Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973
Работать ему поручено над моющим средством, способным целиком растворяться в воде: за последнее время в общенациональных журналах появилось несколько тревожных статей — участились случаи гибели форели из-за того, что в сточных трубах скапливается грязная пена, а проточные ручейки загрязнены хлопьями мыла. Пока еще никто, увы не, получил Нобелевской премии за изобретение нового моющего средства, которое не убивает форель. Через неделю ему исполнится двадцать девять и четыре месяца, — от этой мысли Маннихона передернуло.
Коллеги по лаборатории, люди моложе его, работают над проблемами лейкемии и рака шейки матки; создают химические соединения, порождающие определенную надежду на излечение такой болезни, как шизофрения. Одному двадцатилетнему вундеркинду поручили даже работать над совершенно секретной проблемой, связанной с водородом в свободном состоянии. По всему видно — ему открыта дорога в Стокгольм! Всех молодых коллег Маннихона, приглашали на важные совещания руководства, а мистер Полсон звал их в клуб или даже к себе домой. Повсюду они носились на модных спортивных автомобилях в сопровождении красивых, сексапильных девиц — почти кинозвезд.
Мистер Полсон никогда и носа не казал в отдел детергентов, а когда встречал в коридорах Маннихона, то почему-то, здороваясь, называл его Джонсом. Неизвестно почему, но лет шесть назад мистеру Полсону в голову пришла мысль, что его зовут именно так, а не иначе.
Маннихон был женат на женщине, очень похожей на дыню касабу, двое их детей, мальчик и девочка, росли точно такими, как ожидали родители, — ни малейших сюрпризов! Маннихон гонял на старом «Плимуте», 1959 года выпуска. Жена вовсе не возражала против его работы по ночам, ничего подобного, — скорее напротив. Все же лучше работать в лаборатории, чем преподавать химию в средней школе.
Сегодня он задержался допоздна, потому что днем наблюдал какую-то странную реакцию и она его озадачила. Взял для опыта обычное, стандартное моющее средство компании, «Флоксо», и добавил к нему почти наобум немного красно-коричневого порошка (сравнительно простая формула), известного всем в лаборатории как диоксотетрамеркфеноферроген-14 — он довольно свободно соединяется с некоторыми стеаратами. Порошок этот весьма дорогой химикат, — пришлось пережить несколько неприятных мгновений, когда в аудиторском отделе ему напомнили о состоянии бюджета лаборатории. Да он и использовал-то всего один грамм на фунт «Флоксо», себестоимость которого не превышает доллара за тонну, — это распрекрасное моющее средство продается во всех лучших супермаркетах за сорок семь центов в большом, удобном для хозяйки, «экономном» пакете с зелеными марками, сулящими дальнейшие скидки.
Маннихон бросил в колбу кусочек белой хлопчатобумажной салфетки с пятнами от кетчупа, оставшимися после его завтрака (бутерброд с салатом и томатом), и, к великому своему разочарованию, увидел, что контрольный раствор чистого «Флоксо» удалил все пятна с такого же куска салфетки, а раствор с диоксотетрамеркфеноферрогеном-14 оставил на тряпочке пятно, похожее на то, что и следовало очистить, — след от кетчупа.
Тогда он попробовал растворитель с одним миллиграммом диоксотетрамеркфеноферрогена-14 — результат оказался точно таким же целых шестнадцать месяцев трудился он над этим проектом и, вполне естественно, был немного обескуражен; вознамерился уже выбросить оба растворителя, но передумал: осадок-то от чистого «Флоксо» опускается на дно (о чем с осуждением пишут все общенациональные журналы) а его раствор вот он — словно чистая вода из горного источника.
Когда он наконец осознал всю грандиозность своего открытия, ему пришлось от неожиданности сесть, ибо ноги под ним подкосились. Перед глазами заплясали чистые сточные трубы, какими они были в 1890 году, а форель выпрыгивала из зева каждой канализационной трубы, расположенной в густо заселенных городских кварталах. Пусть теперь мистер Полсон только попробует назвать его Джонсом. Он купит себе новую машину — «триумф», разведется с женой и приобретет контактные линзы. Его повысят по службе — переведут в отдел раковых заболеваний.
Осталось сделать совсем немногое — определить точную пропорцию диоксотетрамеркфеноферрогена-14 и «Флоксо», то есть сочетание их, которое не оставит следов мыльной пены после реакции и в то же время удалит все пятна, — и все его будущее обеспечено.
Опытный, хорошо подготовленный исследователь, он с привычной методичностью готовил одну смесь за другой, — сердце его сильно билось. И даже не экономил на дорогом химикате — в такой важный момент нечего скопидомничать! Кончился кетчуп, и пришлось использовать табачную смолу из своей трубки. И днем, и, после долгого ночного бдения (он позвонил жене — предупредил, что не придет к обеду) результаты получились одинаковые. Предательское пятно не пропадало, — оно оставалось на хлопке; линолеуме; пластмассе; искусственной коже; на тыльной стороне его руки.
Впадать в отчаяние, конечно, не стоит. Эрлих, например испытал 605 различных комбинаций, прежде чем добился своего магического препарата -606-я комбинация. Наука — дело долгое, время в этом случае ничтожно. Наконец все неживые материалы для опытов были исчерпаны. Тогда он вытащил двух белых мышек из выводка, — ему их передали, так как они упрямо отказывались развивать раковые опухоли.
Лаборатория «Фогель-Полсон» развернула рекламную кампанию, призывая мыть собак средством «Флоксо». А вся причина в том, что оно уступало при использовании в хозяйстве их самому главному и сильному конкуренту — моющему средству «Вондро» — и, стало быть, приходилось искать новые области применения первозданно проведенного на мышах, оказались точно такими же, как и с другими подручными материалами. Одна мышка стала первозданно беленькой — как в день, когда появилась на свет; растворитель, в котором он ее искупал, мылился вполне нормально. Другая выглядела так, словно ее обработали препаратом для клеймения, но растворитель Маннихона все ликвидировал за какие-то пять минут.
Мышек он убил. Человек сознательный, убежденный, не мог он в своих дальнейших опытах пользоваться второсортными мышами. Когда приканчивал вторую, ему показалось, что она его укусила.
Приготовил новый раствор, на сей раз с одной миллионной грамма диоксотетрамеркфеноферрогена-14; подошел к клеткам, вытащил еще парочку мышей — в клетках у него их великое множество. Ему отдавали мышей, считавшихся бесполезными для науки, — в лаборатории они больше не нужны, — и таким образом в его распоряжении оказались мыши с самыми разнообразными заболеваниями: страдающие гигантизмом; слепые; черные, пегие; пожирающие свое потомство; прихотливо-капризные мыши желтого цвета; серые, с пятнами, похожими на красную анилиновую краску, и даже такие, которые кидались на прутья клетки и на камертоне убивали себя, как только слышали ноту до-бемоль.
Итак, стараясь уберечься от острых мышиных зубов, Маннихон ловко вытащил из клетки еще пару мышей. Клетки с мышами хранились в темном помещении (аудиторский отдел придерживался твердого мнения, что электрический свет в отделе моющих средств и растворителей — непозволительная роскошь), и он не видел, какого цвета его избранницы, покуда не принес их в лабораторию. Оказалось — желтоватого, — сильно смахивали по его представлениям на недоедающего золотистого лабрадорца или недомогающего китайского рабочего прачечной. Намазал их обильно табачной смолой; чтобы иметь ее в достатке, приходилось все время курить трубку, — от табака щипало язык, но сейчас не время задумываться над приносимыми жертвами.
Опустил одну мышь в раствор дистиллированной воды и «Флоксо» на дюйм от дна; с одинаковым тщанием протер руки спиртом и вымыл мышь; та поднимала множество брызг, видно, ей нравилась такая ванна. Все пятна пропали, в склянке зашипела мыльная пена. Тогда он проделал ту же процедуру с второй мышью и добавил в раствор одну миллионную грамма красно-коричневого порошка. Снова протер руки спиртом, а когда повернулся, мышь лежала на боку в растворе. Наклонившись пониже, долго ее разглядывал: Не дышит, мертвая. Ему-то хорошо известно, как выглядит мертвая мышь — сколько перевидал их на своем веку!
Ну и организация работы в лаборатории, с раздражением думал он. Поручают ему серьезную исследовательскую работу — и обеспечивать хилыми мышами, которые гибнут при первом прикосновении человеческой руки. Выбросил в мусорное ведро дохлую мышь, пошел в соседнюю комнату за другой; на сей раз включил свет, — черт с ними, с этими подонками из аудиторского отдела!
Под влиянием приступа вдохновения, — таких не объяснить вескими причинами, и именно им наука обязана когда делает семимильные шаги, он вытащил еще одну желтую мышь, точную копию погибшей, и, бросая дерзкий вызов начальству, оставил свет в помещении для мышей включенным. Там тут же поднялся невообразимый писк — децибел восемь, не меньше.
