден не ответил. Была еще одна вещь, о которой он теперь, не переставая, думал. Он знал, что должен повидать Лорен. И передать ей этот ключ на цепочке. Конечно, можно его снять с цепочки и послать ей в конверте.
— Эх, и нахлестались вы тогда, — продолжал вспоминать Вири.
— Да-а, — согласился Уорден.
Ехать к Лорен для него было просто пыткой. Но он знал, что поедет.
— Как ты думаешь, что ему вдруг взбрело в голову?..
Уорден ничего не ответил. В этот момент он думал, почему получается так, что беда никогда не приходит одна.
Глава пятьдесят вторая
В то утро Милт Уорден получил подтверждение о производстве его в офицеры и присвоении ему временного звания второго лейтенанта.
В той же пачке документов было и еще одно письмо — из штаба полка, — в котором командира седьмой роты ставили в известность о предстоящем увольнении сержанта Питера Карелсена.
Но о Пите Карелсене они узнали потом — сначала лейтенант Росс вскрыл пакет с документом о производстве Уордена.
Это было официальное письмо из военного министерства на имя командира седьмой роты — с таким количеством виз, что сразу и не пересчитаешь. Можно было смело предположить, что эта бумага пошла по инстанциям еще до событий в Пирл-Харборе. Когда лейтенант Росс — с напускным безразличием — бросил письмо на стол Уордена, последний почувствовал себя не в своей тарелке. Его первой, инстинктивной реакцией было тут же, пока никто еще не видел этой бумажки, разорвать ее и выбросить в корзину. Но он подумал о Карен Холмс и удержался. А кроме того, лейтенант Росс все равно уже вскрыл пакет и прочитал письмо.
В первые пять дней после начала войны командный пункт роты был развернут у залива Ханаума в фургоне торговца жареными кукурузными зернами, под сенью развесистых деревьев. Вскоре из Скофилда привезли палатки, но командный пункт по-прежнему размещался в фургоне — якобы для лучшей маскировки, а на самом деле потому, что там был хороший деревянный пол, к тому же еще несколько приподнятый над землей.
Помещение было и так не очень велико, а в то утро, когда из пункта сбора и отправки донесений в роту прибыла почта, там оказались сразу четыре человека: Уорден, Розенберри, Росс и Калпеппер. После Пирл-Харбора Калпеппер был назначен помощником командира роты и получил звание первого лейтенанта.
Подняв голову, Уорден увидел, что вся троица, глядя на него, понимающе ухмыляется. Что за дурацкая ухмылка!
— Надо еще оформить кое-какие бумаги, — весело скаля зубы, сказал лейтенант Росс, когда Уорден отдал ему письмо. — Припять присягу, и все такое. Но и общем можно считать, что вы офицер армии Соединенных Штатов, сержант. Примите мои поздравления.
— Интересно, что вы сейчас чувствуете, сержант? — тоже скалясь, спросил Калпеппер.
— А что я, черт возьми, должен чувствовать?
— Перемену в себе, — продолжал скалиться Калпеппер. — Вы же прошли через таинство посвящения. Как монахиня.
— А золотые крылышки у меня не отрастут? Вместе с прямоугольниками на погонах?
Они все, будто сговорившись, начали пожимать руку Уордену. Даже Розенберри. И недавно прибывший в полк второй лейтенант Криббидж, который только что вошел в фургончик, вернувшись с позиций у Макануу, тоже пожелал пожать Уордену руку.
— Когда же вы будете угощать нас сигарами? — полюбопытствовал Криббидж.
— Сержант Уорден и не подумает никого угощать сигарами, — ухмыльнулся Калпеппер, — по такому пустяковому поводу, как присвоение офицерского звания. Вы не знаете своих людей, Криббидж.
— А что, если, — настаивал Криббидж, — я хочу заработать на этом деле сигару?
— Вы, сержант, понимаете, конечно, — сказал с ухмылкой лейтенант Росс, — что речь идет о временном звании офицера. Так что не вздумайте возомнить о себе. Вы по-прежнему остаетесь у меня старшиной, пока вас не пошлют в Штаты для прохождения действительной службы… Боже мой! — вдруг воскликнул лейтенант. Он только что вскрыл другое письмо.
