Виталий Безруков - Есенин
— Другого выхода нет, Сергей! — сказал Наседкин.
— Есть! Есть! Напиши обо мне некролог! Купим гроб, устроим похороны, все честь по чести. Родные плачут, друзья радуются… В газетах статьи: «Ушел из жизни лучший поэт России», а я скроюсь, махну в Англию или в Персию, а то… в Америку! — Он нервно захохотал. — Ничего себе план, а?
Катя заплакала. Пока Есенин все это говорил, да с таким жаром, ей показалось, что брат действительно сошел с ума.
— Мы понимаем, Сергей, помещение в психушку — не лучшее средство, но на этом настаивает Аня Берзинь: «Это единственный верный план спасти его от них».
— От кого «от них»? — переспросил Сергей.
— «Он знает» — так она велела передать! — Наседкин облегченно вздохнул, точно свалил с плеч тяжелейшую ношу.
— Ты тоже так считаешь? — подошел Есенин к всхлипывающей сестре.
Она помотала головой. Вытирая ладонью слезы. Катя посмотрела на брата преданными глазами.
— Сереженька, Аня через Вардина уже договорилась с профессором Ганнушкиным о твоей госпитализации.
Есенин отошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу.
— Да, вот беда! — произнес он, задумчиво глядя на улицу.
…………………………………………
Как раз тебя запрут.
Посадят на цепь дурака.
И сквозь решетку, как зверка,
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухих дубров,
А крик товарищей моих
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков…
— Это ты прям сейчас сочинил? — спросила удивленно Катя.
Есенин захохотал:
— Это Пушкин, дура! Не плачь! Я лягу в психушку! Куда деваться, лягу! Назло им всем!
Катя взвизгнула от радости и подскочила к брату:
— Сереженька, профессор обещал предоставить отдельную палату, где ты спокойно сможешь работать… А завотделением там Зиновьев Петр Михайлович, он хорошо тебя знает, он отец невесты Ивана Приблудного, — выкладывала она все подробности.
— Ванька женится? На дочке психиатра?.. Вот кому в психушку надо — Приблудному, — засмеялся Есенин.
— Вам всем в психушке полечиться не помешало бы, — тоже засмеялась Катя.
Увидев кого-то на улице, Есенин отпрянул от окна.
— Иля, подь сюда! Выгляни, только осторожно! — Когда Илья подошел к окну и, спрятавшись за занавеску, выглянул, Есенин прошептал, словно его могли услышать с улицы: — Там, напротив, у подъезда, стоит в кожанке… Я его много раз встречал… Следит, видать, за мной!
— Я его тоже приметил… — также шепотом ответил Илья. — С тех пор, как ты с Кавказа вернулся, он у дома Толстой постоянно торчал…
— Вот тебе и скрылся… в дурдоме… — Есенин отошел от окна и закурил. — Как же мы?! Он проследит… Гэпэушники настырные, суки!
Его безысходность и тревога передались всем.
— Брат, скажи только… Да я его! — Илья приоткрыл полу пиджака и показал кавказский кинжал, подвешенный под мышкой.
— Не смей, Илья! С ума сошел!.. Да за такое знаешь?.. — Наседкин потрогал пальцем лезвие кинжала. — Катя, иди звони Анне, пусть свяжется с доктором Зиновьевым и скажет, что Есенин согласен, пусть встречает!
Катя выбежала в коридор. Через некоторое время послышался ее приглушенный голос:
— Аня, родная, Сережа согласился! Звони доктору Зиновьеву, пусть встречает! Ты? Сейчас спрошу, подожди! — Она высунулась в дверь. — Аня спрашивает, ей что делать? Приезжать?
— Да. Пусть наймет извозчика порезвее и сюда, только остановиться надо у другого дома, поняла? У другого!
Катя исчезла в коридоре, закрыв за собой дверь.
— Ты что-то придумал? — спросил Есенин у Наседкина.
— Да, Сергей, мы сейчас устроим маскарад. Ты одевайся во все мое, а я в твой шикарный костюмчик! Аня приедет, ты с ней в пролетке — прямиком в психушку! Умоляю, не спорь! А я с Катькой в твоей одежде продефилирую мимо этого гада в другую сторону. Здорово, а?
— Здорово-то здорово, одеждой мы поменяемся, а харями? Он что, дурак? Сейчас день… увидит лицо, и все!
— А я воротник подниму, шляпу надену, шататься буду, как ты, материться!
Есенин улыбнулся.
— Шататься, как я, ты не сможешь, а уж тем более материться.
Они стали снимать с себя и передавать друг другу одежду.
Вбежала Катя и остолбенела:
— Вы что это? Вы чего делаете?
— Переодеваемся! Конспирация! — торопливо застегивая есенинскую рубашку, проговорил Наседкин. — Чтобы этот не узнал! Мы с тобой пойдем, я вроде Сергей Есенин.
— Здорово придумали! — обрадовалась Катя. — Аня скоро придет!
Когда они переоделись, Есенин оглядел Наседкина:
— Шляпу надвинь на лоб! Так!.. Нет, все одно не похож! Как Наседкин не рядитесь, в Есенины вы не годитесь!
— А я повисну у него на шее, обниму вот так, будто он с уличной девкой! — Катя развязно обняла мужа, и они, пошатываясь, прошлись по комнате.
Есенин удивленно засмеялся:
— Вот это здорово! Ты еще целуй его, Катька! Целуй постоянно! — Они выполнили указание, и Есенин захлопал в ладоши: — Вот теперь сам черт не разберет!
Он поглядел на себя в зеркало и поморщился:
— Да! Хреново ты одеваешься, Вася…
— Ну что же… Мы в Америке не были, и в Европе тоже… По таланту и одежке протягиваю ножки! — пошутил Наседкин.
Илья все это время поглядывал в окно:
— Едет! Извозчик едет! И она тоже! Анна Абрамовна! — прошептал он громко. — Ну, с Богом!..
Первым, пнув ногой дверь, из подъезда вышел Наседкин, переодетый Есениным. Катя, развязно хохоча, повисла у него на шее, пытаясь поцеловать. Наседкин хрипло прокричал, подражая Есенину:
— Пей со мной, паршивая сука! Пей со мной! — и они слились в поцелуе.
Когда они оторвались друг от друга. Катя воскликнула:
— Какой вы, право, хулиган! Я обожаю ваши стихи! Пойдемте ко мне, я буду любить вас всю ночь, как ваша Дункан! Давайте споем мою любимую! «Пой же, пой. На проклятой гитаре…» — громко запела Катя.
— «Пальцы пляшут твои в полукруг», — хрипло подхватил Наседкин, и они пошли, пошатываясь, по улице, натыкаясь на прохожих. Чекист перешел с другой стороны улицы и нерешительно двинулся за ними. Дверь подъезда снова открылась, и, оглядываясь, на улицу вышел Есенин. Берзинь, увидев его, привстала в пролетке и крикнула:
— Сюда, Сережа, сюда! Я здесь!
Есенин быстро подбежал и с ходу вскочил в пролетку. Извозчик хлестнул коня, и тот с места рванул в галоп. Чекист, услышав крик Берзинь, остановился, поглядел вслед удаляющейся коляске и понял, что его провели. Он бросился следом, но в тот момент, когда чекист пробегал мимо дверей подъезда, она в третий раз распахнулась. Ударившись со всего маху в массивную дверь лбом, чекист охнул и, схватившись за лицо, стал оседать на землю. Из подъезда вышел Илья.
