Империя света - Енха Ким
Если подумать, изменился не только Киен. Мир вокруг него тоже стал другим. Он попал на Юг в эпоху, когда не было еще персональных компьютеров, и вместе с местными жителями удивлялся новому изобретению, познавал его и погружался в новый мир. Он осваивал программирование на языках «Фортран» и «Бейсик», а простой редактор «Посоккыль» открыл для него мир компьютерной обработки текстов. Затем вместе со всеми он совершил переход от DOS к Windows, от связи по BBS в мир Интернета. В целом он приспосабливался к переменам даже лучше среднестатистического южнокорейца сорока лет. Для переселенца вроде него быстрая адаптация была первостепенной задачей. Взять и решительно отказаться принимать эти перемены он просто не мог — это было прерогативой лишь местных жителей, тех, кто родился и всю жизнь прожил на этой земле.
Киен расстегнул ремешок часов, достал из ящика стола спортивные часы для дайвинга «Суунто» и на их место положил старые. Он получил их в подарок на свадьбу. Это были часы с покрытием из золота 585 пробы, которые сейчас смотрелись уже простовато. Простовато? Он не ожидал от себя столь резкого критического замечания. В стране, откуда он прибыл, рассуждать о красоте, опираясь на личные эстетические предпочтения, было делом довольно рискованным. Он был похож на ожившего киборга, чьи глаза, сердце и жесткий диск в один прекрасный день полностью заменили на новые, принадлежащие этому миру, а он сам об этом даже не подозревал, потому что крепко спал под глубоким наркозом, пока невидимые руки орудовали над его телом, одну за другой заменяя все детали. Его старый отработанный жесткий диск ликвидировали, бросив в холодную воду… Бульк! — и ко дну.
Он родился в Пхеньяне в 1963 году. На Юге же ему были присвоены имя и личность Ким Киена 1967 года рождения. Настоящий Ким Киен, родившийся в 1967 году в Сеуле, был сиротой, который в семнадцать лет ушел из детдома и пропал без вести, а его регистрационные данные были аннулированы. Что стало с тем человеком, который одолжил ему эту оболочку? Иногда ему снилось, будто настоящий Ким Киен вернулся. Мужчина с размытыми чертами лица стоял у изголовья его кровати. Он не произносил ни слова, однако Киен точно знал, что это был настоящий Ким Киен.
Весной 1985 года он пошел в районную администрацию, чтобы восстановить аннулированные регистрационные данные. У него сняли отпечатки пальцев и выдали новенькое удостоверение личности на имя человека, с которым он ни разу в жизни не встречался. Внедренный агент, работавший в администрации, оказался унылым, уставшим от жизни мужчиной средних лет, а вовсе не молодым восторженным революционером, какого ожидал увидеть Киен. Доделав все необходимое, они стояли вместе в коридоре и пили растворимый кофе из автомата. Служащий разговаривал с ним тоном полицейского, получившего приказ о повышенной готовности накануне праздников.
— Явился все-таки. А я думал, про меня уже давно позабыли.
По его лицу было видно, что он не слишком рад внезапному появлению Киена. Вдобавок к этому он сразу заговорил с ним на ты.
— Почему вы так решили?
— Давно уже никто не заходил. — Он бросил взгляд на Киена, будто проверяя его реакцию, затем погасил сигарету в урне с песком. — Надо бы как-нибудь съездить туда, да все случай никак не представится.
— У вас там кто-то остался?
— Ну да.
— Кто?
— Мать живет в Пхеньяне в районе Сунан, а дядя, наверное, сейчас в Чхончжине.
— А, ну тогда когда-нибудь, наверное…
Мужчина резко отхаркнул и плюнул в урну.
— Думаешь, я смогу сейчас вернуться и нормально там жить?
— Что?
Мужчина криво улыбнулся и посмотрел на Киена, будто говоря: «Да что ты, сопляк, можешь знать?»
— Да так, ничего. В общем, будь здоров.
С этими словами он смял в руке бумажный стаканчик и бросил его в урну, после чего удалился обратно в кабинет. Казалось, этот человек уже давно оставил все свои мечты и надежды и кое-как влачил свое существование за счет последних капель сарказма, оставшихся на дне его топливного бака. Апатия струилась вниз по его одежде и при каждом шаге падала на пол тяжелыми каплями. Для Киена, молодого выпускника Военно-политического института имени Ким Ченира, воспитанника оперативной группы, известной как группа связи № 130, такой упаднический настрой был непонятен. Как можно вот так просто, без малейшего волнения, без искры гнева в душе жить в этой стране врага — стране, где ненавистный Чон Духван мог средь бела дня безжалостно расправиться с тысячами граждан в Кванчжу? Позже он сам понял, что апатия и опустошенность вообще присущи этому обществу. Вездесущая тоска без разбора настигала каждого. Киен и раньше знал, что такое апатия, но увидеть ее своими глазами в тот день ему довелось впервые. Там, где он вырос, это было чисто абстрактное понятие, которое упоминалось лишь при критике капитализма. Конечно, апатия существовала и там. Но в социалистическом обществе это было скорее чем-то сродни скуке. Иными словами, это был всего лишь вопрос недостаточной мотивации, и стоило только подобрать верный стимул, чтобы от этого пустякового и весьма бесполезного состояния не осталось и следа. Однако та самая капиталистическая апатия, с которой Киен впервые столкнулся на Юге, казалось, обладала весом и объемом. Она была подобна ядовитому газу, удушающему и подавляющему жизнь. Малейшее соприкосновение с ней рождало в душе чувство тревоги. Иногда встречаются такие люди, при взгляде на которых внутри тебя моментально просыпается инстинктивная осторожность, и ты говоришь себе: «Вот так я жить не хочу». Тот служащий районной администрации был из таких людей. Невзрачно одетый и напрочь лишенный обаяния, он был воплощением апатии, тоски, внутренней пустоты и цинизма, и спустя всего несколько минут общения с ним Киену стало не по себе.
Однако спустя много лет Киен вновь столкнулся с этим человеком в совершенно неожиданном месте. Это произошло летом 1999 года. Он стоял в красной мантии напротив станции «Чхоннянри» и громко выкрикивал что-то, взобравшись на небольшой ящик. На мантии был вышит черный крест с золотым окаймлением, из-за чего она напоминала костюм группы поддержки университетской футбольной команды. По его лбу и щекам струился пот, а над головой кружили черные мухи. Киен некоторое время наблюдал за ним. Тот сильно изменился. Лицо его заметно осунулось, а во взгляде появился блеск. Он звучным голосом кричал о приближающемся конце света. Каким образом агент разведки превратился в религиозного фанатика? Да и превратился ли? По площади сновали в разные стороны проститутки, полицейские, студенты и рабочие, а Киен стоял как вкопанный и не сводил глаз с ударившегося в эсхатологию бывшего разведчика. Тот, однако, его не узнал. Когда Киен подошел поближе, он с безразличным лицом протянул ему брошюру об апокалипсисе. Это была грубовато оформленная книжка с выдержками из «Откровения Иоанна Богослова».
— Вы меня не узнаете? — спросил Киен.
Мужчина пристально посмотрел на него. Затем, ничего не ответив, отвернулся, чтобы протянуть книгу следующему прохожему. Киен слегка потянул его за рукав. Тот резко повернулся и с раздражением уставился на него.
— Чего тебе? Думаешь, я сумасшедший?
— Нет, мы с вами встречались раньше, в администрации района Донбу Ичхон.
Лицо мужчины чуть заметно напряглось.
— Ну и что с того? Все это уже неважно. Почитай брошюру. Мы скоро вознесемся, этот день уже близок!
Киен почувствовал себя так, словно его только что предали, и собрался уже уходить с площади, как мужчина, соскочив с ящика, быстрым шагом нагнал его.
— Я тоже тебя узнал.
Киен остановился.
— Но это не имеет значения. Теперь, когда я познал тайну этого мира. Прежде эта жизнь была для меня утомительна, я лишь чувствовал пустоту и неопределенность. Но как только я принял Святого Духа, мне вмиг все стало понятно. Что вся моя жизнь до этого момента оказалась впустую. Все было обманом. Я был глупцом. Посмотри на людей вокруг. Видишь хоть одно счастливое лицо на этой площади? Все они барахтаются, как могут, и проживают день за днем, как свиньи. Потому что они не знают, для чего существует этот мир. Не знают и поэтому лишь бесцельно бредут по нему. Если бы они знали, им бы не пришлось метаться по сторонам. Надо просто идти по пути, который нам указывает Всевышний.
